Ирина Градова - Последний секрет Парацельса
В общем, сочтя свой долг выполненным, я решила соснуть часика три, а после заняться своими делами. Нужно, наконец, купить проклятое свадебное платье, иначе мне придется идти в загс в старых шмотках, а это выглядело бы уж совсем неподобающе!
Разложив постель, я уже собиралась растянуться на мягкой простынке и дать отдых уставшим конечностям, как вдруг затрезвонил телефон. Мама и Дэн еще спали, поэтому я тут же сорвала трубку, чтобы громкий и настойчивый звонок не разбудил их.
– Карпухин, – услышала я знакомый голос: майор всегда говорил свою фамилию, когда звонил на домашний телефон: видимо, сказывалась многолетняя привычка разговоров с малознакомыми людьми по работе, когда непременно следовало сначала представляться. – Звонил вам на сотовый, но вы трубку не берете.
Действительно, я оставила мобильник в сумке в коридоре. Звонит он тихо, поэтому я не могла услышать его из комнаты.
– Что-то случилось? – встревоженно спросила я: Карпухин не стал бы беспокоить меня так рано без веской причины.
– Я решил, что вам следует знать: дело о смерти Людмилы Агеевой официально переведено в разряд уголовных. Вашу подругу действительно убили. Наш судмедэксперт обнаружил следы барбитуратов в ее крови. Ей помогли умереть.
Я почему-то не сомневалась, что так оно и случится. После того, как майор получил разрешение на эксгумацию тела Люды, я считала подтверждение своих догадок о ее насильственной смерти лишь делом времени.
– Есть и плохие новости, – добавил Карпухин. – Теперь официальным подозреваемым автоматически становится Денис Агеев.
– Глупости, Артем Иванович! – возмутилась я. – Зачем мальчику убивать собственную мать?!
– Не забывайте про отпечатки пальцев, которые он повсюду оставил в гараже и в машине. Но не это главное.
Майор сделал паузу – то ли потому, что не знал, как бы поаккуратнее сообщить мне новость, то ли, наоборот, пытаясь придать последующим словам большую значимость.
– Ну не заставляйте меня тянуть из вас слова клещами! – взмолилась я.
– Я просмотрел записи с камеры наблюдения в Институте физиологии и геронтологии. Вернее, не в самом институте, а на парковке. Просто повезло: обычно они хранят записи в течение нескольких дней, а потом стирают. К нашему счастью, в последнее время со стоянки угнали аж три авто. Как положено, вызывали милицию и ГИБДД, но злоумышленников, разумеется, не нашли. Тем не менее руководство решило, что отныне видео станут хранить несколько недель – так, на всякий случай.
– И что там на этой записи?
– А на записи, Агния Кирилловна, ваша подруга Людмила Агеева, выходящая из своей машины и направляющаяся к институту.
– Очень интересно!
– Даже не представляете насколько, – отозвался майор. – Запись сделана за сутки до убийства. Вы, случайно, не в курсе, что могло понадобиться Людмиле в этом учреждении?
Я терялась в догадках.
– Ну ладно, – тяжело вздохнул Карпухин. – Будем выяснять. Да, совсем забыл: получен ордер на обыск в квартире вашей подруги.
– Вы не оставляете мысли о том, что Денис может быть причастен к ее смерти, да? – упавшим голосом спросила я.
– Пусть я ошибаюсь, но проверить все равно придется.
– Но что вы надеетесь там обнаружить?
– Все, что может нам помочь в расследовании убийства, – неопределенно ответил майор.
Повесив трубку, я опустилась на диван. То, что Люда, оказывается, посещала институт Земцова, никак не укладывалось у меня в голове. Она же хотела поговорить со мной о чем-то – о чем? О Денисе, да, но в связи с чем? Неужели Люда могла подозревать собственного сына… Нет, исключено! Я знаю Дениску с молодых ногтей – не мог он никого убить, тем более мать, которую обожал! Здесь что-то другое, но что?
Размышления мои прервал звук поворачивающегося в замке ключа.
– Эй, кто дома? – раздался голос Дэна из прихожей.
Собака, естественно, уже крутилась там, и я услышала веселый хохот и знакомый девичий голос:
– Ой, Куська, ты, зараза такая, всю юбку мне измазала своими слюнями!
Выйдя в коридор, я увидела, что Вика, присев на корточки, старательно чешет шею собаки. Зверюга, блаженно зажмурившись и приподняв одну лапу, только скосила на меня глаз и снова сосредоточилась на той, что доставляла ей ни с чем не сравнимое удовольствие. Как обычно, девушка облачилась в занимательный костюмчик, состоявший из полосатых колготок, темно-синих балеток с большими цветами на носках, короткой юбки-баллона желто-зеленого цвета и синего короткого пиджачка. Волосы ее, с торчащими перьями синих и зеленых прядей, походили на гнездо аиста.
– Агния! – радостно воскликнула она, поднимаясь на ноги. – Вы дома? Это хорошо. Я как раз собиралась с вами поговорить.
Голос Вики опустился практически до шепота, словно девушка внезапно возомнила себя заговорщиком.
– Что случилось? – спросила я, не ожидая услышать ничего хорошего: в последнее время меня просто преследуют плохие новости!
– Пошли, покажу, – сказала Вика и поманила меня за собой в комнату сына. Я поймала себя на мысли, что она уже давно ведет себя, как член семьи. Мне это, честно говоря, даже нравилось: кажется, девушка хорошо влияет на Дэна. В какой-то момент он здорово от нас отдалился, связавшись со своей богемной тусовкой: редко бывал дома, где-то шлялся до половины третьего ночи – слава богу, хоть трезвый приходил! Однако с тех пор, как они подружились с Викой, сынуля стал чаще бывать дома – с ней. Интересно, что ребята при этом могли как бы вообще не общаться. Вика, как правило, сидела за компьютером, возясь в Интернете, а Дэн занимался своими делами – домашним заданием, набросками или чем-то еще. Похоже, им вдвоем у нас очень комфортно. Мама поначалу ворчала, что «эта девчонка у нас днюет и ночует», но вскорости и она сменила гнев на милость, смирившись с тем, что в доме отныне двое детей.
Усевшись за компьютер Дэна, Вика запустила его и откинулась на спинку кресла в ожидании загрузки. В последнее время машина сынули благодаря девушке претерпела огромные изменения. Вика усовершенствовала компьютер, установила на нем кучу новых программ, с помощью которых Дэн теперь мог работать со своими картинами. Кроме того, скорость увеличилась в несколько раз. Меня слегка раздражал тот факт, что системный блок постоянно находился без боковой панели, собирая пыль, но дети утверждали, что нет смысла закрывать его, потому что Вика постоянно что-то «наращивает» и «апгрейтивает».
Руки девушки быстро забегали по клавишам. На экране высветилось черное окно, на фоне которого стали постепенно всплывать странные картинки, походившие на экземпляры Кунсткамеры: забальзамированные кисти рук, органы в банках…
– Это что еще за гадость? – поморщившись, поинтересовалась я.
– Это сайт такой, «Парацельс. com» называется, – пояснила Вика. – Понимаете, Агния, я все пыталась понять, что же за буква такая была на запястье Полетаева. Судя по тому, что удалось раскопать на него нашему майору, в тюрьме он не сидел, да и никто не помнит, чтобы у него имелись татушки. Несколько раз прогоняла эту «Р» через базу, но никаких особых результатов не получила. Пришлось сходить к вашему Шилову…
– Ты обращалась к Олегу? – удивилась я: он ни словом не обмолвился!
– Ну да, – кивнула девушка. – Я попросила его изобразить ту букву как можно точнее. Когда Олег Валентинович это сделал, мне показалось, что буква скорее похожа на латинскую, да и шрифт готический – странно для русского алфавита, верно? Тогда я сфоткала эту буковку, потом при помощи одной графической программульки, установленной специально для Дэна, пропустила ее через И-нет. Сначала снова ни одного подходящего результата – в основном онлайн-игры всякие, тексты и так далее. Зато потом, совершенно случайно, запустив автоматический поиск и «фильтр» для «мусора», я обнаружила вот этот интересный сайт. Обратите внимание на то, как написана первая буква слова «Парацельс».
Я внимательно вгляделась в название сайта. Действительно, слово, написанное по-латыни – Paracelsus, – было исполнено готическим шрифтом, а первая буква выглядела именно так, как описывал Шилов.
– И что же это за сайт?
– Даже и не знаю, что вам ответить, – покачала головой Вика. – Одно могу сказать точно – создал его человек явно больной или по меньшей мере с очень странными представлениями о жизни и окружающем мире. Вот, сами поглядите, – и девушка кликнула мышкой.
Перед нашими с Дэном глазами поплыли отвратительные картинки и фотографии.
– Господи, это… мерзость какая! – пробормотал Дэн и отвел глаза: мой чувствительный сын никогда не мог смотреть на такие вещи. На экране между тем мелькали останки препарированных животных, снятые во всех анатомических подробностях. По-настоящему омерзительным оказался антураж – повсюду свечи, черные драпировки. В пустые глазницы крыс кто-то вставил зубочистки с нанизанными на них оливками, изо рта мертвого, распотрошенного кролика торчала длинная сигара.
