Маргарет Мерфи - Падает мрак
Позже, в кафе Музея полиции, где стараниями Макатиера устроили столовую для сотрудников, Торп, смакуя подробности, пересказывал события сегодняшнего утра:
— …Я его спрашиваю, чего он тут делает, а он клянется, что ходил к женщине. Идем с ним туда. Она смотрит на него одним из тех взглядов, от которых яйца усыхают до размера изюминок. Ну да, говорит, будто я предъявил ей зонтик, забытый в автобусе, это мой любовник, Джейсон Вайнер… Она просто горела желанием позвонить мужу, чтобы заставить его подтвердить личность ее кучерявого Казановы… Я думал, он в штаны напустит со страху.
— Так он работает на ее мужа? — догадалась Тайрел.
Торп подтвердил версию с печальной улыбкой:
— У мужа интрижка с секретаршей. Она узнаёт об этом, выбирает начинающего торгового представителя в его компании и решает повысить его жалованье.
Флетчер засмеялся:
— Держу пари, это хорошее вложение капитала.
Когда в дверях появился Лоусон, Макатиер внимательно изучал схему семейных и профессиональных связей Клары Паскаль, цветными маркерами нарисованную на белой доске для записей. Сегодня старший инспектор пришел на работу в вязаном кардигане красно-коричневого цвета — сейчас он был аккуратно повешен на плечики позади двери. Лоусон провел указательным пальцем по красным линиям, обозначающим основные события и знакомства Хьюго Паскаля, перевел глаза на желтые — связи Клары по работе. Для Элинор Гортон была начерчена своя схема, и пока еще следственная группа не обнаружила никаких связей между двумя женщинами.
Когда у Элинор год назад умер муж, она посвятила себя карьере. У нее было некоторое количество деловых партнеров и совсем немного друзей. Поэтому в течение пяти дней, пока ее труп не обнаружили в реке Ди, никто даже не заявил о ее исчезновении.
Лоусон постучал по кружочку на схеме Клары, в котором было написано «воксхол-астра»:
— Этого подозреваемого можно вычеркнуть.
— Да?
— Это один коммивояжер-любовник, который посещает соседку Паскалей.
Макатиер взял маркер и поставил жирный крест.
— Удалось что-нибудь узнать о детективном агентстве? — спросил он, замечая, куда направлен пристальный взгляд Лоусона.
— Да там вроде все в порядке… Мы могли бы вообще официально поинтересоваться, по какому вопросу Хьюго Паскаль у них консультировался.
Макатиер покачал головой:
— В агентстве должны будут сообщить об этом клиенту, и тогда Паскаль будет знать, что мы следим за ним. Считаю, что нужно продолжить наблюдение — так мы узнаем больше.
— Логика в этом есть, но если мы будем просто наблюдать, как бы нам не пришлось расследовать убийство, а не похищение.
— Я учту ваше мнение, инспектор.
У Лоусона было предложение по поводу развития расследования, но он понимал, что Макатиер вряд ли с ним согласится, а размолвка только усложнила бы им обоим работу. Он еще раз внимательно взглянул на схему, пытаясь разглядеть связи, которых ранее не заметил.
Рейнер сидела на диване в квартире Тристрама Паркса, расположенной на первом этаже, — здание находилось меньше чем в половине мили от дома Лоры. Это задание было более приятным, чем посещение Марджори Келсолл: окна квартиры Паркса выходили на разбитый позади дома сад, который граничил с парком Гровенор. Сама квартира была задумана проектировщиком яркой, просторной, наполненной воздухом, но привычка Паркса копить всякий хлам ставила под угрозу этот эффект. Каждый дюйм площади на полках был заставлен бесчисленным количеством нагроможденных в беспорядке ракушек, камушков, перьев — таким пляжным мусором мог бы дорожить разве что десятилетний мальчишка. Открытки, выцветшие и пожелтевшие от времени, подпирали книги в мягких обложках, которые были втиснуты на полки, сложены вертикально, боком или любым другим способом, которым только возможно, книги загромождали столы, были сложены поверх наваленных на пол гор старых газет и журналов.
— Лора всегда платила за четыре недели вперед, — сказал Рейнер домовладелец. — Ей не нравилось сидеть каждый четверг дома, ожидая, что я позвоню.
— Почему, вы не знаете?
Паркс усмехнулся, показывая пожелтевшие от курения травки зубы:
— Лоре вообще не нравилось сидеть дома. Она была компанейской девчонкой.
— Она приводила к себе мужчин?
— А если и приводила?
Тристрам стряхнул пепел в морскую раковину и уставился на Рейнер, усмехаясь. Сэл ответила на взгляд и подумала, что она, пожалуй, погорячилась в отношении его возраста, прибавив лет, наверное, десять. Да, кожа на лице была серой и в морщинах — Паркс явно не отказывал себе в удовольствии побаловаться наркотиками, но глаза были ясными и умными. И взгляд его бросал вызов ее жизненным ценностям, ее убеждению, будто она обладает исключительным правом судить других. Паркс приподнял брови, и озарившая Рейнер догадка заставила ее воскликнуть:
— Не может быть! Вы и девятнадцатилетняя девочка?
Он улыбнулся:
— Это совсем не то, что вы думаете.
— Да? — удивилась Рейнер. — И что же я думаю?
— Грязный старик завалил девчонку, достаточно молодую, чтобы быть его дочерью, в обмен на возможность несколько недель не платить за квартиру.
Она почувствовала уважение к этому человеку: у него явно не было никаких иллюзий ни в отношении возраста, ни своей физической привлекательности.
Паркс глубоко затянулся и поглядел на Рейнер сквозь дым, прищурив глаза.
— Лоре нравились мужики помоложе, — сказал он, — их сила и энергия. Хотя мужчины постарше ценят женщину не только за то, как она выглядит, но и за то, что она есть, и к тому же не спешат удовлетворить свои потребности.
Рейнер никак не могла решить, оправдывается он или пытается к ней приставать?
— Вы хотите сказать, что Лоре было не важно, с кем она трахается, — уточнила она.
Паркс поморщился:
— Подобные суждения несколько устарели, вдобавок они неточны. Лоре нравился секс, это приносило ей удовольствие, а она приносила удовольствие другим. Что в этом плохого?
— Когда она уехала? — Рейнер подозревала, что если вступит с этим человеком в дискуссию по вопросам этики, то в результате станет отстаивать точку зрения, которой сама не всегда придерживается.
Паркс нахмурился, почесывая пальцем бровь и роняя пепел на брюки:
— Сразу после суда. Она была так напугана, что не могла встречаться с парнями после… — Он пожал плечами. — После того, что с ней произошло.
— Вам известно, куда она уехала?
Он покачал головой.
— Я думала, вы были близки.
— Не настолько… Однажды я приехал туда, а квартира пустая.
Рейнер сунула блокнот в карман пиджака, и Паркс сказал:
— Если вы ее найдете, дадите мне знать?
— Скучаете?
Это вышло не очень любезно, и он посмотрел на нее удивленно и немного обиженно:
— Да, я скучаю по ней. И уверен: ей не станет лучше, если она будет прятаться от людей.
Глава двадцать четвертая
— Сэр? — В двери кабинета Лоусона появился сержант Бартон. — Нам только что позвонил Паскаль.
Лоусон набрал в грудь побольше воздуха и осторожно выдохнул:
— Похититель проявился?
Бартон нахмурился:
— Может, и так. Паскаль обнаружил сережку на ступеньках, уверяет, что эти сережки были на жене в день похищения.
— Не нравится мне, что именно Хьюго нашел ее, — задумчиво произнес Лоусон.
— Считаешь, он вытащил ее из шкатулки с драгоценностями и подбросил? — спросил Бартон.
— Не знаю, — сказал Лоусон. — Но мы скоро узнаем. — Он протянул руку к телефону. — Сейчас прикажу группе наблюдения просмотреть видеоматериалы этого утра. Если это сделал Паскаль… — Инспектор замолчал и в ожидании ответа с досадой постучал ручкой по кипе бумаг на столе. — А этот развлекательный комплекс, который проектирует Паскаль… Имя застройщика вроде Мелкер?
Бартон кивнул.
— Выясни о нем все, что возможно. Откуда у него деньги на строительство? Нет ли связей с Касаветтесом? Даже если его жена отоваривается в одном супермаркете с матерью Касаветтеса, я хочу это знать.
Через час они сидели в комнате для совещаний, просматривая эпизод, отснятый группой наблюдения: по подъездной аллее идет почтальон, опускает газеты и корреспонденцию в почтовый ящик Паскаля, чихает, вытирает нос, поворачивается и уходит, исчезая из кадра.
Лоусон перемотал запись: почтальон вновь шел, опускал, чихал…
— Вот! — вскрикнул Лоусон, остановив запись и тыча пальцем в монитор.
— Не вижу я ничего… — Бартон склонился к экрану, отведя чашку с кофе в сторону, чтобы не ошпариться.
Лоусон еще раз перемотал и приблизил изображение:
— Теперь видишь?
Когда почтальон совал в карман носовой платок, оттуда что-то выпало.
