Кирилл Шелестов - Уротитель кроликов
Я думал, что губернатор вспылит. Но он явно струсил. И, как ни странно, несколько отрезвел.
— А что именно она говорит? — спросил он все еще раздраженно, но уже спокойнее.
Храповицкий выразительно посмотрел на меня. Я догадался, что мне дают слово, и кратко пересказал то, что уже озвучил ему раньше. Губернатор наморщил лоб, размышляя.
— Какой, все-таки, мерзавец, этот Кулаков! — воскликнул он. В его красивом лице отразилась искренняя обида. — Ничем не брезгует!
Храповицкий взглянул на него с любопытством.
— Да. Похоже, мы его недооценили, — заметил он.
— Шантажист! — продолжал негодовать Лисецкий. — Все коммунисты такие.
— Действительно, негодяй, — послушно отозвался Храповицкий, всем своим видом выражая сочувствие.
Я не мог понять, издевается ли он в эту минуту над губернатором или впрямь соглашается с ним.
— А если мы все-таки опубликуем эти фотографии? — предложил губернатор. — Выстрелим первыми, не дожидаясь, пока он что-то предпримет.
— Благодарен он нам, конечно, за это не будет, — ответил Храповицкий. — Вопрос в том, остановит ли это его?
— С фотографиями вообще может получиться перебор, — вмешался я поспешно. — Мало того, что это еще больше распалит Кулакова. Не всем понравится, что мы бьем по детям. Кто-то, конечно, будет злорадствовать. Но могут найтись и сочувствующие. Все-таки отец за дочь не ответчик. Тем более, за приемную.
Губернатор встал, пересел за письменный стол, взял ручку и приготовился писать.
— Ну, так что от нас хочет это животное? — спросил он деловито.
— Животное хочет, чтобы вы сняли Черносбруева, — ответил я, стараясь говорить небрежно.
Лисецкий вскочил как ужаленный. Ручка полетела на пол.
— А может быть, он еще хочет, чтобы я поддержал его на выборах?!
Наверное, я мало работаю над собой. Не хожу в спортивный зал и не приседаю со штангой. Потому что я не удержался от соблазна отвесить ему подзатыльник. Как загадочно выражаются женщины, когда сообщают нам о своей измене, это от меня не зависело.
— Нет, — ответил я с простодушным видом. — Он не хочет, чтобы вы его поддерживали. Он считает, что это ему только помешает.
Последовала длинная тирада, состоявшая преимущественно из бранных слов и выражавшая явное возмущение губернатора такой оценкой политической ситуации. Мне даже стало немного жаль его.
— А как быть с нашими расходами? — подал голос Храповицкий. — Их необходимо каким-то образом компенсировать.
— Об этом он готов разговаривать, — нагло соврал я.
— В таком случае надо договариваться, — заключил Храповицкий с некоторым облегчением. — И чем скорее, тем лучше, пока все это не вышло из-под контроля.
— Кто вообще поверит этой дуре? — продолжал он чуть ниже тоном. — Кто она такая, если вдуматься? Шлюха. Проститутка. Все равно что воровка. И она собирается обвинять губернатора области! Это же смех!
Он ненатурально хохотнул. Смех вышел деревянным.
Храповицкий, не произнося ни слова, посмотрел на стену, потом в потолок, затем принялся изучать поверхность стола.
— Ну что ты молчишь! — не выдержал губернатор.
— Уже можно? — осведомился Храповицкий. — Спасибо. Видите ли, — начал он рассудительно. — Дело не в том, поверят ей или нет. Дело в том, что после ее заявления, если оно, конечно, последует, прокуратура будет обязана допросить меня, Андрея и тех, кто тогда летал с нами. Если понадобится, вызовут сотрудниц ВИП-зала, которые регистрировали наши паспорта, официантов в ресторане, работников отеля, нашу охрану и так далее. Я думаю, что факт поездки отрицать будет глупо. И хотя во всем остальном у нее нет никаких доказательств, эта история может стать чрезвычайно неприятной. Для всех, — добавил он деликатно.
Я думал, что губернатор вспылит. Но он явно струсил. И, как ни странно, несколько отрезвел.
— А что именно она говорит? — спросил он все еще раздраженно, но уже спокойнее.
Храповицкий выразительно посмотрел на меня. Я догадался, что мне дают слово, и кратко пересказал то, что уже озвучил ему раньше. Губернатор наморщил лоб, размышляя.
— Какой, все-таки, мерзавец, этот Кулаков! — воскликнул он. В его красивом лице отразилась искренняя обида. — Ничем не брезгует!
Храповицкий взглянул на него с любопытством.
— Да. Похоже, мы его недооценили, — заметил он.
— Шантажист! — продолжал негодовать Лисецкий. — Все коммунисты такие.
— Действительно, негодяй, — послушно отозвался Храповицкий, всем своим видом выражая сочувствие.
Я не мог понять, издевается ли он в эту минуту над губернатором или впрямь соглашается с ним.
— А если мы все-таки опубликуем эти фотографии? — предложил губернатор. — Выстрелим первыми, не дожидаясь, пока он что-то предпримет.
— Благодарен он нам, конечно, за это не будет, — ответил Храповицкий. — Вопрос в том, остановит ли это его?
— С фотографиями вообще может получиться перебор, — вмешался я поспешно. — Мало того, что это еще больше распалит Кулакова. Не всем понравится, что мы бьем по детям. Кто-то, конечно, будет злорадствовать. Но могут найтись и сочувствующие. Все-таки отец за дочь не ответчик. Тем более, за приемную.
Губернатор встал, пересел за письменный стол, взял ручку и приготовился писать.
— Ну, так что от нас хочет это животное? — спросил он деловито.
— Животное хочет, чтобы вы сняли Черносбруева, — ответил я, стараясь говорить небрежно.
Лисецкий вскочил как ужаленный. Ручка полетела на пол.
— А может быть, он еще хочет, чтобы я поддержал его на выборах?!
Наверное, я мало работаю над собой. Не хожу в спортивный зал и не приседаю со штангой. Потому что я не удержался от соблазна отвесить ему подзатыльник. Как загадочно выражаются женщины, когда сообщают нам о своей измене, это от меня не зависело.
— Нет, — ответил я с простодушным видом. — Он не хочет, чтобы вы его поддерживали. Он считает, что это ему только помешает.
Последовала длинная тирада, состоявшая преимущественно из бранных слов и выражавшая явное возмущение губернатора такой оценкой политической ситуации. Мне даже стало немного жаль его.
— А как быть с нашими расходами? — подал голос Храповицкий. — Их необходимо каким-то образом компенсировать.
— Об этом он готов разговаривать, — нагло соврал я.
— В таком случае надо договариваться, — заключил Храповицкий с некоторым облегчением. — И чем скорее, тем лучше, пока все это не вышло из-под контроля.
— Ты только о деньгах думаешь, — упрекнул его губернатор язвительно.
— Я не политик, — кротко согласился Храповицкий. Губернатор вновь выругался. Идея договариваться с Кулаковым явно не вызывала его восторга. В кабинете повисла долгая пауза.
— Ладно, — решил, наконец, Лисецкий. — Давайте встречаться завтра. В два часа. Нет. Послезавтра. В четыре. А то еще решит, что мы слишком быстро согласились. Послезавтра у нас что? Воскресенье? Вот и отлично. Давайте у меня дома. И звоните ему сами. Мне с этим шантажистом даже по телефону общаться противно.
2Когда мы ехали к губернатору, Храповицкий не сказал со мной ни слова. Так же он держался со мной и по дороге из областной администрации. Настороженно и несколько отчужденно. То ли он обдумывал предстоящий разговор с Виктором и заранее настраивался, то ли своим звериным чутьем чувствовал расставленный мною капкан. Я тоже был напряжен и не испытывал потребности лезть к нему с расспросами.
На подъезде мне позвонил Плохиш.
— Ты говорил с Храповицким? — спросил он сразу, по своему обыкновению, не представляясь.
— Не успел, — ответил я кратко.
— А чего ты ждешь? — взвился Плохиш. — Пока меня в камеру закроют, что ли? Вопрос решать надо! Мусора теперь этого Синего на меня повесят. Мне нужно либо сваливать, либо к какому-то берегу прибиваться!
Я отключил телефон. Признаюсь, меня мало волновала острая необходимость Плохиша прибиваться к какому-то берегу. Но движимый чувством долга, я все-таки рассказал Храповицкому о его готовности устранить Виктора. Храповицкий слушал, не поворачивая головы и ни разу не посмотрев в мою сторону. Угадать его реакцию я не мог.
Я подождал, но поскольку отвечать он явно не собирался, спросил:
— Так мне что-нибудь говорить Плохишу?
— Скажи, что не успел мне доложить.
Больше он не прибавил ничего.
Встречу Храповицкий назначил в нашей загородной гостинице, оставшейся еще со времен Громобоева. Это было маленькое одноэтажное здание, расположенное в лесу, минутах в двадцати езды от центра. Летом здесь жили наши сотрудники, но в это время года она пустовала.
Нас встретила пожилая администраторша и проводила в столовую с простой деревянной мебелью. Все уже были в сборе и ждали нас за общим большим столом, на котором стояло вино, фрукты и легкая закуска.
