Анна Князева - Кольцо с тремя амурами
– Обычно за этим следят и вовремя ставят на подзарядку.
– В таком случае в хранилище действительно была аномальная зона, – резюмировала Дайнека и встала. – Теперь мне нужно пойти к знакомой.
– Недавно в городе и уже завели знакомства? – удивился Арзамасцев.
– Да, познакомилась в Доме культуры.
– Славка рассказывал. К Гуриной направляетесь?
– Да. Может, пришла.
Попрощавшись со стариком, она пошла к дому Гуриной, позвонила в калитку. Минуты через три открыла сама Ираида Ефимовна.
– Вы просили зайти, – сказала Дайнека.
– Я помню, – Гурина казалась притихшей и чуть заторможенной. Она подошла к скамейке, взяла пакет и вручила Дайнеке.
– Что это?
– Можете посмотреть.
Дайнека запустила руку в пакет и вынула красную клеенчатую тетрадку, обклеенную цветами.
– Это дневник Лены Свиридовой, – сказала Гурина.
– А почему он у вас?
– Я украла его.
– У Свиридовой?
– У кого же еще… – усмехнулась Ираида Ефимовна.
– Зачем?
– Хотела узнать про Гену.
– Свиридова имела с ним какие-то отношения?
– Нет. Но я думала, что имела.
– И ревновали?
– С ума сходила… – Гурина опустила голову. – Представьте, какое скопище комплексов у не очень красивой семнадцатилетней девушки. Лена была талантливее и красивей меня. В драмтеатре играла первые роли в первом составе. Мне доставались только служанки, горничные и подружки. Она всегда была героиней, а я – на втором плане. Если б вы знали, как на нее смотрели мужчины… Как на нее смотрел Геннадий Петрович.
– Ну хорошо. Прочитали, разобрались, что Свиридова ни при чем. Почему не вернули?
– Я взяла дневник в день, когда Лена пропала. После школы мы зашли к ней домой, и пока она разговаривала с матерью, я его забрала.
– Следователю почему не отдали?
– Мне было семнадцать. Я тогда боялась всего на свете. И потом…
– Что? – настороженно спросила Дайнека.
– Там была информация про меня…
– И вы не хотели, чтобы ее кто-то узнал?
– Не хотела.
– А если бы дневник помог в поисках?
– Об этом я не подумала.
– Вы ее предали, – жестко сказала Дайнека и положила тетрадку в пакет. – Можете вызвать такси?
Оставаться с Гуриной ей не хотелось, поэтому она вышла за пределы дачного поселения и стала ждать у ворот. Железноборское такси прибыло молниеносно. Усевшись в машину, Дайнека вынула тетрадь и раскрыла на первой странице. В верхней части листа была наклеена вырезанная из открытки роза. По контуру – линия от фломастера. Ниже – надпись:
Моих мыслей тайник,
Где и горечь, и слезы,
Называю «дневник»,
В нем – увядшие розы.
– Прелесть… – Дайнека умилилась этому простодушию и перевернула страничку.
«Суббота, 8 октября 1983 года.
Сегодня я не пошла в школу. Мама сказала, ангину нельзя переносить на ногах. В шесть часов мама ушла к подруге, а я сбежала на репетицию. В сорок четвертом кабинете меня словно магнитом притянуло к окну. ОН был там! Как всегда стоял в окне своего номера и наблюдал за тем, что происходит на репетиции. Как я хочу увидеть его лицо! Уверена, он молодой и красивый. А вдруг я тоже ему понравлюсь?»
Дайнека улыбнулась и стала читать дальше.
«Суббота, 22 октября 1983 года.
Две недели болела, даже в дневник записать нечего. Сегодня первый день пошла в школу, а потом в Дом культуры. Пока меня не было, главную роль репетировала Ира Маркелова. Когда пришла я, Альберт Иванович велел репетировать мне. Кажется, Ира обиделась. Нужно поговорить с ней, объяснить, что моей вины в этом нет. Из-за всех этих переживаний забыла подойти к окну. Вспомнила только в одиннадцать, когда вышла из Дома культуры. Всю дорогу до дома за мной кто-то шел. Вечером выпал снег, и я слышала, как он хрустел под чужими ногами. Было страшно, и я не обернулась, но как только свернула во двор, побежала что было сил. Залетела домой и захлопнула дверь. До сих пор не могу успокоиться».
– Приехали, – объявил водитель такси. По его лицу было видно, он уже не в первый раз повторяет ей эти слова.
– Простите. – Дайнека достала деньги. – Сколько я вам должна?
Рассчитавшись, вылезла из машины и пошла было к дому, однако через штакетник увидела, что на веранде сидит мать. Ощупав перебинтованную руку, покрутилась на месте и решила отправиться к озеру. Там села на траву под березы и достала тетрадку.
«Вторник, 25 октября 1983 года.
Сегодня встретила ЕГО! ОН стоял у подъезда гостиницы, когда я вечером шла в Дом культуры. Уверена, это ОН! Лица не разглядела, но ясно, что симпатичный. В перерыве между репетициями застала в кабинете Ирину и худрука Сопелкина. Кажется, между ними что-то происходит. Вечером, когда вышла на улицу, ЕГО не было. А мне так хотелось, чтобы ОН меня ждал!»
Дайнека пробежала глазами пару страниц и нашла кое-что интересное:
«Понедельник, 7 ноября 1983 года.
С праздником, дорогие товарищи! С праздником Великого Октября! Сегодня мы собирались всем драмтеатром, праздничный стол накрыли в сорок четвертом. Я подошла к окну и увидела ЕГО. ОН стоял посреди комнаты совершенно один и, заметив меня, поднял руку, подошел ближе и сделал знак, что сейчас спустится. Я тоже показала рукой вниз, схватила сумочку и побежала на первый этаж за пальто. Когда вышла, ОН уже стоял у служебного выхода. Я только один раз взглянула в ЕГО лицо и, кажется, ВЛЮБИЛАСЬ. Мы гуляли по городу, и ОН рассказал, что каждый вечер наблюдал за мной через окно. А когда я заболела и две недели не приходила на репетиции, ОН испугался, что потерял меня навсегда. Мы гуляли до двенадцати ночи. Когда я вернулась домой, мать ждала у подъезда с ремнем».
«Понедельник, 14 ноября 1983 года.
Вот и закончились каникулы. На улице сорокаградусный мороз. Холодно, одиноко. Как же я хочу, чтобы поскорей наступила весна! С НИМ больше не виделась. Все репетиции провожу у окна, но ЕГО окна темные. Сегодня после школы Ира Маркелова зашла ко мне домой и рассказала секрет. Она беременна, и нужен аборт. Сопелкин обещал увезти ее в Красноярск».
«Вторник, 24 декабря 1983 года.
ОН пришел, когда я уже почти умерла. Просто подъехал к школе после занятий, и я села в машину. Мы колесили по окрестностям города, а он все говорил и говорил, как меня любит. Вечером мы поехали в дом моей бабушки на улицу Госпитальную. Он пустует после ее смерти. Случилось то, за что осуждала Ирину. Я сошла с ума, но я счастлива».
«Суббота, 31 декабря 1983 года.
Дорогой дневник, только тебе доверяю то, что на душе! Сегодня Новый год, но я не могу провести его с любимым. Как не могу оставить маму в праздник одну. Сердце разрывается пополам. Во всем городе, во всей стране люди сидят за праздничным столом, едят курицу и оливье. А ОН – один в своем номере. Плачу… Боже мой, я ЕГО так люблю!»
– Вот и разобрались, – проговорила Дайнека, взглянула на телефон, чтобы узнать, сколько времени, и он вдруг зазвонил.
– Да, мама, скоро приеду. Не жди меня, ложись спать.
Солнце уходило за горизонт, близились сумерки. Еще видны были строчки в тетради. Дайнека прочла:
– Пока жива, с тобой я буду —
Душа и кровь нераздвоимы,
Пока жива, с тобой я буду —
Любовь и смерть всегда вдвоем.
– Ты понесешь с собой повсюду —
Ты понесешь с собой, любимый,
Ты понесешь с собой повсюду
Родную землю, милый дом.
Она вздохнула и перевернула страницу.
«Понедельник, 13 февраля 1984 года.
Сегодня с урока литературы меня вызвали в кабинет директора. За директорским столом сидел какой-то мужчина. Он расспросил меня про учебу, про школу, потом сказал, что все про меня знает и что если я буду продолжать с НИМ встречаться, ЕГО посадят за растление несовершеннолетней. И если я люблю ЕГО, то должна бросить и не говорить про наш разговор. Я расплакалась. Когда меня отпустили, я пошла к НЕМУ и все рассказала. Он подарил мне колечко и велел упокоиться».
«Среда, 21 марта 1984 года.
Сегодня мы ездили в Красноярск. ВСЕ подтвердилось. ОН сказал, что ничего делать не надо, ОН обязательно что-нибудь придумает, потому что очень меня любит».
Это была последняя запись. Дайнека закрыла тетрадь и положила ее в пакет. А когда вернулась в дом Кораблевых, мать уже посапывала в своей постели. Она тоже легла, но уснула только под утро.
Глава 36. Разговор
Дайнека проснулась оттого, что на нее кто-то смотрел. Рядом с кроватью в коляске сидела мать.
– Что это? – Она тронула забинтованный локоть.
– Упала… – Дайнека с трудом продрала глаза. – Но мне оказали помощь.
– Ты научилась врать. – В голосе матери прозвучала тревога.
– Мам… Ну не вру, ну честное слово…
– Хорошо, не хочешь, не говори. – Людмила Николаевна крутанула колеса, и коляска покатилась к двери.
– Ну, вот… Обиделась, – прошептала Дайнека, спустила ноги с кровати и побрела умываться.
