Эстел Томпсон - Фальшивый грош
— Отель будет закрыт, — сообщил Билл, — но мама с папой на ярмарку не едут: они решили на Побережье съездить на рыбалку, а я не рыбак. Вот и подумал, если ты тоже собираешься на ярмарку, может, и меня захватишь? Но, конечно, если не планируешь, или если уже с кем договорилась, не волнуйся. Кто-нибудь да подвезет.
Я уже собиралась ответить — нет, не планирую, но вспомнила про гайку и невольно улыбнулась. Может, денек развлечений на ярмарке как раз то, что нужно?
— А что? Пожалуй, можно и съездить. Но только после ланча, и всего часа на два, на три. Так тебя устраивает?
— Отлично! — просиял Билл. — Я потом, может, и останусь на вечернюю программу, подъеду домой с кем-нибудь еще.
Пятница наступила очень солнечная после сумеречного дождливого дня накануне, который грозил утопить народный энтузиазм; лишь редкие облачка разбегались по небу. Барнарды вскоре после завтрака уехали на Побережье, сказав, что вернутся не раньше полуночи, а Билл устроился позаниматься, пока я ездила в больницу и делала другую обычную работу. В двенадцать мы с ним пообедали на кухне и почти сразу отправились на ярмарку.
На деревенских ярмарках я не бывала со школы, но атмосфера оказалась знакомой, точно я провела тут всю жизнь. Толпы народа, большинство приоделись по-праздничному ради такого случая, дети вооружены хлопушками, куколками, воздушными шарами самых фантастических форм и расцветок, пакетами с образцами фирм и разными другими нелепыми и соблазнительными пустяками.
Диктор объявлял о начале лошадиных бегов. Стоял запах утоптанной земли и травы, кричали торговцы, пытаясь соблазнить прохожих товаром, зазывалы заманивали попытать счастья в метании дротиков, метании колец, в поднятии тяжестей. Гулко бухал барабан — непременный атрибут ярмарки.
Проходившая компания парней позвала Билла, и я улыбнулась.
— Давай, давай, беги! Вовсе не обязательно проявлять вежливость и сопровождать меня. Я не могу быть такой жестокой.
— Но у тебя-то знакомых тут нет! — возразил Билл.
— Меня это не волнует! — засмеялась я. — Обещаю, что не потеряюсь. Хочу только удостовериться, прежде чем разбежимся, что ты благополучно доберешься вечером домой.
— Да ну, проблема! — отмахнулся он.
— Может, и нет. Но я хочу быть уверена.
Он бросился за ребятами, и через минуту все вернулись ко мне. Двоих я знала в лицо, трое других — незнакомые. Билл скоренько всех нас перезнакомил.
— Линдей говорит, док, я могу доехать с его семьей! — сообщил Билл.
— Ну и прекрасно! Развлекайся тогда!
Они поулыбались мне, заторопились. Но, отойдя немножко, остановились, пошептались о чем-то и вернулись.
— Док, — нерешительно начал Билл, — мы заглянем на аттракционы на минутку. Подумали — эхм, ты-то тут совсем одна, может, захочешь с нами?
Я так удивилась, что мне пришлось быстренько сглотнуть, скрывая, что приглашение тронуло меня.
— Меня никогда не сопровождали на аттракционы такие красивые ребята — чтоб разом шестеро — нет! Так что не возражаю!
Они расхохотались, и я решила, что постараюсь быть достойной чести, которую мне оказали эти ребятишки. Мы все отправились к скопищу павильонов и лотков развлекаться.
Потом заглянули на бокс. И только много позднее я сообразила — так увлеклась, что даже, стреляя из воздушного ружья, не вспомнила о звуке 33 калибра. Я настреляла много очков, обогнав всех ребят, и один заметил:
— Эй, док, где это вы так здорово научились стрелять?
— Я попадаю в цель, — засмеялась я, — как раз потому, что стрелок ужасный. С такими ружьями меткому стрелку удачи не видать!
Владелец тира кисло взглянул на меня, потом ухмыльнулся:
— О'кей, леди! Приз вы себе настреляли. Выбирайте вон из того ряда.
Мой взгляд упал на высокого мягкого игрушечного жирафа, чья расцветка наверняка бы привела его живых сородичей в недоумение: был он не пятнистый, а в полосочку.
— Вон его возьму. Спорю, это единственный полосатый жираф в городе.
Взглянув на часы, я опешила: полчаса, которые я себе обещала в компании мальчишек — из боязни надоесть им — перевалили за два. Итак, я поблагодарила их и попрощалась с каждым за руку.
— Давно я так не веселилась, — искренне заверила я. — Эту ярмарку я буду вспоминать, когда стану старенькой леди в кресле-качалке!
Мы разошлись, мальчики отправились в секцию машин, а я — к большому главному павильону, где полюбовалась выставкой фруктов, овощей, цветов-призеров. Походила по другим павильонам. Посмотрела на соревнования жокеев, демонстрирующих свое искусство и искусство своих лошадей.
Ушла я уже около четырех. Мне предстоял еще один визит — я завезла жирафа в больницу и подарила Линде, своей пациентке с аппендицитом. Малышка была очень больна, но теперь поправлялась, ее выписывали через несколько дней; девочка горевала, что пропустит ярмарку. «Ведь с самого Рождества деньги копила!» — жаловалась она.
Представляя размеры бедствия для мира семилетней, я и решила в утешение сделать ей маленький подарок.
Линда пришла в восторг — обняла меня за шею и заверила, это самый красивенький жираф в мире.
— Он правда с ярмарки? — допытывалась она.
Я кивнула.
— Выиграла его специально для тебя.
Девочка ласково погладила его длинную шею.
— Ой, какая ты милая!
Относилось ли замечание ко мне или к игрушке — не знаю, но из больницы я выходила с чувством, что мир — местечко ничего себе.
Все еще под влиянием великодушного настроения я решила помыть машину, как только вернусь домой. Вернулась я еще засветло и переоделась в темно-серые брюки, голубую блузку и темно-синий джемпер — не думая-не гадая, что всего через несколько часов жизнь моя будет держаться на том, что на мне надето.
Добросовестно помыв машину, я отправилась на кухню и занялась готовкой обеда. Не торопясь, поела, часок посмотрела телевизор и отправилась к себе писать письма. Все еще размягченная, согретая счастьем дня, я и в голову не брала, что отель, в сущности, пустой: кроме меня, дома был только Бен Шорт. На ипподроме шла вечерняя программа, предстоял фейерверк и другие зрелища, так что те, кто остался в Авроре, вряд ли вернутся раньше одиннадцати.
Около десяти затрезвонил телефон. С легким вздохом — из-за того, что рушится мой мирный вечер, я подняла трубку.
— Да, доктор Фримен слушает.
— Джеки…
Сердце у меня оборвалось.
— Карл! — закричала я. — Что случилось?
— Джеки, сожалею, что беспокою тебя. Может, ничего особенного…
Голос у него напряженный, хриплый, речь спотыкается.
— Карл! Ты болен?
— Похоже на то. Понимаешь, разболелось горло, и я нашел в аптечке пенициллин, его еще Элинор покупала. Мне помнилось, что он вроде как для горла помогает, и я принял две таблетки. А через несколько минут на руке у меня проступили красные пятна, чесаться стало страшно. И только тут я вспомнил, что несколько лет назад, еще в Германии, у меня уже случалась реакция на пенициллин, и врач сказал, что лекарство мне противопоказано.
Он замолк, точно позабыв, о чем говорил. Чувствуя холодок тревоги, я ровно спросила:
— А зуд? Сильнее становится?
— Пятна расползаются. И такое странное жжение внутри. Все почему-то так быстро развивается. Ноги заплетаются, голова кружится… И горло — оно так распухло, едва могу сглотнуть. Я… — он запнулся, потом продолжил. — У меня с глазами что-то, я плохо вижу. Может, от пенициллина? Как думаешь?
Именно так я и думала. По симптомам, какие он описал, я поняла — лекарство может очень быстро убить его.
— Карл! Оставайся на месте! — велела я. — Прямо у телефона. Если трудно сидеть — ляг на пол. Но будь у телефона, чтобы я точно знала, где искать тебя. Я уже еду!
Вешая трубку, я услышала, как он бормотнул:
— С… спасибо, — хрипло, дыхание едва слышно.
Я схватила сумку, благодаря небо, что в ней у меня есть все, что может потребоваться, не надо заезжать в приемную. Выскочив из комнаты, я крикнула Бена: он мог вызвать «скорую», сэкономив для меня время.
Если Карл доживет до «скорой».
Карл стал жертвой довольно редкого заболевания: обширной аллергии на пенициллин. Лично я такого случая никогда не наблюдала, только слабые реакции, но и с ними шутки плохи. О таких случаях, как у Карла, я читала и знала, что без лекарства умереть он может через полчаса. А то и раньше. Даже сейчас нет стопроцентной гарантии, что успею к нему. На полпути к машине я снова приостановилась и крикнула:
— Бен! Где ты? Бен!
Молчание. Видно, вышел куда-то — да и весь город словно вымер. Я рванулась к машине. Возвращаться, вызывать «скорую» — некогда. Или, вернее, времени нет у Карла.
Отперев дверцу, я бросила сумку на переднее сиденье и скользнула за руль. Глубоко в подсознании что-то встрепенулось, слабенько тренькнул звоночек тревоги.
