Юрий Кургузов - Чёрный Скорпион
— А ну-ка ложись!
Я не понял:
— Что?
— Во что! Ложись, кому говорят! — И для пущей убедительности чуть-чуть повел дулом пистолета.
Гм, совершенно не улыбалось "качать маятник" в этом тесном курятнике. Секундой раньше, секундой позже один из них меня обязательно зацепит, а из "макарова" или кольта — вопрос не принципиальный. Поэтому больше я переспрашивать не стал — лег на земляной пол и зажмурился: фонарь опять светил мне в физиономию.
После этого, судя по звукам шагов, все четверо отошли от двери, и через несколько мгновений раздался голос лысого.
— Выползай! — прошипел он, и, мысленно матерясь и грозя всей своре самыми ужасными пытками, я приоткрыл глаза и по-пластунски лихо перемахнул через раздолбанный порог.
— Еще метров пять вперед, пожалуйста, если не трудно, — попросил "новый" голос, очень вежливый, мягкий и немного дребезжащий — голос "старичка", как окрестил я его про себя. Старичка, командующего тремя молодыми сволочами.
Выполнив и эту просьбу, я, тоже очень мягко и вежливо, поинтересовался:
— Достаточно?
— Вполне, — любезно отозвался он. — А теперь можете сесть, но вставать не надо. Ребятки могут неправильно истолковать ваше неосторожное движение, и, к сожалению, тогда… — Он печально развел худыми руками.
— Конечно-конечно, — поспешно согласился я. — Я уж посижу, только не могли бы вы наконец объяснить, за какие такие грехи ваши "ребятки" меня избили и что вообще все это значит?
…Смеялся он долго. Не взахлеб, не до слез — а так, меленько-меленько, даже суетливо, по-стариковски: ну просто ни дать ни взять добрый дедушка умильно потешается над наивной глупостью великовозрастного балбеса-внучка.
Но кончил смеяться "дедушка" столь же резко, сколь начал. Утер сухой ладонью глаза и сказал:
— Да-да, еще бы, мы вам обязательно все объясним, только объясните сперва вы кое-что, идет?
Я пожал плечами. Оба ствола фиксировали любое, самое незначительное движение моего организма.
— Идет, но…
Он зловеще-шутливо погрозил костлявым пальцем:
— Никаких "но", молодой человек, никаких "но"! — И прямо-таки доверительно добавил: — Поверьте, я вовсе не сторонник крайних мер, не люблю, когда меня к ним принуждают. Вы уж не принуждайте, ладно?
Я вздохнул:
— Ладно. Итак?
— Итак — кто вы? Только не начинайте с момента зачатия и даже с трудного детства. Вопрос "кто вы" подразумевает "зачем вы здесь".
Я кивнул:
— Ясно. Записывайте: я — такой-то такой-то, приехал погостить у товарища (и — снова здорово сказка про белого бычка, правда, на сей раз под несколько иным соусом). Ну вот… — скорбно помолчал. — Приехал, а товарища-то и нет, умер.
— Убит, — добродушно поправил старичок. — Не умер, а убит, юноша, уж это, надеюсь, вам известно?
— Ну известно, — не стал отрицать я. — Да только…
— Да только почему это вы, дорогуша, не уехали тотчас обратно домой, а принялись производить какие-то не вполне понятные маневры и перемещения по нашему тихому и спокойному городку?
С полминуты я молчал. Молчал потому, что лихорадочно обдумывал свое незавидное положение и вообще всю эту ситуацию, которую сам, своими руками сварганил и в которую сам же и влип. Немаловажным было и то обстоятельство, что я не знал, в какой степени этот старик действительно осведомлен обо мне и моих, как он их назвал, "маневрах и перемещениях". Интересовало и многое другое — да хотя бы, к примеру, следующее: раз лысый находился в числе напавших на меня в первый день в кафе, означало ли это, что меня пасли прямо с аэропорта либо же то была случайность: мальчик таким манером развлекался в компании друзей и подруг в свободное от основной работы время. Хотя подождите, Анастасию же кто-то убил, и, видимо, из той же шайки, — значит, о случайностях лучше не стоит…
Однако мое затянувшееся молчание не входило, похоже, в планы "дедушки". Он тактично кашлянул и бестактно напомнил:
— Эй, молодой человек, у меня в отличие от вас не слишком-то много свободного времени!
(Эй, почему это — "в отличие от меня"?)
Я покрутил головой, пытаясь собрать разбегающиеся как тараканы мысли в кулак.
— Но я и правда не знаю, что сказать! Да, конечно, некоторые, как вы выразились, перемещения я производил, но в этом нет ничего особенного. Моего друга убили…
— Близкого друга, — уточнил зачем-то старик.
— Близкого, не собираюсь отпираться. Просто, узнав, что после смерти Сергея несколько человек, до того постоянно ошивавшихся в его доме…
— Доме его жены, — опять перебил "дедушка".
Я махнул рукой:
— Какая разница! Так вот, когда я узнал, что эти люди как по команде куда-то запропастились, то сделал напрашивающийся сам собой вывод.
— Что именно они его и убили?
— Ну-у… А в общем, да! — выпалил я. — И тогда я решил разыскать одного из них.
Глаза "старичка" в отблеске света фонаря сверкнули:
— Геннадия Зверева?
— Геннадия Зверева.
— Чтобы разделаться с ним?
Мой ответ был абсолютно искренним:
— Да с какой стати! Я только хотел узнать, что же на самом деле произошло в ту ночь. А насчет "разделаться"… Боюсь, вы заблуждаетесь по поводу моей скромной персоны.
— Я никогда и ни по какому поводу не заблуждаюсь! — опять почти грубо перебил он. — И догадываюсь, что вы за птица. — Некоторое время помолчал и внезапно спросил: — Думаете, Сергея убили мои люди? Ошибаетесь.
И знаете, слова его показались мне искренними. А еще… Слушайте, можно назвать это каким угодно по счету чувством, но я вдруг просто шкурой ощутил, что не те это люди, н е т е… Да, они могли быть такими же негодяями, подонками и преступниками, но они были другими — это была другая команда: манера, стиль, почерк, если хотите — аура, — всё чем-то неуловимо отличалось от ТТД1 той пятерки, которая покоилась теперь на дне морском. А самое главное — старик ведь до сих пор так и не спросил и, похоже, не собирается спрашивать о пропавших боевиках. Значит, это были не его люди. Значит…
И я решился сыграть ва-банк. Я посмотрел ему прямо в блекло-серые, в окружении многочисленных морщин глаза (чёрт, лицо на миг показалось мне чем-то знакомым) — и резко спросил:
— Сергей был с вами в деле?
Он ответил не сразу — глядел на меня долго и изучающе. Но потом все-таки ответил:
— Да.
Я вздохнул:
— Всё ясно. Выходит, сами теперь ищете его убийц?
На этот раз он промолчал.
— Ладно, — сказал я, — замнём. И что же будет со мной?
Старик дёрнул тощим плечом:
— А ничего. — Однако тут же уточнил: — Пока ничего. Хотя знаете, примите добрый совет: уезжайте. Вы вот-вот влипнете в эту заваренную другими кашу (ха, знал бы он, насколько я в нее уже влип!), и к тому же присутствие ваше здесь никому не нужно. Включая и вас. А уж мы со своими проблемами как-нибудь разберемся сами.
Я покачал головой:
— У Сергея осталась жена.
Его глаза снова сверкнули:
— Собрались играть роль благородного утешителя? Не советую. Для нее это тоже может завершиться плачевно.
Я стиснул зубы.
— Тем более.
Старик посмотрел на меня с сожалением:
— Мое дело предупредить. — И, не произнеся больше ни слова, повернулся и медленно пошел прочь, к едва видневшемуся вдалеке флигелю. Но вдруг на секунду остановился: — Скоро приедет машина, и вас отвезут к бедной (сарказм?) вдове… — Больше он не оборачивался.
Ну что ж, спасибо и за это. Значит, мне осталось провести еще какое-то время со стариковыми щенками — и на том пока всё.
Поскольку команды вставать не поступало, я благоразумно продолжал сидеть на траве. Однако лысому этого было мало: чувствуя себя под прикрытием двух стволов в полной безопасности, он ощутимо двинул мне носком ботинка под ребра:
— Не спи, замерзнешь!
Я скривился от боли, а он загоготал над своей чрезвычайно остроумной шуткой.
Остальные тоже погыгыкали, но не так чтобы очень. Лысый, гад, стоял рядом, отпуская в мой адрес еще какие-то плоские колкости и погано ухмыляясь, а его кореша находились чуть в стороне и смотрели достаточно равнодушно. Я же сидел, обуреваемый самыми противоречивыми мыслями и планами в отношении светлого будущего этих козлов (в первую очередь, разумеется, лысого).
— Эй! — повернулся к товарищам мой мучитель. — Старик и правда оставит этого фраера в живых?
Сухарь пожал плечами:
— Сказал оставит.
— У-у, сука… — Лысый снова переключился на меня. — За горло хватал! — И еще раз пнул ногой в бок. — Значит, со Зверьком хотел поболтать? Не вышло, собака! Ну а со мной не хочешь?
— С тобой не хочу, — буркнул я. — Отстань, а? Ведь ваш главный сказал…
— Он не сказал, что тебя теперь нельзя уж и пальчиком тронуть. А ну подъём!
— Что?! — удивился я.
