Леонид Словин - Победителям не светит ничего (Не оставь меня, надежда)
— Входите, пожалуйста…
Гость хмыкнул в ответ, но прошел в номер.
Движения выдавали в нем знатока восточных единоборств: мягкий стремительный шаг боевой птицы…
«Цапля ловит рыбу…» — Виктор вспомнил название известной позы тхаэквондо.
Китаец обвел номер быстрым, цепким взглядом. Так мгновенно осматривается спецназовец, штурмующий дом, подвал, самолет…
По диагонали и снизу вверх…
От оставленной незакрытой двери быстрый проход к совмещенному с ванной туалету…
Когда Чень оказался сбоку, Виктор мгновенно заметил у него на бедре выпуклость: нож.
Чень тем временем с силой толкнул дверь в ванную. За ней никто не стоял.
Пусто.
Теперь он мог начать говорить. Коротко, конкретно:
— Чего хотел?
— Моей сестре надо переседить почку… — Чернышев сделал шаг к столу. — У нас была предварительная договоренность с доктором Панадисом… Он обещал устроить профессора из-за границы. Но что-то расстроилось…
Надо было объяснять как можно пространнее. Вязнуть в деталях, в необязательных мелких подробностях. Тогда все выглядело убедительнее, правдоподобнее. Отчаявшиеся родственники только так и могли изъясняться…
Китаец смотрел на него неподвижным тяжелым взглядом. Для него, казалось, не существует тайн. Он словно проникал в самую суть тщательно вынашиваемых Чернышевым козней, направленных против триады.
— Почку… — сказал он с сильным акцентом. — А оперативной группе, которая ночью прибыла в Янги-Юль — тоже почки ищет?!
Плечи у него напряглись. Виктор боковым зрением это тут же отметил. Но пока их разделял стол, Чень не мог броситься на него.
— А с Ли?! И ему тоже?! Ты кто? — китаец широко и прочно расставил ноги.
— Я тебе сказал: у меня больная сестра… Я экскурсовод — москвич. Мы прелетели вместе с ее женихом. Богатый парень — иностранец. При деньгах…
— Еврей… — Разведка Ченя была в курсе дела.
— Израильтянин.
— Почему же по-русски говорил?!
И без того плоское лицо китайца стянуло в застывшую маску. Он нутром чувствовал подвох, и доказательства, увертки только все запутывали. Чень вышел из-за стола. Рука скользнула к бедру.
— Ты мне все сам скажешь…
Чень резко выкинул ногу вперед и вверх.
Виктор успел увернуться. Еще мгновение и мощный ботинок Ченя угодил бы ему точно в горло. И схватка на этом закончилась бы, по сути, так и не начавшись.
Но вышло по-другому. Это было только началом.
Они сошлись один — на один: российский мент и китайский мафиози. Московская милиция и пресловутуя «триада».
Чернышев с силой двинул стоявший впереди стол на китайца. Всеми четырьмя ножками пробороздив крашенный неровный пол, тот ударил в стену. Чень успел отскочить. Убогие полки у двери тут же рухнули, разлетелось на куски здоровенное тусклое зеркало. К осколкам прибавились и обломки разбитого телефона…
Чернышева и Ченя носило, как вырванные ураганом деревья. По комнате полетели стулья. Содрогнувшись от удара, наклонился и обреченно рухнул на груду сломанной мебели шкаф.
О том, что происходило снаружи, за стенами номера, в раже схватки никто из них уже не думал.
Это было уже неважно.
Хрипели вывороченные рамы.
Со звоном разлетелись оконные стекла.
Китаец выхватил нож и приготовился его метнуть. Собрав силы, Чернышев успел поднять тяжелый черно-белый телевизор. Нож угодил в кинескоп…
В тот же момент комнату наполнило слезоточивым средством. Милицейская традиционная «чермуха»… Вслед в номер вломились люди в масках.
Группа захвата, о которой предупреждал Марс…
Сильная режущая боль пронзила глаза, добралась до корешков зрительных нервов…
Сзади на Чернышева навалились несколько бойцов в камуфляжах. Он сжался, как мог, стараясь укрыться от ударов их высоких десантных ботинков…
— Стоп!
Высокий узбек в бронежилете, очевидно — офицер, бросился между Виктором и добивавшими его бойцами, поднял руку, но Чернышев уже ничего не соображал…
Обливаясь слезами и растирая глаза, он краем глаза уви дел, как китайца тоже сбили на пол и теперь приводят к порядку ребрами натренированных ладоней. Чень выглядел так, словно на него только что наехал грузовик…
Посмотреть, кого задержали при штурме гостиницы, сбежалось больше сотни любопытных. Чернышев и представить себе не мог, что в маленьком полупустом городке, днем, можно собрать столько зевак.
Три милицейские автобуса с закрытыми занавесками окнами двигались через через плотно сбившийся коридор местных бездельников.
Первая группа спецназовцев вывела Чернышева. Он был в наручниках, с трудом заставил себя разлепить глаза.
Отношение молчаливой толпы было неясно: преобладало любопытство, но были и косые взгляды. А в некоторых читалась и жалость…
Позади, мимо окошка администратора, протопала вторая группа штурмовавших номер. Она вела китайца.
Лицо Ченя, словно отлитое из чугуна, было бесстрастно. Глаза прикрыты, губы сомкнуты…
Китаец, как мог, уже успел привести себя в относительный порядок. К нему даже вернулось прежнее, не покидавшее его, выражение самоуверенности.
Толпа молча и напряженно вглядывалась.
Задержанных почти волокли.
— Быстрее, быстрее… Не задерживаться…
Полиции во всем мире стремятся сократить время, когда они выглядят непривлекательно в глазах законопослушных обывателей и налогоплательщиков…
— Быстрее…
Виктор разглядел в толпе Анастасию и Крончера. Анастасия присматривалась к ментам, пытаясь найти среди них старшего. Вопросительно взглянула на Виктора.
Он резко помотал головой — «Не возникай!» Поднести палец ко рту «Молчи!» — не удалось: его держали.
Крончер не понял:
— Чего он?
— Дает нам понять, чтобы не вмешивались.
— Почему? У вас ведь есть здесь свои представители? Это ведь СНГ или как там…
— Потому что нас могут задержать вместе с ним. А мы ему нужнее на воле. Самое важное сейчас — узнать, куда его отправят. Где он будет находиться…
— А если встретиться с адвокатом?! Адвокатская контора, я думаю, тут должна быть.
— Какой адвокат?! О чем ты говоришь?! Знаешь, куда милиция пошлет твоего адвоката?!
Крончер чувствовал себя последним идиотом.
— Все тут не так. Даже руки у вас сковывают сзади, а не впереди, как у нас…
Рядом какой-то мужчина в национальном ватном чапане поверх костюма громко поздоровался с ментом из арьергарда:
— Привет, Аскер! — и что-то спросил по-узбекски.
Тот, кого назвали Аскером, ответил негромко и сел в автобус.
Анастасия тут же обернулась к мужчине в чапане:
— Здорово работают! Ташкентская милиция приезжала?
— Зачем?! — Тот даже обиделся. — Янги-Юльская! Ташкентцы были и уехали! У них свои дела! — Он неожиданно оказался в курсе дела.
— Все равно молодцы!
Он расплылся в улыбке.
— Аскер — мой младший брат. Начальник инспекции по несовершеннолетним…
— Вы тоже в милиции? — Анастасия послала ему ослепительную улыбку.
— Нет! Я в «Галантерее» сижу. Против базара. Заходи! Кимсан, меня зовут…
Чернышева и Ченя тем временем сунули в два разных автобуса. Милицейские машины развернулись. Зеваки, не торопясь, покидали площадь.
— Слушай, — сказал Крончер, — я свяжусь с нашим эмиссаром в Москве. Может у него здесь есть связи…
— Алекс, — она посмотрела на него куда теплее, чем прежде. — Давай не торопиться. Я осмотрюсь и скажу, что надо делать.
Анастасия послала Алекса к дежурной части Янги-Юльской милиции.
— Если Виктора выведут, чтобы посадить в машину, запиши номер. Возможно приедет из Ташкента большое начальство… Никуда без меня не уходи. Если спросят, скажешь: жду сестру…
Он вдруг заметил, что они говорят, как давно и коротко знающие друг друга люди.
Что-то в лице Крончера заставило ее приглядеться к нему внимательнее: спросить:
— О чем-ты?
Алекс смутился:
— Как ты себя чувствуешь?
— В смысле…
— Я слышал: если почки больны, надо пить много жидкости…
Она усмехнулась.
— Очень трогательно. Спасибо.
— Ты далеко?
— Звонить. Ладно, с Б-гом! — отрывисто бросила она.
— С каким? — он озорно улыбнулся.
В изолятор временного содержания Чернышева не отправили. Он сидел в небольшом гадюшнике при дежурной части и на него составили обычный акт об опьянении.
Синяки и ссадины, полученные в схватке с Ченем, красноречивее, чем, что бы то ни было, свидетельствовали в пользу обычной пьяной драки. Понятые — два прикрепленнных к отделу дружинника — тут же с готовностью поставили под ним свои не очень ловкие подписи.
Никого из начальства на месте не было. Всем заправлял ответственный дежурный.
Спорить с ним было бесполезно, как и что-либо доказывать.
