Ольга Тарасевич - Без чайных церемоний
– Конечно, – не замечая, что начинает разговаривать сам с собой, пробормотал Володя, – Артем влип по самые уши. Ему теперь припаять можно половину Уголовного кодекса: укрывательство свидетелей, дача ложных показаний, намеренное введение следствия в заблуждение. Но не отправлять же его за решетку в самом-то деле, все-таки столько лет вместе грызли гранит науки. Да и я тоже хорош. Дернул же черт знакомить его, постороннего человека с материалами уголовного дела. Меня за это шеф по голове не погладит…
Раздосадованный Седов принялся приводить в порядок стол. Бумаги на нем перемешались. Экспертизы соседствовали с главами романа Лики Вронской, протоколы допроса свидетелей по старым уголовным делам вдруг обнаружились среди листков со схемами, которые чертил Володя, размышляя о причинах убийств, произошедших в «Мире спорта».
Седов поднял спикировавший на пол листок бумаги, и его лицо озарила слабая улыбка. Да, вот тот самый кусок текста детектива, который он хотел перечесть. В нем описывается, как менеджер фитнес-центра Маша Петрова протягивает Сергею Макарову отравленный коктейль. У него тогда еще мелькнула догадка. Этот отрывок показался Седову смутно знакомым, он словно бы где-то его встречал раньше, только вот где… Беседа с Артемом, отрабатывавшим связи Макарова? Нет, вряд ли, почему-то перед глазами возникает именно текст…
Седов открыл уголовное дело и принялся бегло просматривать протоколы допроса свидетелей. Да, ну так и есть, вот подшит исписанный Пашиным неровным почерком листок. Допрос некоего тридцатипятилетнего Петра Козлова, возглавляющего одно из отделений крупного московского банка. Он не был на новогодней вечеринке, однако тренировался в тот вечер, когда произошло убийство, вместе с Сергеем Макаровым. И, судя по его показаниям, следовало, что почти перед самым закрытием клуба менеджер «Мира спорта» Маша Петрова принесла Сергею Макарову протеиновый коктейль. Это произошло около семи часов. Ну или в самом начале восьмого, потому что в семь тридцать Козлов, приняв душ и переодевшись, покинул фитнес-центр.
Ошеломленный Седов смотрел на эти цифры, словно бы впервые их увидел. Ведь по результатам вскрытия смерть Сергея Макарова наступила около десяти вечера. Между тем вечеринка в коттедже началась в девять, и он, Седов, полагал, что именно тогда в бокал с шампанским Сергея Макарова убийца опустил яд… А вот материалы по смерти Виктора Комарова. Между тем, как Лика принесла ему коктейль, и наступлением смерти прошло немногим больше трех часов. Что это – разная концентрация снотворного или же… Или же спланированная кем-то акция по тому, чтобы отвести от Маши Петровой подозрения? Значит, у нее мог быть сообщник из числа тех, кто накануне новогодней ночи решил повеселиться за городом… Пришло время задать этой девушке несколько вопросов и выслушать, что именно она на них ответит.
Поразмыслив, Седов набрал номер Тани Добротворской, который он сразу же после знакомства (хороша, бестия!) предусмотрительно внес в память своей телефонной книжки.
– Татьяна? Следователь Седов беспокоит. Дай мне, пожалуйста, телефон вашего менеджера Маши Петровой. У тебя же наверняка он есть… Что? Ты думаешь, он отключен. А почему? Замуж выходит за Вячеслава Кулакова, час назад вместе уехали с работы… К нему домой, говоришь, поехали? Понятно. А адрес его у тебя есть?
Записав на листке бумаги адрес Вячеслава Кулакова, Седов вскочил со стула, набросил на плечи куртку, погасил в кабинете свет и закрыл дверь кабинета. Решено: он прямо сейчас отправится в гнездышко этих воркующих голубков. Посмотрим, как они прокомментируют его догадки…
6
Каким-то шестым чувством Маша Петрова уловила: этот звонок Славе на сотовый – очень плохой, тревожный, может быть, даже к беде.
Она поднялась с постели, набросила халат. Слава тоже вернулся в спальню уже одетый, в спортивном костюме.
Он чмокнул ее в щеку и с деланным безразличием сказал:
– Котенок, мне надо отъехать на пару часов. Возможно, вернусь поздно. Ты ложись спать, не жди меня.
Маша посмотрела на его лицо, нахмуренное, с обозначившимися на лбу морщинками, – а ведь всего пару минут назад их и в помине не было, уж она-то Славино лицо изучила лучше, чем свое собственное, – и тоже потянулась за брюками.
– Я поеду вместе с тобой, – заявила она. – И не спорь, пожалуйста.
– Котенок, я еду в город N, это в Подмосковье. Ну зачем тебе со мной мотаться? Выспись, отдохни лучше…
Маша прижалась к его широкой груди и прошептала:
– Милый, я чувствую: это опасно.
– Что ты! Никакой опасности нет. Просто надо уладить одно дело.
– Я поеду вместе с тобой, – твердо заявила она. – Поеду, чего бы мне это ни стоило. Не возьмешь в свою машину – вызову такси и отправлюсь следом. Ты меня еще плохо знаешь. Если я что-то задумала, решения не меняю.
Вячеслав посмотрел в ее глаза. В них отражалась такая непоколебимая уверенность, что он понял: Маша не шутит, она действительно поедет вместе с ним. Не вместе – так на такси. А лишний свидетель ему в городе N совершенно ни к чему.
И он сдался:
– Хорошо, собирайся. Но быстро.
Маша заметалась по комнате, собирая одежду, раскиданную в порыве страсти.
Она оделась, стянула волосы в хвост на затылке, задернула бордовые портьеры и, захлопнув дверь квартиры, со всех ног помчалась к Вячеславу, уже прогревавшему мотор.
Когда сверкающая огнями Москва осталась позади, девушка просто спросила:
– А зачем мы едем в город N?
Вячеслав покосился на ее курносый носик и кругленькие щечки, коснулся рукой теплой ладони, сильно сжал ее.
– Мы едем, – он запнулся, но нашел в себе силы закончить фразу, – мы едем, Маша, убить одного слишком любопытного человека.
Маша вздрогнула. Опять этот кошмар! А ведь она так надеялась, что у них начнется новый этап жизни – счастливый, беззаботный, наполненный радостью и любовью.
– И кто этот человек?
– Лика Вронская.
– А почему ее надо убить?
– Она слишком о многом догадалась. Это становится опасным. Видишь ли, дело в том, что Сергей Макаров был моим отцом…
Маша растерянно захлопала глазами:
– Отцом? Но ведь ты же говорил, что твой отец умер?!
…Он всегда так говорил: отец умер. Так проще. Не надо никому объяснять, что мать растила его одна. Так менее больно. Не нужно вспоминать, каким подонком оказался собственный отец.
Нет, вначале мать тоже лгала ему. Говорила, что отец – полярник, геройски погиб во время экспедиции. Потом забывала, ложь ведь плохо задерживается в памяти, и вот его отец становился летчиком, заслуженным, с медалями на синем кителе. Он, разумеется, тоже погибал во время испытания самолета. Все детство Славы озарял ореол героичной трагичности.
Но дети ведь быстро растут, и вот он уже начал соображать: у Лешки из соседнего подъезда папа был простым милиционером. Его пырнул ножом пьяница да насмерть. И вскоре Лешка переехал, так как его маме, тете Люде, выделили квартиру получше. И сама тетя Люда – она не как мама, на трех работах не убивается, получает пособие по гибели кормильца семьи, а Лешка раскатывает на новеньком голубом велосипеде.
– Мам, купи мне велосипед, – просил он.
Мать, как обычно, отвечала:
– Денег нет. Иди лучше уроки учить.
– Мам, но ты же говорила, что папа был героем. Тебе, наверное, тоже, как и тете Люде, пособие должны платить. И побольше, чем ей! Ты просто не хочешь купить мне велосипед. Эх, был бы папка живой – уж он бы обязательно купил…
Мать отвешивала ему крепкий подзатыльник, а сама – он это точно видел – смахивала слезы.
Вначале Слава думал, что мама просто жадная. Бывают такие люди. Он читал, хотя в школе и не задавали. Гобсек, например, из книжки какого-то французского писателя – да, точно, Бальзака. Тому тоже все мало было. И маме мало. Пособие зажимает, а сама на трех работах убивается. А живут они скромно, значит, мама денежки-то припрятывает. Может, в залог под проценты дает – шут ее знает.
Но уж накануне своего пятнадцатилетия Слава прямо заявил: хочу магнитофон «Весна». Как у Лешки. И только попробуй опять зажать папкино пособие. Не имеешь права. В четверти у меня одни пятерки, спортивную секцию посещаю исправно, квартиру раз в неделю убираю. Так что раскошеливайся, дорогая мамочка. И никаких гвоздей!
После этого разговора из спальни мамы доносились какие-то всхлипывающие звуки.
«Плачет, что ли? – думал Слава. – Понятно, наверное, денег жалко».
На следующий вечер в гости к маме пришла подруга. Та самая тетя Люда. Он с Лешкой дружил не разлей вода, а мама с тетей Людой все общалась, рецептами с ней обменивалась и какой-то прочей женской ерундой.
Время позднее, за полночь. Они, поди, решили, что он спит давно. Он, и правда, задремал. Да разбудили его женщины своими голосами. Вот Слава и вышел на балкон – балкон у них знатный, через комнату и кухню – подобрался к самому окошку, присел на корточки…
