Светлана Алешина - Дамы любят погорячее
Лейла перезвонила мне уже через пятнадцать минут. Я как раз только расправилась с мороженым и сидела на удобной лавочке, вытянув ноги и праздно наблюдая за прогуливающимися собаколюбами и играющими в салки детишками, за которыми, кстати сказать, кроме меня, наблюдали бабушки и мамы.
— Да? — сказала я, отзываясь на звонок.
— Ну, не знаю, что такого загадочного в имени этой самой Вики, — начала Лейла, — но только стоило мне произнести ее имя, как Ольга сразу же сказала, что встретится с тобой. Кто она такая, эта Вика?
— Обещаю все тебе рассказать, — произнесла я. — Но только после встречи с Ольгой. Я пока сама еще мало знаю. Так где мы с ней встречаемся?
— У нее, что вообще очень странно, потому что Ольга мало кого к себе приглашает. Но вот тебя пригласила. Она живет в Ленинском.
— А где там? — спросила я, прикидывая, каким маршрутом мне придется добираться.
— На Первой дачной, — объяснила Лейла. — Знаешь, там, выше, за рынком, стоят высотки?
— Да, — ответила я. — Какая из них?
— Третья, та, что дальше всех. Второй подъезд, там у них домофон стоит, номер такой… — Она сказала номер. — Все поняла?
— Все, — улыбнулась я. — Спасибо за помощь.
— Пока не за что, — отмахнулась Лейла. — И помни, с тебя история этой самой Вики.
— Само собой, — отозвалась я и отключила телефон.
Что ж, до Первой дачной отсюда добраться было очень просто.
Я прошла к остановке, дождалась маршрутного автобуса и, сев у окна, поехала на встречу с Ольгой Мухиной.
Добралась до ее дома минут через сорок, набрала код домофона, услышала в ответ приятный женский голос, спрашивающий, кто это, ответила, что это Ирина Лебедева, и этот голос, надо полагать, принадлежащий самой Ольге, пригласил меня подняться, сказав номер своей квартиры на шестом этаже. Я вошла в подъезд через открывшуюся дверь, затем — в лифт и нажала кнопку шестого этажа. Позвонив в Ольгину квартиру, я несколько заволновалась. Не знаю, отчего так, может, просто оттого, что возлагала какие-то смутные надежды на эту встречу?
Дверь мне открыла молоденькая девушка.
— Вы к Ольге Алексеевне? Проходите, — пригласила она меня после того, как получила утвердительный ответ.
Я прошла в просторную прихожую.
— Пожалуйста, туда, — показала девушка на приоткрытую дверь гостиной. — Тетя вас ждет.
— Спасибо, — сказала я и прошла в указанном направлении. Девушка же свернула в дверь направо.
Гостиная оказалась большой и просторной, обставленной замечательно, со вкусом и довольно дорого. Ольга стояла у окна, курила сигарету и, когда я вошла, повернулась.
Приятной наружности женщина, примерно моя ровесница, не сказать чтобы красавица, слегка полноватая, со светлыми короткими, модно остриженными волосами, с некрупными чертами лица, одетая в летние, зеленого оттенка брюки и просторную белую блузу. Вот такой вот портрет…
— Здравствуйте, — сказала она, приветливо улыбнувшись. — Я иногда смотрю ваши передачи.
— Спасибо, — ответила я.
— Присаживайтесь. — Ольга отошла от окна. — Вы хотели поговорить о Вике?
— Да, о ней. — Я села в кресло.
Ольга опустилась в другое, тонкими пальцами затушила сигарету и внимательно посмотрела на меня.
— Это что, связано со смертью Игоря?
— Это так. Вы с ним виделись последнее время?
— Нет, — качнула она головой. — Но я знаю о том, что он умер неделю назад, даже знаю, что это убийство. Я вижусь с Лейлой, а с ним… — Ее мягкие губы сомкнулись.
— Это после истории с Викой? — спросила я.
— Да, после нее, — подтвердила Ольга. — Не знаю, почему вы этим интересуетесь, но Лейла очень просила меня с вами поговорить.
— Спасибо, что согласились, — улыбнулась я, почувствовав некоторую неловкость.
От Ольги исходило спокойствие и ощущение внутренней силы, она притягивала взгляд и была полной противоположностью слегка грубоватой и прямой Лейлы, но и она мне понравилась.
— Ну что ж, — слегка усмехнулась она, — спрашивайте. Вы что-то узнали о Вике?
— Нет, — покачала я головой. — Я хотела узнать о ней от вас.
— Ну, это вряд ли, — с сожалением улыбнулась Ольга. — Мы с Викой не виделись около десяти лет, с тех самых пор, как она уехала в Михайловку.
— Это ее родная деревня?
— Да, — кивнула Ольга. — Так что я ничего не могу вам о ней рассказать… Или могу?
— Можете, — подтвердила я. — Вы можете рассказать, как все это было.
— А что об этом говорить? — Ольга пожала плечами. — Все это в прошлом, зачем его ворошить? О чем я могу рассказать? О том, как избалованный мальчишка отказался от своего ребенка?
— Так Вика носила его ребенка? — подняла я брови.
— Если бы вы знали Вику, — проговорила Ольга с явным сожалением, — вы бы ни за что не усомнились в том, что она говорила правду.
— Она была патологически честна? — несколько удивилась я.
— Да, она была так воспитана. — Ольга опять мягко улыбнулась. — Сейчас, подождите минуту.
Она встала и вышла из комнаты, а через несколько минут вернулась с фотоальбомом.
— Вот, смотрите, какой она была тогда. — Ольга раскрыла альбом и вынула несколько фотографий.
На них были молодые люди и девушки, пара снимков была групповых, среди них я узнала только Игоря, но не нашла ни Ольги, ни Василия.
— Вот, — показала Ольга на девушку справа, темноволосую, с длинной косой, правильными чертами лица, очень красивую, Василий был прав. — Это она.
— А вы?
— Я? — Ольга усмехнулась. — Я вот тут. — Она показала на невзрачную толстушку в очках.
— Надо же, я бы вас сроду не узнала, — проговорила я.
— Ничего удивительного. — Ольга пожала плечами. — Женщинам свойственно меняться с возрастом. Кто-то красив в молодости, а кто-то хорошеет с возрастом.
— Это так, — откликнулась я, разглядывая другие фотографии.
Среди них была и одна Вики, сделанная довольно удачно. На ней девушка буквально приковывала взгляд, такой красавицей она смотрелась, но красота ее была не агрессивной, как, скажем, у той же Лейлы, и не настолько идеальной, как у Марины, нет: Вика была живой, казалась теплой, мягкой и нежной, ее красота была чистой, в том смысле, какой мы вкладываем в это слово.
— Видите? — спросила Ольга. — Она была скромной деревенской девчонкой с косой до пояса. Этакая тургеневская девушка, зачитывающаяся классикой и верившая в любовь. Все мы в нее верим, особенно в молодости, но Вика верила как-то особенно, как-то больше, что ли. — Ольга задумалась. — И при этом она была такой чистой, понимаете, что я хочу сказать? — Я кивнула, Ольга улыбнулась. — Она закончила школу с золотой медалью, поступила в университет. Была очень способной, умницей и при этом никогда не возносилась, не гордилась ни своей внешностью, ни умом, хотя, — Ольга приподняла брови, — было чем гордиться. Вы согласны?
— Насчет внешности безусловно, — произнесла я. — Но как же так получилось? С Игорем?
— А разве не такая судьба у всех тургеневских девушек? — спросила она. — Красивый парень, который начинает ухаживать, а Игорь в этом толк знал, поверьте, Вика и влюбилась. Он обещал жениться, и, как я ни пыталась ее отрезвить, потому что Игоря я знала получше, чем она, Вика не слушала. Она ему верила безгранично. Он ходил за ней с полгода, наконец на Новый год… — Ольга нахмурилась. — Меня с ними не было. Не знаю, как я смогла бы помешать, может, и никак, но только тот Новый год я встречала дома. И Игорь получил желаемое. Конечно, какое-то время все у них было неплохо, Вика буквально летала на крыльях, Игорь к ней был внимателен, я даже поверила, а может, и правда поженятся, но… Она забеременела в апреле. Сказала мне первой, я настояла на том, чтобы она поговорила с Игорем, но она боялась ему сказать. Стеснялась, видите ли. — Ольга вздохнула и закурила новую сигарету. — Она сказала ему на майские праздники. А он?.. Вы знаете, что он сделал?
— Он не признал этого ребенка, — сказала я.
— Вот именно, — подтвердила Ольга. — Он имел наглость спросить ее, от кого она забеременела! — Ольгино спокойное лицо несколько ожесточилось при этом воспоминании. — Он спросил, знает ли она, от кого забеременела. Вы представляете, каково услышать такое восемнадцатилетней девчонке, да еще и влюбленной в этого паршивца по уши?! — Я покачала головой. — Вот так-то, — добавила Ольга, помолчав. — Что с ней было, когда она мне это рассказывала!.. — продолжала Ольга, вздохнув. — С ней случилась истерика, она жить не хотела, она вообще не знала, что ей делать и как это пережить. Аборт? — спросила Ольга, посмотрев на меня и поняв мой невысказанный вопрос. — Нет, она не могла его делать. Вика так любила детей и так была воспитана, что она скорее бы сама умерла, чем убила своего ребенка. Я говорила ей про аборт, она и меня чуть не возненавидела после этого. А я разве могла остаться в стороне? Я любила Вику как сестру, я не могла просто так смотреть на то, что с ней происходит и на самодовольную рожу этого подонка. Я написала несколько писем, в том числе в ректорат и на работу его папочке. Не знаю уж, — покачала головой Ольга, — может, была и не права и мне не стоило этого делать, но ничего не делать я тоже не могла.
