Елена Арсеньева - Клеймо красоты
Виталя вспомнил жуткую груду серебристого металла, которая осталась от «Паджеро», и тоска взяла его за сердце. Эх, добрался бы он до тех, кто это сделал, а еще лучше – до того, по чьему приказу… Фантастика, конечно. Более вероятно, что у старой рухляди, на которой они со Змеем как бы якобы едут, вдруг вырастут крылья, чем то, что он когда-нибудь встретится лицом к лицу с Психом. Да и еще далеко не факт, что это были люди Психа. Но если не его, то чьи еще такие наглые ребята?!
Мысли снова потащились по наезженной колее.
Надоело! Надо подумать о том, что они будут говорить бугру. Хотя говорить придется Змею, он типа старшой в их группе. Ну, можно будет что-нибудь такое наврать, например, будто они уже уходили прямиком из-под огня. В смысле, из огня. Проверили тайник, мол, там все в порядке, – и отступили перед превосходящими силами противника. Однако…
Виталя похолодел. Однако хорошо же они со Змеем будут выглядеть, если тот деревенский огнеборец зря устроил панику и пожар не дойдет до базы. Честное слово, тогда хоть возвращайся и сам ее поджигай!
Он подавился невеселым смешком и огляделся. Да нет, похоже, мужик был прав: пожар близко. Из лесу уже выползают струи дыма, стелются по грунтовке.
Дорога резко пошла под уклон. Здесь была такая ложбинка, в которой ощущалась прохлада даже в самый жаркий день. Иногда Виталя нарочно останавливал машину, когда мчался в Арень либо оттуда, и несколько минут дышал не раскаленным зноем, а нормальным лесным духом, чуточку отдававшим прелью и горьковатым запахом листвы. Наверху слоился раскаленный ветер, а здесь было всегда так прохладно, так тихо. Конечно, в «Паджеро» имелся кондей, однако это было не то, типичное не то…
Скорость вдруг резко упала.
– Чего ты… – встрепенулся было Виталя, но осекся, поняв, что к чему. Ложбинку сплошь затянуло дымом, дорога не проглядывалась.
Змей въезжал в серое марево, как в глубокую воду. Виталя напряженно наблюдал. Вот «вода» дошла до середины колес, до верха, вот покрыла капот и подобралась к дверным стеклам. Виталя торопливо завертел допотопную ручку, поднимая стекло, словно это был не серый дымок, а какой-нибудь ядовитый фосген.
– Змей, окошко подни… – начал было он, как вдруг что-то темное, огромное вынырнуло из серой мглы и бросилось прямо на машину.
Змей дико взвизгнул, выворачивая руль. Перед Виталей мелькнула угрожающе наклоненная морда, налитой кровью глаз, нависший ветвистый рог… потом все его существо потряс страшный удар, потом Виталя почувствовал, что летит куда-то, – и снова удар.
Темно стало в глазах, а потом тьма заволокла и его сознание.
Он не знал, сколько пролежал так, но, наверное, недолго, потому что почти сразу словно бы чей-то голос сказал в самое ухо: «Ерунда, это лось дорогу перебежал!» – и Виталя распахнул глаза.
Все серое, мутное кругом. Вскочил – и взвыл от боли во всем теле.
Ничего себе! От удара он вылетел через лобовое стекло метров на пять, не меньше.
От удара во что? Неужели в лося?
Виталя огляделся. Очертания неподвижного «Москвича» нечетко вырисовывались в дымке. Дорога пуста, никаких лосей. Убежал, конечно. А Змей от неожиданности не справился с управлением и…
– Ёлы-палы! – выдохнул Виталя, делая неверный шаг по направлению к бесформенной груде, приткнувшейся к стволу огромной липы на обочине.
Кругом валялись сбитые ветки, все было усыпано бледно-зеленоватыми кисточками вызревшего липового цвета.
Виталя помнил эту липу. Только вчера по пути в Арень он стоял здесь и вдыхал густой, сладкий запах. Даже трава под липой была сладкой от этого сочного, щедрого цветения!
– Змей… – осторожно позвал Виталя, обходя «Москвич» и пытаясь разобрать, где тут что.
Его сиденье было почти не тронуто, только все усыпано крошевом стекла. А место водителя…
Рулевое колесо вдавилось в грудь Змея. Нижняя часть лица была срезана куском оторванного металла, а широко открытые глаза неподвижно смотрели вперед. Все вокруг было залито кровью. И странно, страшно звучало тарахтенье работающего мотора.
– Змей… – Виталя отвернулся, чувствуя невыносимую тошноту от запаха крови, дыма, бензина, от вдруг пробившегося сладкого липового аромата. Но острый бензиновый дух перекрывал всё.
Виталя отпрянул, вдруг догадавшись, что сейчас произойдет. Он успел пробежать шагов пять, не больше, когда за спиной рвануло, и раскаленная волна сшибла его наземь. И хотя он понимал, что это взорвался бензобак, ему вдруг показалось, что пожар уже вырвался из леса.
* * *– Девушка, хотите коренным образом измениться? – жизнерадостно заорал кто-то над самым ее ухом, и Катерина испуганно отшатнулась.
– Ой, ну что я такого сказала? – обиделось, подхватывая ее под локоть, очаровательное создание в желтой каскетке, желтой майке и желтых шортах.
Оно было похоже на одуванчик, все такое длинноногое, отчаянно хорошенькое в своей веселой юнисековой бесполости. «Аллюр» – было написано на футболке и каскетке, а также на большой зеленой сумке, висевшей через плечо. И это славненькое беззаботное существо было еще и добрым, великодушным. Потому что оно снисходительно называло девушкой зачуханную, измотанную, невыспавшуюся тетку, кое-как одетую и причесанную, вдобавок ко всему перепуганную до такой степени, что она шарахалась от людей.
– Измениться? – ничего не соображая, пробормотала Катерина, подбирая рассыпавшиеся волосы и запихивая их в бесформенный кукиш на затылке. – Что вы говорите?
– ООО «Аллюр» проводит рекламную акцию своей сети косметических салонов-парикмахерских, – счастливым голосом заявил одуванчик. – Мы хотим, чтобы все женщины стали нашими клиентками! У нас вы найдете все, о чем можете мечтать: массаж лица и тела, маникюр, педикюр, окраска ресниц и коррекция бровей, уроки макияжа у профессионального визажиста, консультации модельера как по современным течениям большой моды, так и конкретно по вашему стилю одежды. А какие у нас работают парикмахеры! Если же вам надоело собственное лицо, вы можете изменить его полностью. Раньше это могли себе позволить только самые богатые звезды эстрады или голливудские дивы, но после того, как на межпланетной станции «Мир» наши космонавты вырастили культуру липостероидов, с ее помощью одним движением руки даже самые невзрачные женщины превращаются в…
– Вы сначала скажите, сколько это будет стоить! – взвизгнул кто-то над ухом, и Катерина снова шарахнулась в сторону. На сей раз одуванчик не озаботился ее подхватить, и она только потому удержалась на ногах, что наткнулась на стену людей. Оказывается, вокруг собралось немалое количество женщин, которые зачарованно внимали «рекламной акции». Однако низенькая коренастая особа, стриженная «под бокс», с лицом боксера-профессионала, своим ехидным выкриком разрушила колдовство.
– Для кого вы все эти байки травите? – продолжала она. – Думаете, по Покровке одни только «новые русские» на своих белых «шестисотых» разъезжают?
– Вообще-то Покровка уже лет десять как пешеходная улица, – подал кто-то реплику, но женщина не обратила внимания на вспыхнувшие вокруг смешки.
– Да? Это для нас с вами она пешеходная, а им-то закон не писан, за все заплачено!
И, словно в подтверждение ее слов, невыносимо – «шестисотый», кошмарно-белый «Мерседес» равнодушно прополз по единственной закрытой для автотранспорта улице Нижнего.
– Вот! Видите?! – взревела женщина-боксер. – Ну да, именно этого вы и добиваетесь, чтобы нас, простых людей, загнать в Сормово да в Автозаводские окраины, а здесь, в центре, все было бы только для богатых! Сколько, ну сколько стоит стрижка в вашем са-ло-не?! – Она не произнесла, а как бы провыла это слово, сопроводив его соответствующей гримасой.
– Ну, это зависит от сложности… – прошептал бедный одуванчик, покачнувшись от этого бурного вихря классовой ненависти. – Например, самая такая простая… всего сто пятьдесят рублей…
– Всего сто пятьдесят рублей?! – завопила женщина-боксер. – Да у меня пенсия триста, это что, я два раза подстригусь – а потом зубы на полку?!
– А вы займите у вашего лидера, – подсказали из толпы. – У защитника всех обездоленных рабочих и крестьян. У вас-то пенсия, может, и триста деревянных, а у него зелененький летний костюмчик тысячи за три баксов, не меньше! Тот самый, в котором он вчера по телевизору сокрушался насчет голодного и оборванного русского народа.
– Голубенький костюмчик-то, – вмешался новый голос. – Вернее, бледно-голубого колеру.
– Да зелененький, я же говорю! И галстук красно-синий с золотом, сразу видно – ручная работа.
Катерина с ужасом огляделась. Народищу-то сколько собралось! Надо уходить, ей всегда дурно становится от большого скопления людей. И орут, главное, как!
– Да у него таких костюмчиков и галстуков – всех цветов радуги небось!
– А разве только у него? Посмотрите на красноярского генерала! Начинал с белых носков при черных туфлях, а теперь вообще весь в белом, как девственница!
