Наталья Александрова - Китайская кукла
– Надя, – проговорил Сан Саныч виноватым голосом, – понимаешь, у нас тут заказчики из Москвы… Я должен их развлекать…
– Как, они еще не уехали? – удивилась Надежда.
– Да нет, все никак не договоримся, в общем, мы сегодня идем в какой-то новый ресторан…
– Понятно, – ответила Надежда довольно сухо. – Так что к ужину тебя не ждать?
– Нет, ужинай одна… – В голосе мужа прозвучало облегчение: он уже сделал самое трудное – сказал жене, что не придет к ужину, теперь нужно было завершить разговор.
Собственно, Сан Саныч был мужчина приличный, по ресторанам без жены ходил редко. А если уж ходил, то по делу. И все же, второй раз за неделю – это перебор. Новый партнер из Москвы приехал без жены и без подруги и, по подозрению Сан Саныча, намеревался в ресторане гульнуть по полной программе. Ясное дело, жены в таком случае им без надобности. Сан Саныч подавил тяжкий вздох – чего не сделаешь ради дела.
– Ладно, не переживай… – смягчилась Надежда. – Я как раз к врачу на вечер записалась…
– К врачу? – испуганно переспросил муж, снова почувствовав себя виноватым: жена болеет, а он оставляет ее одну на весь вечер!
– Надя, тебе стало хуже? – всполошился Сан Саныч. – Тогда я никуда не пойду!
– Не хуже, но ты же велел мне пойти к невропатологу, – сообщила Надежда. – Вот, одни проведут вечер в ресторане, а другие все это время просидят в очереди в поликлинике.
Надежда повесила трубку, пока муж не спросил, с каких это пор врачи в участковой поликлинике принимают пациентов поздно вечером.
Она смотрела на телефон в противоречивых чувствах. С одной стороны, муж все чаще задерживался на работе допоздна, и это ей не нравилось, как не могло понравиться ни одной нормальной женщине. Нет, не то чтобы она подозревала мужа в неверности или каких-нибудь шашнях на стороне – Сан Саныч был человек глубоко порядочный и никогда не давал ей повода для таких подозрений. Но какой женщине понравится проводить вечера в одиночестве?
С другой же стороны, отсутствие мужа развязывало ей руки. Надежда с чистой (ну, или почти чистой) совестью могла заняться тем, что ее действительно интересовало. А для начала – отправиться на вечер в Дом кино по тому пригласительному билету, который как бы случайно оказался у нее в сумочке…
«Не вздумай туда идти! – заговорил ее внутренний голос, тот самый, который всегда был заодно с мужем. – Снова ты вляпаешься в какие-нибудь неприятности!»
– А что, собственно, такого? – фыркнула Надежда в ответ. – Какие неприятности могут грозить мне на этой вечеринке? Это ведь Дом кино, приличное место, а не какое-нибудь подозрительное заведение с криминальной репутацией! Я совсем оторвалась от культурной жизни! Муж идет в ресторан, а я должна, как последняя дура, сидеть дома и вязать ему носки? Нет уж, я тоже имею право на развлечения!
«Ну, как знаешь, я тебя предупреждал!» – произнес внутренний голос с характерными интонациями мужа.
– Предупреждал, предупреждал! – отмахнулась от него Надежда.
Бейсик удивленно посмотрел на хозяйку и на всякий случай ретировался на кухню: кто ее знает, что ей придет в голову, если она уже сама с собой вслух разговаривает!
А Надежда подошла к платяному шкафу и задумалась. Петербург, как известно, город маленький. То есть он, конечно, большой, в нем больше пяти миллионов жителей, но имеет одно удивительное свойство – если ты куда-то идешь тайком, ты непременно встретишь там знакомых. А Надежда Николаевна вовсе не хотела, чтобы муж случайно узнал от кого-нибудь, что она была вовсе не на приеме у врача, а на киношной тусовке. То есть, опять-таки, ничего плохого она не делала и не собиралась делать, но маленькая ложь может вызвать большое недоверие. Поэтому Надежда Николаевна решила изменить внешность.
А сделать это приличной женщине среднего возраста не так-то просто: ведь у нее в гардеробе нет ни байкерской кожаной куртки в заклепках, ни черного готического платья с сетчатыми вставками, ни винтажной шляпки с густой вуалью, которая могла бы надежно скрыть ее лицо. Приходилось обходиться тем, что есть…
Надежда перебрала все свои вещи в шкафу и с грустью констатировала, что все они совершенно не годятся для маскировки. Чтобы стать неузнаваемой, нужны какие-то броские, яркие вещи, которые отвлекут взгляды от ее лица, а у нее весь гардероб, как назло, сдержанных тонов и традиционного покроя…
Тогда она заглянула на полку, где были сложены вещи, которые оставила ее дочь, когда год назад проездом была в Петербурге. И тут ей попалась на глаза жилетка, сшитая из разноцветных кусочков кожи и отделанная бахромой. Эту жилетку дочь купила в Мексике в приступе туристского умопомрачения. Ее убедили, что это – подлинная индейская ручная работа, хотя потом на подкладке обнаружился ярлычок «Made in China».
«Не знаю, с какого перепуга я ее купила, – призналась дочь. – Видно, южное солнце так на меня подействовало. Но точно никогда в жизни ее не надену. Подумай, мама, может, кому подаришь? У тебя ведь так много знакомых…»
Надежда тогда тоже с большим сомнением посмотрела на эту жилетку: она годилась разве что на школьный карнавал – нарядиться каким-нибудь Виннету, вождем апачей. Но вот теперь жилетка, кажется, дождалась своего часа. Киношники – люди экстравагантные, они такой наряд примут как должное…
Под жилетку Надежда надела старую клетчатую рубашку мужа. Рубашка эта села после первой же стирки, и муж ее больше не носил, но Надежде она оказалась впору.
– И вовсе я не такая толстая… – проговорила Надежда, разглядывая себя в зеркале.
Правда, когда она с трудом смогла втиснуться в собственные джинсы, которые не носила с прошлого лета, ей пришлось изменить свое мнение.
– А это они сели! – заявила Надежда, неизвестно к кому обращаясь. Вероятно, к коту.
Теперь оставалось самое главное.
Надежда перебрала ящик с платками и шарфами и нашла шелковый шарф убийственно оранжевого цвета. Этот шарф она обмотала вокруг головы в виде тюрбана, полностью спрятав под него волосы, в дополнение к нему надела черные солнечные очки, закрывающие пол-лица, и снова взглянула на себя в зеркало.
При виде своего отражения Надежда не смогла сдержать испуганный крик: из зеркала на нее смотрело самое настоящее огородное чучело. Но необходимый результат был достигнут: узнать в этом чучеле Надежду Николаевну Лебедеву, приличную замужнюю женщину среднего, скажем так, возраста, в недавнем прошлом хорошего инженера, было решительно невозможно.
На этот крик из кухни выглянул кот, но, увидев Надежду в таком непривычном виде, не узнал ее, испуганно мяукнул и тут же сбежал обратно.
– Даже собственный кот меня не узнал, – проговорила Надежда удовлетворенно. – Это хорошо. Значит, и никто не узнает. Вот только бы соседей не встретить, а то потом неприятностей не оберешься…
С соседями все, к счастью, обошлось. Никого из них Надежда не встретила, даже бдительной Антонины Васильевны не было на ее обычном посту. Надежда выскользнула из подъезда, бочком проскочила мимо дома и, выйдя на проспект, подняла руку, чтобы остановить машину.
Почти тут же рядом с ней затормозила видавшая виды серая «Тойота», за рулем которой сидел пожилой дядечка в большой кепке.
Надежда плюхнулась на заднее сиденье и облегченно перевела дух. Пока ей везло.
Она назвала водителю адрес, он выжал сцепление и, отъехав от тротуара, покосился на нее.
– Интересно, наверное, в цирке работать… – проговорил мужчина мечтательно. – Я тоже в детстве хотел стать артистом цирка, да вот не сложилось…
– Что? – переспросила Надежда. – В цирке? Ах, да, конечно… – Она поняла, что на такие мысли водителя навел ее экстравагантный наряд.
– Интересная, наверное, работа, – повторил водитель. – Гастроли всякие, зрители, аплодисменты… А вот я хотел спросить, платят вам хорошо?
– Да не особенно, – уклончиво ответила Надежда. – Так, на жизнь кое-как хватает…
– Я так и думал, – вздохнул водитель. – Но зато работа интересная, а тут крутишь баранку с утра до вечера… Правда, иногда пассажиры попадаются интересные…
Надежда ничего ему не ответила, и на этом разговор закончился. Остаток пути они проделали в тишине.
Наконец машина остановилась возле Дома кино, Надежда расплатилась и вышла.
Она поднялась по ступеням, предъявила пригласительный билет и вошла в большой, наполненный людьми холл.
Среди публики сновали официантки с подносами, уставленными бокалами. Надежда с удивлением заметила, что все официантки наголо выбриты.
Надежда больше не чувствовала себя огородным пугалом: вокруг было множество женщин, одетых так же экстравагантно, как она. Впрочем, необычные мужчины тоже попадались.
В самом центре холла, окруженный стайкой слушателей, возвышался рослый седовласый человек в пиджаке из домотканого холста, на который были нашиты аппликации в виде ярко-красных цветов и бабочек. Лицо его показалось Надежде знакомым, и вскоре она вспомнила, что это – знаменитый московский режиссер Когтюк.
