Джон Кризи - Я не собирался убивать
Она говорила именно то, что чувствовала.
Я мог бы ей сказать, что она станет жить для Джулии и Роберта, но она бы меня не услышала, она искренне верила в то, что говорила, в каждое слово.
— Так что ты понимаешь, мы должны что-то сделать, — заявила она. — Не говори, что это невозможно или исключено. Подумай серьезно. В конце концов, ты должен был часто строить планы такого рода, — заметила она без оскорбительной задней мысли. — Маллен мертв, и полиция очень мало о нем знает. Он вернулся в Англию всего несколько недель назад. Друзей у него не было, а если и были, он мог и не хвастаться перед ними своими победами. Если я скажу, что Маллен и я были… любовниками, кто сможет доказать обратное? Кто?
— Полагаю, никто, — с трудом выговорил я.
— Слушай, Боб, никто не сможет доказать обратное, и ты это знаешь. Если присяжные будут думать, что ты убил Маллена из-за меня, они сочтут это местью обманутого мужа… Это будет не так ужасно. Не должно быть… Ты… ты мог бы даже сказать, что ходил к нему потребовать, чтобы он больше не приближался ко мне.
Слушать это было настоящей мукой. Она была в отчаянии и плохо знала методы полиции. Строить мою защиту на подобных заявлениях было невозможно, даже если бы я согласился принять предложение Лилиан. В конце концов, я же взял драгоценности. Миссис Клайтон была там и могла поклясться, что о ревности не было сказано ни слова… Было много причин. Но ничто не имело значения рядом с любовью Лилиан, с ее замечательной волей сделать все, что угодно, только бы помочь мне.
— Что ты стоишь и смотришь на меня? — крикнула Лилиан. — Есть хоть одна причина, по которой мы не можем рассказать это полиции? Это же все изменит! Разве… ты не можешь спрятать эти драгоценности…
Она вдруг замолчала, начиная понимать тщетность своих усилий.
18
Полиция
Насколько сильно обиделась бы Лилиан, если бы я ей сказал, что ее предложение неосуществимо, что я не могу спрятать драгоценности так, чтобы полиция их никогда не нашла? Если бы я соврал ей, если бы ответил, что стоит попробовать, помогло бы это мне по-настоящему? Она бы скоро поняла, насколько бесполезно пытаться осуществить этот ход.
У меня в голове мелькали и другие мысли. Я хотел дать ей понять, что ее любовь и преданность, которые она только что доказала, навсегда сохранятся в моем сердце. Однако, если я скажу ей это, если сумею найти нужные слова, чтобы выразить свои чувства, поможет ли это в момент кризиса? Это грозило усилить ужас случившегося и сделать расставание еще более мучительным. Что я мог сказать, что сделать, чтобы помочь ей?
— Скажи что-нибудь, Боб, — взмолилась она. — Ты должен что-нибудь сказать.
Я, естественно, не мог сказать ничего дельного. Наоборот, мои слова могли причинить ей еще большую боль.
Но я понимал, что должен что-то сказать. Я открыл рот, чтобы ответить… и шум в доме заставил нас вздрогнуть. Лилиан показалась мне менее напряженной. Она перевела взгляд поверх меня, в сторону прихожей. Я обернулся. «Полиция все-таки не станет взламывать дверь», — подумал я в секунду паники, а потом услышал шаги и голос Роберта:
— Мама! Папа!
Я не мог отделаться от затопившей меня паники. «Он же в кино и должен вернуться поздно», — подумал я.
— Мама! Ты дома? — снова крикнул он.
Голос выдавал его беспокойство. Я сказал себе, что, может быть, дела в клубе пошли плохо и Чим выдал моего сына. О господи, только не сейчас. Нельзя, чтобы у Лилиан появились новые заботы. Она пристально смотрела на приоткрытую дверь и казалась такой же ошеломленной, как я, и охваченной дурными предчувствиями.
— Ma!
— Мы здесь, Боб, — ответила Лилиан.
Я заметил, что в секунду напряжения она назвала сына уменьшительным именем. Он подошел к двери, открыл ее и остановился на пороге. Он не вынул из брюк булавки, а его красные щеки показывали, что он гнал на велосипеде так быстро, как только мог. В его глазах читались любопытство и тревога.
— Да… добрый вечер, папа. Что… случилось?
— Почему ты вернулся, сынок? — спросил я хмурым тоном.
— По… полиция нашла меня в кино. Констебль сказал, что дома неприятности и мое присутствие необходимо, — ответил Роберт и вопросительно посмотрел на нас. — Мама! — вдруг вскрикнул он. — С Джулией ничего не случилось, да? С ней ничего не случилось?
— Нет, с ней все в порядке, Боб, — ответила Лилиан, казалось, лучше меня реагировавшая на происходящее. — Неприятности совсем другого рода. Это…
Она замолчала, несомненно, потому, что ей было трудно найти подходящие слова, а еще потому, что перед домом остановилась машина и хлопнула дверца. Лилиан, очевидно, подумала о том же, о чем я: вернулась полиция. Я уже не спрашивал себя, что они нашли, какую улику обнаружили, чтобы иметь возможность арестовать меня. На крыльце послышался шум. Роберт оглянулся, явно удивленный.
В замок двери, выходящей на улицу, вставили ключ.
— Это Джулия! — воскликнула Лилиан.
Дверь открылась.
— Мама! Папа! — крикнула Джулия.
— Мы в…
У Лилиан не хватило сил закончить фразу. Боб бросил на нас удивленный взгляд и отступил в прихожую.
Хлопнула дверь дома, потом дверца машины. Я услышал шаги Джулии в прихожей.
— Они здесь, Джу-Джу, — крикнул Роберт. — Тут происходит что-то чертовски странное, — добавил он едва слышным голосом.
Джулия появилась рядом с ним. Наш сын и наша дочь, оба удивленные, но она выглядела не такой испуганной, как ее брат, потому что еще недостаточно хорошо видела наши лица. Она остановилась, не дойдя до середины комнаты, и вопросительно посмотрела на нас.
— Почему ты вернулась, Джулия? — спросил я.
— Приехали полицейские, — ответила она, — и сказали, что мне необходимо вернуться домой, потому что у нас какие-то неприятности. Они меня даже подвезли.
Она замолчала, и я увидел, что она бледнеет.
— Я думала, произошел несчастный случай, — добавила Джулия упавшим голосом.
Поскольку мы ничего не говорили, она посмотрела на свою мать, сделала еще несколько шагов и спросила:
— В чем дело, мама?
— Что происходит? — спросил Роберт испуганно. — Что происходит?
Лилиан ответила очень медленно, но чистым и ясным голосом:
— Дети, у вашего отца серьезные неприятности. Его обвиняют в очень серьезном деле.
Я никогда не узнаю, где она нашла необходимые силы, чтобы говорить таким твердым тоном и найти столь точный ответ. Я почувствовал, как ее рука ищет мою, как ее ледяные пальцы нервно сжимают мои.
— Я полагаю, полиция решила, что вам лучше вернуться домой, чтобы я не осталась одна, — добавила она. — Ты не думаешь, что это так, Боб?
Мне действительно показалось, что это единственно возможное объяснение: их вернул Плейделл.
— Да, — прошептал я. — Да, я согласен.
— Но какого рода обвинения? — спросил Роберт. — Па, это как-то связано с…
— Это самое серьезное обвинение из всех, которые могут существовать, — ответил я.
Через ледяные пальцы Лилиан в меня как будто вливалась ее сила. Слова шли без труда, но тем не менее я едва слышал свой голос:
— Я не могу сообщить детали, но меня будут обвинять в убийстве.
Я чувствовал, что не могу добавить ни слова. Я увидел, как округляются глаза Джулии. Казалось, они становились все больше и больше. Я видел ее изумленное, но не испуганное лицо. Слава богу, в ее глазах не было ужаса. Она выглядела свежей и красивой, как всегда. Роберт тоже был потрясен, но по-другому. Его глаза сузились, и я видел, как по нему ударила эта новость. Он глубоко вздохнул и поджал губы. По его взгляду я понял: он раньше Джулии сообразил, что это будет значить для него, для нее, для их матери.
— Но… но это безумие! — вдруг воскликнула Джулия. — Они свихнулись, если думают, что папа…
Она замолчала, будто что-то в моем взгляде сказало ей, что это не безумие. Ее лицо выразило испуг.
— Нет! Нет! — проговорила она.
— Но… — начал Роберт и посмотрел на меня, словно умоляя сказать ему, что я невиновен. — Нет, они не могут…
Он снова замолчал.
— Боб, — сказал я. — Джулия…
Я боролся, чтобы сохранить спокойствие, и молился, чтобы найти слова, которые могли бы более или менее ясно объяснить моим детям, о чем идет речь.
— Я глубоко увяз и думаю, что будет суд, — сказал я. — Все не так просто, как кажется сейчас, но две вещи однозначны. Мне предъявят обвинение и уведут, и я просижу в тюрьме по крайней мере до конца процесса. Это абсолютно точно.
Я хотел сделать паузу, но не решился. Если бы я замолчал, то не смог бы заговорить снова.
— Теперь вот что, — добавил я. — Вашей матери понадобится огромная помощь от вас обоих. Для нее жизненно необходимо получить ее. Она никогда так в вас не нуждалась. Я знаю, что вы ее не разочаруете.
Я замолчал. Тишина была полной, прекратились не только звуки и движения, но и время тоже остановилось.
