Патриция Корнуэлл - В объятиях смерти
- Его горло было перерезано в последнюю очередь, как и в случае с Берил?
- Яремные вены и сонные артерии рассечены, и все же внутренние органы не особенно бледные, - ответила я. - Он бы потерял достаточно крови, чтобы умереть в течение нескольких минут, если бы у него было кровяное давление. Другими словами, потеря крови не была причиной его смерти. К тому времени, как его горло перерезали, он уже умер, или умирал, от ранений головы.
- А как насчет оборонительных ранений? - спросил Марино.
- Никаких. - Я отложила скальпель, чтобы показать ему безвольные пальцы Харпера, отгибая их один за другим. - Нет сломанных ногтей, порезов или ушибов. Он не пытался отвести удары.
- Харпер так никогда и не узнал, чем его долбанули, - прокомментировал Марино. - Он приехал, когда уже стемнело. Негодяй поджидал его, возможно, прятался в кустах. Харпер запарковался, вылез из своего "роллс-ройса". Он как раз закрывал дверь, когда парень подошел к нему сзади и ударил по затылку...
- У него двадцатипроцентный стеноз артерий малого круга, - подумала я вслух, разыскивая свой карандаш.
- Харпер тут же свалился, а псих все бил и бил, - продолжал Марино.
- Тридцать процентов в правом коронаре. - Я нацарапала цифры на пустом пакете от перчаток. - Никаких рубцов от старых инфарктов. Сердце здоровое, но слегка увеличено. И у него кальцинирована аорта, атеросклероз первой степени.
- Затем парень перерезал Харперу горло, может быть, для твердой уверенности, что он мертв.
Я подняла взгляд на Марино.
- Кто бы это ни был, он хотел убедиться, что Харпер мертв, - повторил он.
- Не думаю, что нападающий мыслил столь рационально, - откликнулась я. - Взгляни сюда, Марино.
Я отвела скальп с черепа, который был разбит, как яйцо, сваренное вкрутую. Показывая линии переломов, я стала объяснять:
- Его ударили по крайней мере семь раз, причем с такой силой, что любая из ран не оставила бы ему надежды на выживание. Затем ему перерезали горло. Это сверхубийство, так же, как и в случае Берил.
- О'кей. Сверхубийство. Я не спорю, - ответил он. - Я просто говорю убийца хотел убедиться, что Берил и Харпер мертвы. Ты почти отрезаешь кому-нибудь его проклятую голову и можешь быть уверен, что твоя жертва не собирается воскреснуть и заговорить.
Когда я принялась опустошать желудок в картонный контейнер, Марино скорчил гримасу:
- Не возись. Я могу рассказать тебе, что он ел, - я же сидел там рядом с ним: орешки к пиву и два мартини.
Эти орешки только начали перевариваться, когда Харпер умер. Больше там ничего не было, кроме коричневой жидкости, и я чувствовала запах алкоголя.
Я спросила Марино:
- Что ты из него вытянул?
- Совершенно ничего.
Я взглянула на него, помечая контейнер.
- Я сижу в баре, пью тоник и лайм, - начал Марино, - примерно с четверть часа. Харпер появляется почти в пять.
- Как ты узнал, что это он?
Почки были прекрасно гранулированы. Я положила их на весы и записала показания шкалы.
- Его невозможно спутать ни с кем - с этой гривой белых волос, ответил Марино. - Он соответствовал описанию Поутита, и я узнал его в ту же секунду, когда он вошел. Он садится за столик и никому ничего не говорит, просто заказывает свое "обычное" и ест орешки к пиву, пока ждет. Я наблюдаю за ним какое-то время, затем подхожу, пододвигаю стул и представляюсь. Он заявляет, что ничем не может мне помочь, и не хочет об этом говорить. Я давлю на него, говорю, что Берил много месяцев угрожали, и спрашиваю, знал ли он об этом. Он раздражается и говорит, что не знал.
- Думаешь, он говорил правду?
А про себя я подумала, в чем заключается правда об отношении Харпера к спиртному? Его печень была увеличена.
- Теперь это уже не выяснить, - сказал Марино, стряхивая на пол пепел с сигареты. - Потом я спрашиваю его, где он был в ту ночь, когда ее убили, и он говорит, что был в баре в обычное время, а затем поехал домой. Когда я спрашиваю, может ли его сестра подтвердить это, он отвечает, что ее не было дома.
Я взглянула на него с удивлением, скальпель застыл на полпути:
- Где же она была?
- Ее не было в городе.
- Он тебе не сказал, где именно?
- Нет. Он сказал, цитирую: "Это ее дело. Не спрашивайте меня".
Глаза Марино презрительно остановились на частях печени, которую я препарировала. Он добавил:
- Моим любимым блюдом была печень с луком. Можешь в это поверить? Я не знаю ни одного полицейского, который видел бы вскрытие и после этого все еще любил бы печень...
Пила "Страйкер", с помощью которой я принялась за череп Харпера, вынудила Марино сдаться, и, когда костяная пыль поплыла в едком воздухе, он отошел подальше. Тела на вскрытии плохо пахнут, даже если они в хорошем состоянии. Да и само зрелище не вызывает положительных эмоций. Надо отдать должное Марино - каким бы ужасным ни было дело, он всегда приходил в морг.
Мозг Харпера был дряблым, с множеством рваных повреждений. Очень малое кровоизлияние подтверждало, что после удара по голове он жил недолго. По крайней мере, смерть его была милосердно быстрой. В отличие от Берил, у Харпера не было времени осознать ужас или боль, или просить о пощаде. И еще несколько особенностей различали эти два убийства. Харпер не получал угроз, по крайней мере, насколько нам известно. В его убийстве отсутствовали сексуальные мотивы. Он был забит, а не заколот. И никакие предметы одежды не пропали.
- Я насчитала сто шестьдесят восемь долларов в его бумажнике, сказала я Марино. - Его наручные часы и кольцо с печаткой тоже не пропали и оприходованы.
- А как насчет того, что висело у него на шее?
Я понятия не имела, о чем он говорит.
- У него на шее висела такая толстая золотая цепь с медалью, что-то типа геральдического герба, - объяснил Марино, - я обратил внимание в баре.
- С ним ничего подобного не доставили, и я не помню, чтобы видела эту цепь на нем на месте преступления... - Я хотела сказать "прошлой ночью", но это было не прошлой ночью. Харпер умер в ночь с субботы на воскресенье. А сегодня был уже вторник. Я совершенно потеряла ощущение времени. Последние два дня казались нереальными. Если бы сегодня утром я еще раз не прослушала сообщение Марка, то сомневалась бы, что этот звонок мне не приснился.
- Так, может быть, псих ее взял? Очередной сувенир, - сказал Марино.
- В этом нет никакого смысла, - ответила я. - Можно понять, почему убийца Берил, если он имеет к ней непреодолимое сексуальное влечение, берет себе на память сувенир. Но зачем брать что-то у Харпера?
- Может быть, трофеи? - предположил Марино. - Добыча охотника. Если это, например, наемный убийца, которому нравится оставлять себе что-нибудь на память о своей работе.
- Мне кажется, наемный убийца должен быть осторожным, и это не его поступок, - возразила я.
- Это ты так думаешь. Точно так же, как ты думала, что Джеб Прайс не должен был бы оставлять в холодильнике коробочку от фотопленки, - иронично заметил Марино.
Стащив перчатки, я закончила помечать пробирки и другие образцы, собрала свои бумаги и отправилась наверх, в свой кабинет. Марино последовал за мной.
Роза оставила дневную газету поверх моего еженедельника. Первая полоса была посвящена убийству Харпера и внезапной смерти его сестры. А колонка сбоку совершенно испортила мне день:
ГЛАВНЫЙ МЕДИЦИНСКИЙ ЭКСПЕРТ ОБВИНЯЕТСЯ В "ПОТЕРЕ" СКАНДАЛЬНОЙ РУКОПИСИ
В информационной строке стояло: Ассошиэйтед Пресс, Нью-Йорк, и за аннотацией следовал рассказ о том, как я "вывела из строя" человека по имени Джеб Прайс после того, как застала его за "обыском" своего кабинета вчера днем. Измышления о рукописи, должно быть, исходят от Спарацино, раздраженно подумала я. Маленький кусочек о Джебе Прайсе скорее всего взят из полицейского отчета. Перебирая листки с телефонными сообщениями, я заметила, что звонили по большей части репортеры.
- Ты проверял ее компьютерные диски? - спросила я, кидая газету Марино.
- О, да, - откликнулся он. - Я их просмотрел.
- Ну, и ты нашел ту книгу, из-за которой весь сыр-бор?
Погрузившись в первый лист газеты, он пробормотал:
- Нет.
- Ее там нет? - Я вконец расстроилась. - Нет на дисках? Как это может быть, если Берил писала ее на своем компьютере?
- Не спрашивай меня, - сказал Марино. - Я просто говорю, что просмотрел с дюжину дисков, и на них нет ничего нового. Похоже, там всякое старье, знаешь, эти ее романы. Ничего нет ни о ней, ни о Харпере. Нашел несколько старых писем, в том числе два деловых письма к Спарацино. Они меня не заинтересовали.
- Может быть, она положила диски куда-то в безопасное место, прежде, чем уехать на Ки Уэст, - предположила я.
- Может быть и так. Но мы их не нашли.
В этот момент вошел Филдинг. Из коротких рукавов его хирургического халата свисали руки орангутанга, мускулистые кисти которых были слегка присыпаны тальком и одеты в резиновые перчатки. Филдинг сам по себе представлял произведение искусства - Бог знает, сколько часов в неделю он проводил в зале тренажеров, занимаясь накачиванием мышц. У меня даже сложилось такое мнение, что его отношение к работе обратно пропорционально увлеченности бодибилдингом. Компетентный заместитель начальника, он работал в отделе чуть больше года, и уже были заметны признаки того, что он начал выдыхаться. Чем больше он разочаровывался в профессии, тем больше становился в размерах. По моим прогнозам, не пройдет и двух лет, как он сменит наш отдел на более опрятный и доходный мир патологоанатомин больницы или унаследует лавры Арнольда Шварценеггера.
