Аркадий Адамов - Стая
— И вовсе я не боюсь, откуда вы взяли? — нетерпеливо возразила Раечка.— И вообще все будет хорошо, я уверена.
— Еще бы! Раз мы встретились. Это же историческое событие, имейте в виду. Во всяком случае, для меня.
Раечка лукаво взглянула на него.
— Так уж прямо и историческое? — Она вдруг озабоченно вздохнула.— Нам надо спешить.
— Ого! Так у вас есть какие-то планы? Отлично.
— Надо зайти к Гале. Помните ее?
— Которая тогда была с вами? Конечно. А куда идти?
Раечка объяснила.
— Давайте пешком,— предложил Карцев.— Такая погода. И все-таки подольше вместе.
Поколебавшись, Раечка согласилась.
— Хорошо. Только пойдем быстро.
— Но не очень,—улыбнулся Карцев.
Когда они двинулись в путь, Раечка спросила:
— Зачем вас вызывали в райком?
— А, по всяким делам,— беспечно отозвался Карцев.— Между прочим, я там познакомился с одним любопытным парнем...
Когда он упомянул, что тот работает в милиции — это вышло непроизвольно, ибо в этом и состояла вся необычность в характере его нового знакомого,— Раечка насторожилась.
— Что же он от вас хотел?
— Ничего особенного. Так, разговор был за жизнь. В одном он прав: надо, Раечка, не бояться, а бороться. Вам, наверное, не приходилось этим заниматься?
Раечка грустно покачала головой, глядя себе под ноги.
— Это очень трудно, особенно бороться с собой.
Она вздохнула. Если бы он знал, какую борьбу выдержала она час назад и на что решилась.
Раечка невольно ускорила шаг.
— Это я знаю,— сказал Карцев.— Но если иметь рядом друга, настоящего друга...
— И у вас есть такой друг?
Раечка лукаво взглянула на него.
— Кажется, я его нашел,— улыбнулся Карцев.— Хочется так думать по крайней мере.
— Сегодня в райкоме?
— Ну, нет. Хотя этот парень, вероятно, тоже может быть другом,— задумчиво произнес Карцев и вдруг, что-то вспомнив, спросил:—А вы не знаете такого Виктора Панова?
Раечка удивленно пожала плечами.
— Нет. Почему вы спрашиваете?
— Так. Мне показалось, что он вас знает.
— Что вы,— засмеялась она.— Ни милиция, ни райком комсомола мною не интересуются.
Но внезапно смех ее оборвался. «Что же это такое? — со страхом подумала она.— С одной стороны, его может убить какой-то бандит, с другой стороны, им интересуется этот Панов из милиции...» Нет, нет. Толик чего-то недоговаривает, что-то скрывает от нее. Он сам, наверное, боится. А ей не говорит из самолюбия. Глупый такой. Но она все поняла, все. Она же его друг, настоящий. Поэтому она и боится за него. В конце концов она его любит. И пусть этот бандит уезжает, и Толик никогда больше не увидит его. А может быть, лучше, чтобы его поймали? Ну и пусть ловят. Но сначала пусть тот уедет, чтобы Толик был спокоен.
Раечка пошла так быстро, что Карцев с улыбкой спросил ее:
— Вы как будто боитесь опоздать на свидание, а ведь мы уже встретились.
Раечка вызывающе улыбнулась ему в ответ.
— Я боюсь расстаться с вами.
— Ого! Я этого тоже боюсь.
— И больше вы ничего не боитесь?
— Конечно.
— Я вам не верю, Толик.
Раечка ощущала в себе какой-то необычный подъем, какую-to небывалую прозорливость и решительность и с удивлением подумала, что она, вероятно, совсем не такая уж глупенькая хохотушка, как все думают. И от этого неожиданного открытия Раечка вдруг тихо и счастливо рассмеялась и прижала к себе руку Карцева.
А тот посмотрел на нее с удивлением и сказал:
— Знаете, вы совершенно необыкновенная девушка, и я бы сейчас все отдал, чтобы вас поцеловать. Можно?
Раечка, на секунду зажмурив глаза, покачала головой.
Они, наконец, вышли на привокзальную площадь, и Раечка сказала:
— Галя вон в той палатке торгует. Вы меня подождите. Я зайду сначала одна.
— Отлично. Я вас буду ждать.
— Совсем немного,— улыбнулась Раечка.
Они подошли к палатке, и Раечка проскользнула в маленькую дверцу.
— Ну, наконец-то,— бросила ей через плечо Галя, взвешивая пакет с сухим компотом для очередной покупательницы.— Принесла?
— Да,— не очень уверенно ответила Раечка.
— Сейчас.
Галя быстро отпустила еще двух покупателей и обернулась, осторожно поправляя грязными руками платочек на голове.
— Давай.
Раечка достала из сумки маленький сверток, губы у нее дрожали.
Галя наклонилась за прилавок и развернула бумажку. Там лежали большой бледно-фиолетовый кулон на тонкой золотой цепочке и скромное, с одним камешком, колечко.
Галя передернула плечами.
— Мало, дорогая. Где ж еще кольца?
— Больше я не могла взять, Галочка. Честное слово, не могла.
Галя вздохнула, снова завернула кулон и выпрямилась.
— Как знаешь, конечно. Но этим ты своего Толика не спасешь. Можешь тащить назад.
Глаза Раечки наполнились слезами, мелко задрожал подбородок. Она умоляюще посмотрела на подругу.
— Ну, чего ты на меня уставилась? — грубо спросила Галя.— Что я тебе помочь не хочу, что ли? Но с этим к нему,— она сделала ударение на последнем слове,— и соваться нечего. Поняла?
— Но я же... я...— Раечка еле сдерживала слезы,— я же больше не могу взять... Как ты не понимаешь?..
— А чего мне понимать-то? Не можешь — и не надо. Тащи назад, говорю, и делу конец.
Она протянула сверток.
Но Раечка не взяла. По щекам у нее потекли слезы. Не выдержав, она закрыла лицо руками и разрыдалась.
Галя бросила опасливый взгляд на полузамерзшее окошечко. Хорошо еще, что там, около палатки, никого нет. Только этого спектакля ей не хватало.
— Кончай реветь, слышишь?
Но в этот момент дверь распахнулась и на пороге появился Карцев. Вид у него был решительный и взволнованный, на впалых щеках проступил румянец, густые брови сошлись у переносицы.
— Что у вас тут происходит? — со злостью спросил он.— Почему Раечка плачет?
— Тебя не спросили,— вызывающе ответила Галя.
Карцев, не отвечая, шагнул в палатку и обнял Раечку за плечи.
— Идем отсюда. Сейчас же идем.— Он попытался отнять ее руки от лица.
Галя насмешливо сказала:
— Ступайте, голуби, ступайте. А ты,— она посмотрела на Карцева,— не очень-то расходись. Привет тебе кое от кого.
— Не нужны мне ваши приветы!
— Пригодятся,— с угрозой сказала Галя.— Не очень-то бросайся.
Ее тон заставил Карцева выпрямиться.
— Вы на что намекаете?
— Сам знаешь.
Галя стояла перед ним, прищурив глаза, красивое лицо ее в этот момент было таким злым и насмешливым, что Карцев на минуту смешался.
— Мы потом об этом поговорим,— сказал он почти просительно.— Я вас прошу, понятно?
— А ты не меня, ты его проси.
И тут Карцев взорвался.
— Идите вы все к черту,— с еле сдерживаемой яростью сказал он.— Так и передайте всем.
— Передам, не бойся,— насмешливо ответила Галя.—: Тогда уж далеко, миленький, не уйдешь.
Карцев побледнел, но глаз не отвел.
— Я не боюсь. Можете меня хоть убить. Но ее не трогайте,— он еще крепче обнял Раечку за плечи.— Лучше не трогайте. Я на все тогда пойду, и далеко, увидите.
Он вдруг заметил сверток в руке у Гали.
— А это что?
— Раечка твоя соблаговолила принести.
— Ах так! — Он выхватил сверток.— Все. И пойдем,— обратился он к Раечке,— пойдем отсюда. Сейчас же.
Уже за спиной у них прозвучал все такой же насмешливый и угрожающий Галин голос:
— Значит, так и передать, «к черту»?
— К дьяволу! —не поворачиваясь, крикнул Карцев.— И еще дальше!
Когда они очутились на улице, Раечка с испугом посмотрела на него.
— Что же теперь будет, Толик?
— Ничего не будет.
— Будет, будет,— в отчаянии повторила она.— Страшное что-то будет. Они же не простят тебе это.
— Я У них прощения просить не собираюсь.
Он сам был потрясен своей отчаянной выходкой. Пойти против Гусиной Лапы! Что он наделал? И тут же он вдруг невольно вспомнил Панова, свой разговор с ним. Пойти к нему и все рассказать? Ну нет!
В этот момент и Раечка почему-то подумала о Панове.
— Толик,— робко сказала она,— давай позвоним ему.
Карцев сразу ее понял и усмехнулся.
— Он мне даже дал свой телефон.
И наизусть повторил номер. Раечка, как заклинание, повторила его про себя.
— Только звонить я не буду,— покачал головой Карцев.
— Почему?
— Не хочу, Раечка.— Он ласково погладил ее руку.— И не надо об этом говорить. Все будет в порядке.
Он хотел казаться ей смелым, уверенным и спокойным, даже веселым. Изо всех сил старался казаться таким. И гнал, гнал от себя мысли о расплате, о страшной расплате, которая, конечно, придет. И пока была рядом Раечка, это ему удавалось. Ему было страшно подумать, что в конце концов она уйдет.
— Ничего не будет в порядке,— сквозь слезы возразила Раечка.— Ты же не можешь один против их всех.
— А чего? Попробую.
