Heлe Нойхаус - Кто посеял ветер
— Людвиг ни с кем здесь не ладил. Даже с собственными детьми.
— Ближе к делу, Шорш, — с нетерпением сказал Брадль. — Ты должен рассказать госпоже комиссару все сплетни, которые ходят по деревне.
— Ну да, — невозмутимо продолжал Георг Килб. — Я и подумал, нужно рассказать вам о том, что у нас здесь вчера произошло.
Пия кивнула, давая ему понять, что он может начинать рассказ.
Поскольку Килб говорил на верхненемецком диалекте, Брадлю пришлось выступить в роли переводчика, хотя его перевод был не намного понятнее оригинала.
— Ну, в общем, вчера здесь проходило совещание общественного инициативного комитета. Они сидели за столом. Людвиг, то есть Хиртрайтер, сцепился с парнем из Кенигштайна. Они долго кричали друг на друга, а потом вмешалась подруга этого парня.
— Это я поняла, — сказала Пия. — А что это за парень из Кенигштайна?
— Я не помню, как его зовут. У него трудное имя, какое-то иностранное. — Георг Килб пожал плечами и задумался, наморщив лоб.
Пия, которой уже было ясно, что он принадлежит к категории тщеславных людей, стремящихся получить последние новости из первых рук, чтобы потом благовестить о них на каждом углу, изучающее смотрела на него.
— Может быть, его зовут Янис Теодоракис? — спросила она, наконец.
— Точно. Теоракис, именно так! — Красное, лунообразное лицо Килба просияло. Он перегнулся через стойку и понизил голос до шепота: — Они здорово ругались. Всячески обзывали друг друга — задница, мразь, скотина и прочее. А Торакис потом сказал, что Людвиг еще пожалеет. Не знаю, насколько это важно, но вот что я хотел вам рассказать.
Он скрестил на груди свои толстые руки и с довольным видом воззрился на Пию.
— Спасибо, — поблагодарила его Пия с улыбкой. — Мы это проверим, господин Килб. Вы не помните, в каком часу это было?
— Без пятнадцати девять. Тогда Торакис и его подруга ушли, а другие остались. Людвиг и граф пробыли здесь до половины одиннадцатого.
Это было уже кое-что! В их головоломке проступили размытые временные рамки, и Хеннинг, если повезет, в скором времени сможет очертить их более точно.
Боденштайн и Пия нашли старого графа в одной из конюшен, где он подметал пол. Никто не просил его об этом, но ему, по всей видимости, просто нужно было отвлечься.
— Отец, ты знаешь, где живут дети Людвига? — спросил Боденштайн.
— Грегор — в Гласхюттене, Маттиас — в Кенигштайне, Фрауке работает в «Рае для животных», — ответил граф, не отрываясь от работы. — Это зоомагазин, который находится в Кенигштайне на Кирхштрассе и принадлежит подруге Яниса. Но я ее…
— Комупринадлежит магазин? — перебил Боденштайн отца на полуслове. Он подошел к нему и преградил ему путь.
— Рики. Подруге Яниса.
— Вот это да! Почему же ты мне раньше не говорил об этом?
— А почему я должен был тебе об этом говорить? — Старший Боденштайн с недоумением смотрел на сына.
— Боже мой! Ты прекрасно знаешь о том, что мы с понедельника ищем этого самого Теодоракиса. Почему ты мне не сказал, где его можно найти? — спросил Боденштайн с упреком.
— Твоя работа меня совершенно не касается. Кроме того, ты вообще не спрашивал меня о Янисе, — ответил он. — А теперь отойди в сторону, мне нужно закончить работу.
Боденштайн взялся за ручку метлы.
— Отец, пожалуйста, — произнес он твердо. — Если тебе что-то известно, ты должен сказать мне об этом!
Генрих фон Боденштайн пристально смотрел на сына, сощурив глаза.
— Я тебе ничего не должен, — холодно сказал он. — Отпусти метлу.
— Нет. Сначала я хочу узнать от тебя…
— Вы знаете адрес подруги Теодоракиса? — перебила Пия шефа, дабы предотвратить ссору.
— Я был однажды у нее в магазине, но ее адреса не знаю. Она живет в Шнайдхайне, но весь день проводит в магазине.
— Спасибо. — Пия улыбнулась.
— Да, я кое-что вспомнил. По поводу вчерашнего вечера. — Генрих окинул взглядом сына и повернулся к Пии. — Мы с Людвигом посидели еще некоторое время в «Кроне». Когда мы вышли на улицу, к нему обратился какой-то человек. Собственно, я собирался отвезти его домой, но он остался.
Может быть, первый след?
— Ты знаешь этого человека? — спросил Боденштайн. — Как он выглядел?
— Нет, не знаю, и описать не смогу. — Генрих фон Боденштайн с сожалением покачал головой.
Пия почувствовала, что шефа начинает охватывать раздражение. Очевидно, он не испытывал большого сочувствия к отцу, который, хотя и выглядел невозмутимым, наверняка еще находился в состоянии шока. Вероятно, спустя некоторое время, преодолев этот шок, он вспомнил бы больше.
— А где вас поджидал тот человек? — осторожно осведомилась Пия.
— Хм. — Старый граф задумался, опершись о метлу. — Мы вышли из «Кроне» и направились к парковочной площадке. Мой автомобиль стоял в противоположном конце. Я открыл дверцу, сел в салон и только тут заметил, что Людвиг за мной не последовал. Взглянув в зеркало заднего вида, я увидел, что он стоит на улице и беседует с мужчиной. Я тронулся с места, подъехал к нему и опустил стекло. Людвиг сказал, что ему нужно кое-что выяснить и что он доберется домой сам. Это… это был последний раз, когда я… видел его.
Лицо старика исказила гримаса боли. Пия тактично дождалась, когда он вновь обретет самообладание.
— У вас не возникло впечатление, что господин Хиртрайтер чего-то опасался?
— Нет. Абсолютно. Напротив, он был настроен решительно.
— И он сказал, что ему нужно что-то выяснить? Вы уверены, что он употребил именно это слово?
После нескольких секунд напряженных размышлений старый граф утвердительно кивнул.
— Вам ничего не бросилось в глаза? Например, автомобиль, который раньше никогда не видели… Попытайтесь вспомнить. Иногда человек бессознательно подмечает то, что не воспринимает сознание.
— Было темно, и я немного выпил, — сказал Генрих фон Боденштайн, — но…
— И ты после этого сел за руль? — вмешался сын. Пии очень захотелось стукнуть его. Так давить на ценного свидетеля во время допроса, пусть это и собственный отец, — верх дилетантизма.
— Ну да. — Старший Боденштайн смущенно улыбнулся, забыв о своем намерении описать человека с парковочной площадки. — Три шнапса, два пива. И все.
— По меньшей мере, 1,3 промилле, — с возмущением произнес Боденштайн. — Я еще поговорю с хозяином заведения. Если он накачивает своих посетителей, пусть, по крайней мере, следит за тем, чтобы они уезжали домой на такси.
— Не будь таким противным обывателем, Оливер.
— Я вовсе не обыватель! — возразил тот резким тоном. — Если тебя остановит дорожная полиция, ты лишишься водительских прав. А в твоем возрасте быстро они не восстанавливаются.
— Если, если, если… Это ведь не случилось. — Старший Боденштайн округлил глаза и взглянул на Пию. — Таков удел человека, у которого сын служит в полиции.
— Я тоже там служу, — напомнила Пия, подмигнув ему.
— Всегда одно и то же. — Оливер бросил на Пию мрачный взгляд. Ему явно не нравилось, что она разговаривает с его отцом столь дружелюбным тоном. — Отец, все же попытайся, пожалуйста, вспомнить этого человека. Сегодня вечером мы с тобой еще поговорим об этом.
— Сегодня вечером мы с твоей матерью едем на собрание в Эльхальтен. — Генрих фон Боденштайн открыл один из лошадиных боксов, чтобы положить туда соломы. — Может быть, после этого и поговорим. Если я буду в состоянии.
— Разумеется. Только если ты будешь в состоянии, — с сарказмом сказал Боденштайн и направился к выходу.
— Послушай, Оливер, — сказал отец, когда сын подошел к дверям. — Я позволил себе позвонить Грегору, Маттиасу и Фрауке и сообщить им о случившемся.
Боденштайн застыл на месте, сосчитал про себя до десяти и медленно повернулся.
— Великолепно, отец. Просто великолепно. — Он изо всех сил старался сохранять спокойствие. — Владельца «Кроне» ты проинформировал в первую очередь. Ну, а кого же еще? Наверное, прессу и телевидение?
Пия видела, что шеф вот-вот потеряет контроль над собой.
— Что я опять сделал не так? — спросил Генрих фон Боденштайн в полном недоумении.
— Ничего, — сердито буркнул его сын и вынул из кармана мобильный телефон. — Пойдем, Пия. Поторопимся, пока они не сочинили какую-нибудь историю.
Дождь барабанил по крыше сарая, в котором Рики устроила свою мастерскую. Марк выглянул в открытое окно. Мерзкая погода. И это середина мая! Он с нетерпением взглянул на дисплей своего мобильного. Рики до сих пор не прислала сообщение, а между тем было уже половина восьмого! Где она может быть? Не забыла ли она про него? Ему было нужно срочно поговорить с ней, но не по телефону. В «Рай для животных» он поехать не мог, а в центре города была велика вероятность встречи с кем-нибудь из учителей или с матерью. Марк надел наушники своего айпода и принялся искать в трек-листе песню, в наибольшей степени соответствовавшую его настроению. Да! «Bloodhound Gang», «I Hope You Die». Старая, но классная. Марк уселся на табурет, стоявший в открытых дверях, уперся ногами в дверную обвязку и принялся наблюдать за пустой улицей под аккомпанемент басов, пульсировавших в наушниках.
