Аркадий Адамов - Стая
— Что же это за человек? — трепеща, спросила Раечка.
— Я тебе не могу этого сказать. Я его сама ужас как боюсь. Он все может сделать. Он и убить может, это для него как плюнуть.
— Но что ему Толик сделал?
— Не знаю,— пожала плечами Галя и, помедлив, словно преодолевая какие-то колебания, сказала: — Есть, правда, один способ, как от него избавиться. Только вот... Ты, наверное, не согласишься...
— Ну, что ты! Ты не знаешь! — загоревшись, воскликнула Раечка.— Я на все согласна! Ну, совершенно на все. И это поможет Толику?
— Помочь-то поможет,— с сомнением проговорила Галя.— Даже очень. Но, ты знаешь, мне как-то неохота тебе это предлагать, потому что...
— Галочка, миленькая! Я тебя очень прошу! — взмолилась Раечка.— Скажи, ради бога! Непременно скажи, ну, ради нашей дружбы, ради меня. Я с ума сойду, если с Толиком что-нибудь случится. Галочка, ну, умоляю тебя.— На глазах у нее навернулись слезы.
— Да я бы сказала... Но это может показаться тебе... Ну, как бы сказать, не очень хорошо, что ли...— продолжала сомневаться Галя, все больше интригуя этим подругу.
— Все равно. Ты должна мне сказать,— настаивала Раечка.
И Галя, наконец, решилась.
— Ну хорошо. Я скажу. Этот человек хочет уехать. Совсем. И тогда все кончится. Но для этого ему нужны деньги. И немаленькие. Вот в этом все дело.
— Что же я могу сделать? — растерянно спросила Раечка.— Ты же знаешь, у меня нет денег. И получка не скоро.
— Ну, твоя получка.— Галя махнула рукой.— Не о ней речь.
— Может быть, попросить у мамы? — неуверенно предложила Раечка.— Я ей все расскажу. Я ее так буду просить...
— Ничего, дорогая, из этого не получится. И вообще маме рассказывать даже не думай. Лучше давай об этом не говорить. Пусть будет как будет.
— Нет, нет! Надо что-нибудь придумать.
Раечка наморщила лоб, потом неуверенно предложила:
— Может быть, колечко мое отдать?
— И пару маминых в придачу,— усмехнулась Галя.— И то не хватит.
— Но что же делать? — в полном отчаянии спросила Раечка.— Что-то ведь надо делать?
А Галя вдруг почувствовала острую зависть. Боже мой, какое же счастье так влюбиться! Вот она уже никогда так не сможет, никогда! Что-то перегорело у нее в душе, холодно там и пусто. Ничего не сберегла она для любимого, все раздала, рассорила в случайных встречах.
Ее вдруг охватила злость. Пусть помучается! И еще надо не забывать о главном: сегодня придет Петр. Эта мысль придала Гале решительность. К злости прибавился страх.
— Прошлый раз,— сказала она, с насмешкой взглянув на заплаканную Раечку,— на тебе был чудесный кулон. Принеси еще и его, если уж ты так хочешь выручить своего Толика. Тогда хватит.
— Но это... мамин кулон...
— Ну, как хочешь. Тогда нечего реветь,— безжалостно отрезала Галя и, взглянув на часы, добавила: — Пора открывать. Заболталась я тут с тобой.
Она лениво поднялась с табуретки, двумя руками поправила платок на голове, аккуратно выложила на лбу две белокурые пряди.
За ней поднялась и Раечка.
— Я попробую...— тихо сказала она.
Галя небрежно ответила:
— Валяй попробуй, если уж так приспичило. Только потом не говори, что я научила.
— Ну, что ты, Галочка. Я же понимаю.
В это время в дверь палатки кто-то бойко постучал. Галя скинула крючок. На пороге стоял Пашка в расстегнутом ватнике и лихо заломленной рыжей ушанке. Зарумянившееся от мороза лицо его улыбалось.
— Привет честной компании,— бодро объявил он.
— А, явился кавалер,— с равнодушной усмешкой сказала Галя.— Только не вовремя. Мне работать надо.
— А я на один миг. Ехал мимо...
— Вот Раечку домой и подбрось. Спешит она.
— Это можно. Мигом там будет,— охотно откликнулся Пашка и, помедлив, добавил, оглянувшись на Раечку:— Тут, понимаешь, новость одна есть...
— Я вас на улице подожду,— быстро сказала Раечка.
Когда она вышла, Пашка сказал:
— Кольку-то замели.
— Ну да? — насторожилась Галя.— Не врешь?
— А чего мне врать? Ребята сказали. Сегодня утром.
Галя задумалась. Так вот в чем дело. Наверное, и Петр поэтому решил удрать. И слава богу. Пусть уматывает со всеми потрохами. А что будет ей самой, если Кольку арестовали? Да ничего. Подумаешь, гуляла! Ну и что? Вот если арестуют Петра, тогда могут всплыть и вещицы, которые он ей дарил. Значит, надо, чтобы Петр, уехал, и как можно быстрее... А он, видно, совсем пустой. Иначе не писал бы записку. И того, что принесет Раечка, будет мало. Что же придумать? Может быть... отдать ему те часики, черт с ними? Да, да, конечно!.. Но сегодня среда... сегодня ночью ему нужен был Пашка. И Кольке он был нужен. Им обоим. Но Колька... Вот Петр и удирает... Значит...
— Галь, может, мы и завтра куда закатимся, а? — спросил Пашка чуть искательно.— Вдвоем, а?
Галя лукаво взглянула на него.
— Закатимся? — переспросила она.— Да еще вдвоем? Ишь ты какой.
— А что такого?
— Ничего. Но ведь ты обещал сегодня, помнишь?
— Точно.
— Так вот, сегодня прокатишь одного человека, да подальше, куда он скажет. Тогда я подумаю насчет завтра.
— Какого человека? Куда? — быстро осведомился Пашка.
— Говорят тебе — куда он скажет.
— С путевым листом будет морока.— Пашка вздохнул.
— Это уж, Пашенька, твоя забота,— засмеялась Галя.
Пашка посмотрел на нее и махнул рукой.
— Ладно. Куда подавать?
— Под вечер загляни, часов в пять. Тогда скажу. А пока иди, иди,— заторопилась Галя.— Небось Раечка-то замерзла вся.
Она вытолкала его из палатки и сказала поджидавшей невдалеке Раечке:
— Ты побыстрее, Раек, слышишь? И Толика своего приведи. Я кое-что ему скажу.
Очень довольная собой, Галя вернулась к прилавку и раскрыла окошечко. Ей казалось, что все складывается как нельзя более удачно.
В то утро, закончив разговор с Пановым, Карцев наскоро позавтракал и, взглянув на часы, поспешно вышел из дому. На углу он разыскал телефон-автомат. Раечки дома не оказалось.
— Она скоро будет,— ответил приятный женский голос.
«Наверное, мать»,— подумал Карцев.
Домой возвращаться не хотелось, и он медленно побрел по улице, не глядя по сторонам, погруженный в невеселые мысли. Что же произошло с ним вчера? Сначала была встреча в райкоме с Пановым. Неужели этот Панов... Но у них был такой откровенный разговор! Он и сейчас говорил с ним, Карцевым, так, будто не знает о том, что произошло потом, после их встречи. Неожиданно Карцев вспомнил, как допытывался у него Федченко, сказал он что-нибудь Панову или нет. Неужели они не сговорились?.. Не может этого быть! Оба ведь из милиции. Но они, конечно, очень разные. И мама почему-то сказала, что там есть разные люди. Откуда она знает?.. Но этот участковый... Сволочь он! Не-ет, таким верить нельзя. Ни ему, ни Панову!.. Неужели этот Виктор и вправду историк, диссертацию собирался писать? Как он сказал? Сегодняшние люди, их судьбы волнуют его больше, чем события других эпох. Вообще этому поверить можно. Но в остальном он, наверное, врал так же, как и участковый. Только тоньше, в силу своего образования. Неужели Панов знает кого-нибудь из его знакомых? Кого же? Розового? Наверное. Раз его знает Федченко. Еще кого? Гусиную Лапу? Ну, нет. Этого он не знает, иначе... Неужели он знает и Раечку?
Тут Карцев снова посмотрел на часы и стал искать глазами телефон-автомат- Ага, вон там у входа в магазин.
Ему ответил все тот же женский голос:
— Да, да, пришла.
И сейчас же в трубке зазвучал знакомый милый голосок:
— Это я. Здравствуйте.
— Раечка. Вот вы и пришли.— Карцев не мог сдержать радости.— Вы меня узнаете?
— Ну, конечно.
— Мы увидимся?
— А когда?
— Сейчас же! Мне так надо вас повидать...
— И мне тоже.
Они быстро уговорились, и Карцев помчался к остановке троллейбуса.
Как всегда в этот час, пассажиров было мало. Карцев прошел вперед, сел у окна, проскреб мохнатую белую наледь на стекле и приник к прозрачному кружку. Троллейбус катился медленно, местами почти полз, то и дело замирая на перекрестках в окружении других машин.
Карцев нетерпеливо покусывал губу. Он опаздывал. Транспорт называется...
Раечка уже ждала его, с беспокойством оглядываясь по сторонам.
— Простите меня,— запыхавшись, сказал Карцев.— Этот проклятый...
— Ничего, ничего! Главное, что вы, наконец, пришли. И ничего не случилось.
Она не могла скрыть радости и тревоги.
— Ну, что же может случиться? — снисходительно улыбнулся Карцев.— Вы и в тот раз чего-то боялись. Не надо, Раечка.— Он нежно взял ее под руку. Ему так хотелось обнять ее, прижать к себе и защищать, защищать от всех. Почему она все время чего-то боится? — Не надо,— повторил он.
— И вовсе я не боюсь, откуда вы взяли? — нетерпеливо возразила Раечка.— И вообще все будет хорошо, я уверена.
— Еще бы! Раз мы встретились. Это же историческое событие, имейте в виду. Во всяком случае, для меня.
