Елена Арсеньева - Клеймо красоты
– Старый плуг у меня в сарае поглядите, – сказал дед Никифор и приветливо махнул рукой бабулькам, которые летели к нему, словно голубицы к голубю. – Тише, тише, родимые, не уроните меня, старика. Дайте лучше сыночкам лопаты поострее да кто-нито отворите им мой сарай, помогите в плуг коня железного запречь, чтоб деренье сдирать способнее.
– Я слышал, он старовер, – шепнул Павел Ирине. – Странно, что готов помогать нам сражаться, так сказать, с огнем. Они же все самосожженцы, им огненная смерть – милое дело!
– Не всем, – тихонько ответила Ирина. – Гари устраивали филипповцы, а бегуны – никогда. Они при жизни новое крещение получали, а сожжения осуждали – как и большинство старообрядцев, между прочим. Просто это уже стало расхожим штампом: как заговорят о раскольниках, так гари вспоминают.
– Гари и скопцов, – кивнул Павел. – Эти, как их, белые голуби, в здешних местах вроде бы селились?
– Они больше на Керженце… – начала было Ирина и вздрогнула, когда медлительный, чуть надтреснутый голос перебил ее:
– Самоискажение облика божьего – это для малых душою. Что за победа над врагом, когда он умерщвлен? Невелика доблесть бороться с врагом зарезанным – ты поборись с живым.
– Дельный совет, – сухо сказал Павел и отошел к сараю, из которого Виталя под руководством гомонящей стайки старух уже тащил плуг… вообще говоря, то самое рало, облик которого навеки запечатлен в иллюстрациях к русским былинам. Именно таким ралом мирно орал свое поле оратаюшка Микула Селянинович, когда к нему подъехал со своей дружинушкой хороброей высокомерный Вольга Святославлич и начал выяснять, кто по жизни круче, пахарь или воин.
Павел пригнал свой «мерс», Сергей вывел джип. Что тот, что другой оказались мало пригодны ходить в борозде, однако не на корове же пахать! Потом выяснилось, что могучий джип «Лендкруизер» более охотно готов примерять свою скорость к скорости пахаря, чем проворный «Мерседес». Пахарем вызвалась быть дородная и сильная баба Вера, поскольку из непривычных рук что Павла, что Витали плуг так и выворачивался. Им, Ирине с Маришкой, а также старухам были розданы лопаты и тяпки, а потом Петр повел свою разношерстную команду расширять минерализованную полосу, начатую медленно ползущим железным конем. Тут же невесомо бродил и дед Никиша, и сначала Ирина не могла толком приняться за работу, потому что словно бы непрестанно чувствовала на себе его взгляд.
Поднимет голову, отмахнет со вспотевшего лба непослушную прядь – дед смотрит в другую сторону. Только начнет копать – эти глаза снова сверлят ее, и чудится, будто видит старик не просто взопревшую красотку с безукоризненной, несмотря на все передряги, прической, а ту, которую Ирина скрывала, тщательно скрывала даже от себя самой.
Одного этого всепроникающего взгляда было достаточно, чтобы опустились руки, тем более учитывая, что навыков земляных работ у Ирины не было практически никаких. Она терпеть не могла садово-огородной романтики, в деревню, где родители держали дом, ее было не заманить. И сейчас она с ужасом смотрела на тяжелую лопату, которая вертелась в руках, как живая, то бестолково расшвыривая сухую землю, то скользя по траве, но никак не желая легко и просто срезать верхний слой дерна, что от нее, собственно, и требовалось. А у остальных, даже не говоря о Павле с Виталей, которые сразу вышли в число передовиков сельхозтруда, все получалось запросто. Маришкины загорелые локти так и мелькали где-то впереди, почти на подступах к стахановцам. Старушонки тоже играючи отворачивали пласты дерна, и только Ирина бестолково горбатилась на своем участке полосы, все чаще распрямляя ноющую спину и покачиваясь на каблуках, как былинка…
Словом, она почувствовала нечто сходное со счастьем, когда вдруг прибежал Петр и начал о чем-то взволнованно совещаться с мужчинами.
Маришка, конечно, тотчас ринулась к ним, и тогда Ирина ощутила полное моральное право оторвать от смозоленных ладоней ненавистную лопату и тоже принять участие в военном совете. А это и впрямь был военный совет, поскольку касался он вопросов вооружения.
Как выяснилось, лес отступал от деревни метров на триста. Вокруг лежали небольшие луга, на которых сквозь молодую зелень густо торчали прошлогодние сухие будылья и метелки. Это было и хорошо, и плохо. Хорошо – потому что отжиг, задуманный Петром, должен был споро двинуться к большому пожару, встречая на своем пути легкую добычу. Плохо – потому что, если ветер еще усилится и окажется, что Петр обманулся в своих расчетах, лесной огонь пройдет к деревне по этим сухим лугам, точно по ковровой дорожке, услужливо раскинутой перед высоким гостем.
Но это ладно. Гораздо хуже, по мнению Петра, было то, что в одном месте лес вдавался прямо в улицу, примыкая к зданию клуба: пусть ныне и заколоченного и полуразвалившегося. Некогда, еще в советские времена, здесь было нечто вроде естественного парка. Даже ларек по продаже соков-мороженого стоял, правда, от него теперь осталось только воспоминание. Бывший парк практически ничем не отличался от породившего его леса, разве что молодняка наросло чуть меньше да не валялось тут и там бурелома. Однако находился он не где-нибудь около болота или с подветренной стороны, а прямешенько на пути ветра – то есть и огня, и главного направления встречного пала. Чтобы отжечь полосой безопасности деревню с этой стороны, надо было срубить как минимум пятнадцать вековых сосен. Работа на день для бригады лесорубов, оснащенных по последнему слову техники. Но для четверых мужиков, пусть и молодых, и крепких, но в арсенале у которых только два топора и одна неправленая пила, а времени в запасе и того меньше… Надо ведь еще и землю копать, и траву на подступах к деревне косить! Резво начавшие старушки уже порядком повыдохлись и одна за другой брали тайм-аут, тревожно поглядывая на небо, приобретшее мутно-серый, с черными полосами облаков, цвет. Из времени, отведенного Петром на оборонительные работы, прошло уже полтора часа.
– Да, рубить мы их будем долгонько! – присвистнул Сергей, для участия в военном совете оставивший железного коня.
Изнемогшая баба Вера свалилась рядом с плугом прямо на землю и тяжело вздымала свою все еще пышную грудь.
Деревья и впрямь выглядели впечатляюще.
– А ведь потом еще и оттаскивать их в лес… – простонал Виталя, беспрестанно вытирая лицо краем футболки, давно уже утратившей первоначальный цвет и насквозь промокшей от пота.
– Ну, это ерунда, – махнул рукой Сергей, – это к «лэнду» моему можно прицепить и оттащить. А вот свалить…
– Хочу ковер-самолет, – вдруг проскулил Виталя, с тоской глядя в мутное небо.
– И я хочу самолет – со звеном моих ребят! – скрежетнул зубами Петр. – И еще «боевку» вместо этой рубашонки. И грунтомет – огонь засыпать. А заодно бульдозер – минерализованную полосу рыть!
– Неплохо бы также иметь «Ил» с резервуаром воды на борту, ну, знаете, который тушит пожары сверху, – подхватил Павел.
– Каждому свое, – резюмировал Сергей вполне серьезно, но Ирине почему-то стало смешно.
Она громко прыснула. Павел тотчас ревниво сузил глаза и встал рядом.
– Рвануть бы их, – задумчиво пробормотал Петр. – Взять бы на каждое по парочке гранат, привязать одну выше, одну ниже…
– А чеки как? – с интересом спросил Сергей.
– Лески привязать, в пучок собрать, потом вон там, в ложбинку, упасть и дернуть. Сначала одно дерево, потом другое, и так далее. Работы на полчаса, строго говоря.
– Дело за малым, – буркнул Павел. – Тут ни у кого в подполе ящичек с гранатами не завалялся? Еще с Отечественной?
– Вы имеете в виду Отечественную войну 1812 года? – с невинным видом уточнил Сергей. – Ведь немцы сюда, насколько мне известно, не дошли?
– Да и французы не дошли, – не отказала себе Ирина в удовольствии поспорить. – Кроме того, ручными гранатами в войне с французами вряд ли пользовались.
– Не скажи-ите, – насмешливо поглядел на нее Сергей. – Я, правда, не силен в истории вооружения, но если уж летательный аппарат для бомбардировки вражеских позиций разрывными снарядами конструировался в имении Ростопчина под Москвой, под непосредственным кураторством Кутузова и самого государя-императора…
– Рассказывай! – хмыкнул Виталя. – Еще про танки расскажи на Бородинском поле.
– И зенитки под Березином, – подхватил Павел.
– Под Березином, чтоб вы знали, толку от зениток был бы нуль, – ехидно сказал Сергей. – Там скорее установка «Град» пригодилась бы – по мосту с останками «великой армии» гвоздить. Но насчет «Града» ничего не скажу – не знаю, а вот военный летательный аппарат по принципу гондолы Монгольфье – это исторический факт! Правда, построить лодку-самолетку не успели: слишком близко подошел враг. Ее обозом эвакуировали в Нижний… да-да, вообразите себе! Здесь собрали снова – и даже, по некоторым отзывам, один раз она поднималась в воздух. О дальнейшем, правда, история умалчивает…
