Игорь Колосов - Экстремальный диалог
— Он лапал меня, Клара Борисовна, он меня лапал! Он предлагал… там, в классе… Подонок! Грязный подонок!
Борисовна успокаивала ее, но это было нереально. Девица стремилась высказать как можно больше, прежде чем явится тот, кто станет опровергать ее слова.
И Андрей понял, что церемониться поздно. Ему нужно переубедить директора сейчас же, по горячим следам. Не ждать, пока Ковалевская успокоится и предоставит слово ему. Потому что она не успокоится!
— Клара Борисовна! Это ложь! — крикнул Андрей, вбежав в кабинет. — Не слушайте ее! Ложь!
Борисовна резко обернулась.
— Андрей? Почему ты на работе?
Ему показалось, что она удивлена его появлением. Неужели она не поняла, на кого кричит Ковалевская? Не успела понять, о каком учителе идет речь?
— Не слушайте ее!
— Уберите его отсюда! — Ковалевская, присевшая на стул, подскочила, вжалась в угол. — Уберите! Не подпускайте его ко мне!
В кабинете оказался еще один человек, которого Андрей сразу не заметил. Учительница информатики. Молодая женщина невысокого роста и невыразительной внешности.
— Яночка, не волнуйся! — вступила она в перекрестные вопли, пытаясь успокоить ученицу. — Не волнуйся, все хорошо, все хорошо!
Андрей содрогнулся. «Яночка»! Как же эта стерва влияет на людей, в том числе на учителей, которых она презирает! Непостижимо! Неужели только он ее увидел в «первозданной красоте»? Неужели и он видел бы эту брюнетку милой, бескорыстной, с широкой душой, не случись у них конфликта?
Присутствие еще одной учительницы стало для Андрея дополнительной неприятностью. Он не хотел непосредственных свидетелей этой правдоподобной лжи, что выплескивала на него Ковалевская. Несмотря на то, что девица пробежала через всю школу, несмотря на то, что всем и без этого станет известно, все равно не хотел. Он еще надеялся, что убедит Борисовну, и поток этого кошмара прервется в самом начале.
— Уберите его! — визжала Ковалевская. — Я его боюсь!
— Она лжет, Клара Борисовна!
— Уберите!
Перепалка и причитание учительницы продолжались более пять минут. Андрей не выдержал:
— Заткнись, тварь! Дай слово сказать!
— Андрей! — возмутилась Борисовна.
Наверное, не вовремя он назвал Ковалевскую так, как она того заслуживала.
Брюнетка заголосила. Можно подумать, ее действительно едва не изнасиловали, так реалистично выглядела ее истерика.
— Клара Борисовна, выйдете, пожалуйста, — попросил Андрей. — Говорить ведь невозможно.
Директор поколебалась, глядя на ученицу, и все-таки ступила к выходу.
— Надя, побудь с ней, — сказала она учительнице.
Ковалевская, увидев, что Борисовна уходит, рванулась к выходу, словно боялась остаться под защитой одной лишь учительницы, но директор остановила ее, твердо потребовала:
— Яна, побудь здесь с Надеждой Ивановной, — и вышла.
— Клара Борисовна, не трогал я ее! — быстро заговорил Андрей, понимая, что у него очень мало времени. — Я ее пригласил в кабинет, спросить, не она ли причастна к тому хулиганству. Вы же знаете, что у нас случилось. Окно ночью разбили.
— Но при чем здесь Яна?
— Мне кажется, это она кого-то подговорила.
— Почему именно она, Андрей?
Борисовна мне не верит, подумал он, и его заполнило холодное липкое отчаяние.
— Она меня ненавидит! Не знаю, что я ей такого сделал, я ко всем ученикам с уважением отношусь. Но она… Не могу я вам всего рассказать — не поверите. Но это она виновата, что окно мне разбили. И не трогал я ее, не касался, не нужно мне это, поверьте. Я не…
— Клара Борисовна, — это была уборщица, что сидит на вахте, грузная, бесформенная, с добрым, но изможденным лицом. — Там… из милиции пришли.
— Из милиции? — Борисовна глянула на Андрея, снова посмотрела на уборщицу. — Это вы ее вызвали?
Женщина смутилась.
— Да. Ведь девочка бежала, просила милицию вызвать.
Андрей едва не взвыл от злости. Ковалевская постаралась. Не только первой прибежала в кабинет директора. Сволочь!
— Э-э… — Борисовна заколебалась, и, надо отдать ей должное, явно воспротивилась такому повороту событий, может, не из-за Андрея, из-за школы в целом, из-за собственной репутации. — Не знаю… Надо ли…
Она запнулась. Позади уборщицы возникли трое в милицейской форме. Один из них, значительно старше напарников, капитан по званию, шагнул вперед, представился, посмотрел на Борисовну:
— Это вы — директор?
— Я. Только… Не знаю, это не я вам звонила. Может… мы поспешили?
Капитан усмехнулся.
— Ну что ж вы? Вызов ведь был. Давайте, выясним, что тут у вас случилось?
2.— Ага, — пробормотал капитан. — Значит, это вы пострадали от хулиганских действий в ночь на воскресение?
— Да, — подтвердил Андрей. — Со мной еще разговаривал лейтенант… как его фамилия…
— Ладно, я знаю про этот случай.
— Вот, — быстро вставил Андрей. — Я ему тоже упоминал про эту ученицу. Есть у меня на то основания. Я с ней хотел поговорить, просто поговорить. Не требовать, чтобы призналась и к вам пошла, а всего лишь пообещала, что оставит меня в покое. Я ее и пригласил в класс. Ну, посудите сами, не перед классом же разговаривать, где из-за воплей учеников самого себя не слышишь?
Капитан промолчал, давая ему возможность высказаться. Хотя Андрею казалось, что тот его не столько слушает, сколько пытается проникнуть своим взгляд «внутрь».
К счастью, Андрей немного успокоился. Его не хватали, как преступника, задержанного по горячим следам, с ним разговаривали спокойно и, кажется, с уважением. Сыграло роль, что с ним разговаривали здесь, в школе. И Андрей не ощущал к себе предвзятого мнения со стороны капитана.
— Поэтому я с ней и оказался наедине в одном кабинете. Знал бы, что так получится…
— Кто-нибудь из учеников видел, как вы входили в класс? — спросил капитан.
— Конечно! Конечно, видел. Почти все видели. Они ведь думали, что я в школу не приду, потому и удивились, что я внезапно появился.
Капитан кивнул, как бы предлагая продолжать. Он по-прежнему следил, прежде всего, за выражением глаз собеседника, хотя и слушал, что тот говорит.
И все больше убеждался, что этот молодой учитель не лжет. Об этом капитану говорила его интуиция. Вряд ли учитель настолько сильный актер, что не видно никаких симптомов вины. Да, он волнуется, но это и понятно. Наверняка осознает, что ложное обвинение тоже может быть принято. Но что-то не похоже, что он действительно завел девицу в пустой кабинет, чтобы попытаться прямо там ее и оприходовать. Против этого говорило и то, что позвал он старшеклассницу при ее одноклассниках. Вряд ли он такой виртуоз, чтобы действовать от противного: пойти на что-то при свидетелях, потом указывать на них, как на собственное алиби.
Если бы речь шла о серьезных деньгах, о тяжком преступлении, капитан отталкивался бы исключительно от конкретных фактов, практически игнорируя, какое там впечатление исходит от подозреваемого. Но в данном случае — наоборот. Тот, кто лапает свою ученицу, вряд ли натянет себе на физиономию маску без единой трещинки, особенно в тот момент, когда не ожидает, что та самая ученица его сдаст. Такой прихвостень просто не смог бы вести себя «как надо».
И самое важное, было объяснение, почему учитель оказался с ученицей наедине. Очень веское объяснение. Да, после этого разговора капитан позвонит в участок, узнает фамилию нужной девицы, но он не сомневался, что учитель говорит правду. Утром капитан уже слышал об этом происшествии.
В общем, он сильно сомневается, что этот человек завел старшеклассницу в кабинет, чтобы дать волю своим рукам, как та заявила. Но тут и возникало смущавшее его противоречие.
Капитан уже побеседовал со старшеклассницей. И тоже не обнаружил фальши. Да, она была в истерике, говорила бессвязно, всхлипывала, иногда жестикулируя, но это отнюдь не противоречило ее словам. И то, что она просила ничего не говорить родителям, не требовала непременно заводить дело на учителя и посадить его, лишь подтверждало это. Она не шла напролом, как это сделала бы та, кто обвиняет ложно. Казалось, девчонка всего лишь хотела, чтобы ее оставили в покое и отпустили домой. Казалось, она даже жалеет, что все так повернулось, и она вынуждена отвечать на вопросы сыщика.
Единственное, что его насторожило в ее словах, что учитель раньше уже домогался ее. Если так, неужели учитель, понимая, что от ученицы тяжело что-то получить, предпринял еще одну, самую серьезную попытку при стольких свидетелях?
Капитан успел переговорить с директором, пока ребята, прибывшие с ним, наводили тишину, объясняя, кто кого и о чем сейчас будет спрашивать. По собственному опыту капитан знал, что с нейтральным лицом, имевшим какое-то отношение к происшествию, лучше говорить как можно скорее. Сразу вытянуть побольше, прежде чем внешнее влияние наложит свой отпечаток. Директор рассказала, что учитель работает недавно, но она знала его еще учеником. Рекомендации с прежнего места работы отличные, и она сама ничего плохого об учителе сказать не может.
