Анатолий Степанов - День гнева
- Там, там! - воскликнул первый и замахал руками в разные стороны.
- По-моему в правом крыле, где-то внизу, - вдруг совершенно разумно информировал мента в смокинге он. Трое как бы сблизились и быстро двинулись по указанному направлению. Ему там уже нечего было делать, и он спокойно направился к выходу.
- Устаю от классики, - объяснил он свой уход стражнику у ворот, общаясь только голосом и скрывая лицо. Мимо, прорычав что-то охране, проскочил бесшумно стуча палкой, отставной милицейский полковник Смирнов. Он знал полковника, его ему показали. Смирнова сопровождал некто в кожанке, которого он не знал...
- Я никак не мог остановить Курдюмова, - глухо оправдывался Сырцов, твердо глядя в глаза Смирнову: - Никак. А стрелять... нет у меня таких инструкций стрелять в человека, идущего сквозь толпу.
- Курдюмовым нас помазали по губам, отвлекая, Жора, - горестно сообщил о своей догадке Смирнов. - Живой Курдюмов по их замыслу отвлек внимание всех, кому он крупно интересен. А они, пользуясь паузой, провернули здесь нечто мерзкое. Пошли в дом.
Они были уже на террасе, когда, приближаясь, завыли две сирены милицейская и скорой помощи. Тут же на террасу выскочил подполковник Махов в белом смокинге.
- Что там, Леонид? - спросил Смирнов. Махов заметил, наконец, своего бывшего начальника, заметил и бывшего подчиненного. Извлек из особого кармашка где-то в поле смокинга (чтобы не деформировать силуэт) "Житан", зажигалку и, закурив, ответил спокойненько:
- Самострел в сортире.
- Самоубийство? - постарался уточнить Смирнов.
- Вполне возможно. Но надо как следует посмотреть, - и, переключаясь, жестко отдал инструкции выскочившим из милицейской "Волги" четверым в штатском: - Сортир в полуподвале первого крыла. Есть возможность кое-что подсобрать. Я был там первым и поставил охрану из местных. Действуйте, действуйте!
Четверо (мент, следователь и два эксперта) помчались в сортир правого крыла. Медики из "Рафика", неторопясь, готовили носилки.
- Кто? - опять спросил Смирнов.
- А черт его знает! - уже злобно ответил Махов: мешали самым дорогим затяжкам после встряски. - Он весь в кровище, а я все-таки на праздник приоделся. Сейчас ребятки по карманам пошарят, и узнаем.
- В рот? - предположил Смирнов.
- Угу, - подтвердил Махов.
- Машинка?
- По-моему, "Магнум". Эксперты уточнят, но, скорее всего, не ошибаюсь.
- Серьезный инструмент. Откуда он у человека, пришедшего повеселиться и выпить в культурный центр обездоленных детей?
- Чего не знаю, того не знаю, - Махов совершенно не аристократично щелчком отправил чинарик "Житана" в дальние кусты. - А вы, Александр Иванович, по какой причине оказались в культурном центре для обездоленных детей?
- Мы вот с Жорой хотим Ивана Курдюмова схватить. Не видал здесь такого?
- Может и видал. А кто он?
Махов смотрел на Смирнова тухлым глазом, Смирнов смотрел на Махова тухлым глазом, а Сырцов, стоя чуть с сторонке, слушал, как в большом зале мощный бас с шаляпинскими интонациями рассказывал:
"Жили двенадцать разбойников, жил кудеяр-атаман.
Много разбойников пролил крови честных христиан."
Про смерть в сортире знали только те, кому положено знать. Они и суетились. Участники презентации продолжали делать свое благородное дело: пить вино, мило беседовать, незаметно обжиматься и, естественно, слушать хорошую музыку.
Подошел мент из бригады и сказал Махову:
- Похоже, это не наш, начальник.
- Это почему?
- Работник Министерства иностранных дел. И дипкурьер к тому же.
- Совершеннейший гебистский клиент, - решил Махов. - Звони им, Гриша.
- Фамилия его как? - поспешил без надежды спросить Смирнов.
- Савкин. Геннадий Иванович, - автоматически ответил мент и пошел искать телефон. Махов, окончательно расслабившись, закурил вторично.
- Везет тебе в последнее время, Леня, - сказал Смирнов.
- Стараюсь.
- Это не ты, это кто-то старается.
- Так кто же старается? - ощетинился вдруг Махов.
- Судьба, - объяснил Смирнов. - Везенье - это судьба.
- Пойдемте отсюда, Александр Иванович, - подал голос Сырцов.
33
С презентации вернулись очень поздно. Имевшая успех Алуся насосалась там у детишек прилично. Без разуменья и соразмерности рухнув на тахту, она отшибла задницу, обиделась неизвестно на кого и решила плачуще:
- Все! Постель стелить не буду! Будем спать, как на вокзале!
И, действительно, завалилась на тахту, не снимая меховой жакетки и декольтированного платья. Только туфлями выстрелила по разным углам. Злой, как бес, Кузьминский направился на кухню. В связи с водительскими обязанностями он был трезв, как Егор Лигачев, и намерен сиюминутно ликвидировать какое-либо свое сходство с одним из лидеров бывшей когда-то КПСС.
- Витька, телефон принеси! - прокричала из комнаты Алуся. - Мне с Лариской срочно поговорить надо.
- Третий час уже! - для порядка проворчал Виктор, вырвал штекер и перенес аппарат из кухни к алуськиной тахте. - Очень хочется услышать как ты хороша была сегодня, да?
- Пошел вон! - капризно распорядилась она и поставила телефонный аппарат себе на живот. Для удобства.
Кузьминский на кухне, на всякий случай, прицепил наушник и включил его в сеть. Пока готовил выпить-закусить с интересом слушал сплетни, интонацию сплетни, стиль сегодняшней сплетни. Авось для дела пригодится.
Порезал свежих огурчиков и тут же посолил. Огурчики сразу дали направляющий дух. Дух этот торопил сделать основное, и Кузьминский, вынув бутылку "Смирнофф" из холодильника, налил в старинную двадцатиграммовую стопку до краев. Под благоухающую дольку огурца, под животворящий вкус черняшки, а ну ее, всю до дна!
"Кузьминский-то у тебя?" Это Лариска. "У меня, где же ему быть." Это Алуська. "Он в принципе ничего, но какой-то грубый, неинтеллигентный. Ты поработай над ним. Ну, пока, курочка-ряба."
Дамы одновременно положили трубки. Алуся громко сообщила из комнаты:
- Лариса считает, что ты - ничего, только какой-то грубый, неинтеллигентный!
- Я уже давно обнаружил одну закономерность, - спрятав наушники в карман, Кузьминский, подготавливая незаметное приближение алкогольного кайфа, был непрочь и побеседовать. - Чем дурее баба, тем неинтеллигентным кажусь я ей.
- Ну, а на самом деле какой ты: интеллигентный или неинтеллигентный? - громко спросила Алуся и тут же страстно зевнула с зубовным лязгом. И так громко, что Кузьминский, испугавшись, пролил несколько капель смирновской мимо стопки на голубой пластик стола.
- Ты чего там, проволочку перекусывала? - злобно полюбопытствовал он.
- Ты на вопрос отвечай, - резонно заметила она и зевнула на этот раз протяжно.
Выпив вторую и закусив, Кузьминский объяснил все как есть:
- Я умею носить костюм, на мне ловко сидят джинсы, я не боюсь отращивать бороду и не боюсь сбривать ее. Я - нахватан в малоизвестных областях, я знаю смысл слова "амбивалентность", мне никто не нравится, я читал Кафку и делаю вид, что читал Марселя Пруста. Я - интеллигентный, Алуся.
- А я читала Ломоносова, - с гордостью сообщила она.
- С чем и поздравляю, - почти двухсотпятидесятиграммовая доза пришлась весьма и весьма кстати, и Кузьминский стоял перед альтернативой: продолжить игры со Смирновым или начать с Алусей игры другого рода.
Забренчал, забренчал телефон. Алуся сняла трубку и сказала:
- Слушаю, - и через паузу - подожди минуту.
Она прошлепала к кухонной двери и закрыла ее. Возвращаясь на тахту, закрыла дверь и в комнату.
Кузьминский в этот момент подсоединился.
- Говори, - это Алуся.
- Киска, ты даже не представляешь, как я рад слышать твой голос!
- Я так понимаю, что даже один мой голос тебя вполне устраивает.
- Устраивает, ласточка, но, если честно, не удовлетворяет.
- Раз уж до меня никак добраться не можешь, занимайся онанизмом.
- Можешь мне поверить, этим я и занимаюсь. В переносном смысле, естественно. Просьба небольшая: передай по команде, что все прошло благополучно и звонко. Я уже с Шереметьева с нейтральной полосы. Отбываю надолго, Алла. И на нелегкие дела.
- Ах, куда же ты, милок,
Ах, куда ты?
Не ходил бы ты, Ванек, во солдаты.
В Красной Армии штыки
Чай, найдутся.
Без тебя большевики
Обойдутся!
с хорошей народной интонацией спела в трубку Алуся.
- Не обойдутся, - серьезно возразил голос и спросил: - Известного советского драматурга ты с презентации, конечно, прихватила с собой?
- Да иди ты! - разозлилась Алуся.
- Передай ему, голубка, следующее: они проиграли. Впрочем, он сейчас, наверняка, нас слушает и я буду говорить прямо ему. Витя, передай своему дряхлеющему полковнику, что сегодня деньги, все деньги ушли за бугор с концами. Здесь не оставлено ни ниточки, за которую он мог бы ухватиться. Документация отбывает со мной.
- Ванек! - вдруг прорвалась Алуся. - Ты туда навсегда?
- Не знаю, милая.
