Марина Серова - Романтическая ночь перед убийством
– Да не, больше… Можа, разов пять.
– Ой, ну, спасибо вам, Филимон Пантелеевич! Вы мне так помогли!
– Да мне твое спасибо – как козе галоши!
– А что мне для вас сделать? Может, денег вам дать? – я полезла в сумку за кошельком.
– И на што они мне?! У нас и магазина-то нет! – дед говорил слово «магазин» с ударением на втором «а».
Я очень удивилась:
– Как нет? А где же вы продукты берете?
– Вот сразу видно – городская ты! – усмехнулся дед. – На огороде у себя беру! Картошку на днях копать примусь, а еще у меня морковь посажена и свеколка. И помидоров – вон, двадцать кустов. И тыквы, на зиму… Где беру? Скажет тоже…
– А хлеб?
– А хлеб у нас Настёна пекёт, на всю деревню. Она баба молодая, ей только шестьдесят пять сполнилось. Берет в магазине муку мешками и пекёт. А мы у нее покупаем. Пятнадцать рубликов за буханку. А буханка вот такая, – дед показал руками большие размеры хлеба, – мне ее на неделю хватает! А молоко и сметанку я у Никитишны беру, она козу держит. Но не за деньги, нет – я на картошку их у ей меняю. Она картошку сажать не может, у ей ноги болят, а я козу держать не могу, вот мы и меняемся.
– Ну, это вы здорово придумали! – восхитилась я. – А одежду где покупаете?
– А на што она мне? Мне уж, почитай, завтра помирать… Я старье свое и донашиваю… А кому надо – нам раз в месяц пенсию привозят с почты, и с ними магазин передвижной приезжает, ну, машина такая. А там всякий товар – и еда, и одежка, и посуда… Токмо никто почти ничего не берет. В деревне-то одни старики остались. Нам уж ничего не надо, да и мало нас…
– Маленькая у вас деревушка, – согласилась я.
– Да, все молодые в город уехали. Мы вот, старичье, остались. Как все поумираем, так и деревня умрет.
– А что вам все-таки надо? – спросила я старика. Мне почему-то стало так жалко и его, и эту деревушку…
– Струмент мне надо! – вдруг обрадовался дед.
– Что? – не поняла я.
– Ну… струмент. Молоток, там… ножовка, плоскогубцы… Струмент, одним словом! Этого магазин на машине не привозит, а мой старый сгнил весь давно да поломался. А я не токмо себе – я и бабкам-соседкам все монтирую. У Никитишны, вон, крыльцо сгнило совсем, она не может в дом входить, просит отмонтировать. Хоть две доски, говорит, прибей, не то провалюсь, доставать вам потом меня придется. Вот мне струмент для того и нужен.
Я клятвенно заверила деда, что обязательно привезу ему новый «струмент». Он попросил меня не провожать его до дома – сам, сказал, прогуляется, а то Никитишна увидит нас в окно, приревнует его, последние волосенки ему выдерет. Молодец, дед, восемьдесят лет, а еще хохмит!
Пантелеевич захромал к себе, а я вернулась на поляну и начала внимательно, медленно ходить по ней вдоль и поперек, осматривая все вокруг. И мои предположения оправдались: я нашла две алюминиевые банки из-под пива, в каждой из которых было пробито по одной дырке. Я прихватила банки с собой, положив их в полиэтиленовый пакет, и вернулась к машине. Выкурила сигаретку, желая спокойно подумать, привести мысли в порядок. Потом я села в машину и рванула в город.
Дома, заварив себе кофе и распечатав новую пачку сигарет, я уселась на диван с ногами. Чашка и пепельница стояли на журнальном столике возле меня. Я потягивала мой любимый ароматный напиток и рассуждала сама с собой. Так, кое-что прояснилось. Я-то подумала сначала, что поездка такая далекая, отнявшая у меня полдня, почти ничего мне не дала. А вот и нет! Дала, и много чего! Итак, что нам известно, Татьяна Александровна? Я-то удивлялась, отчего это Антон поперся в лес один! А оказывается, он был не один, а со своей девушкой – Тиной-Диной-Котенком. Они дурачатся на поляне, очевидно, что они же стреляют по банкам… Откуда у них пистолет – это мне еще предстоит выяснить. Но почему девушка Антона, эта Тина-Дина, решила вдруг выстрелить в него, да еще в упор? И вообще, она ли стреляла? Может, там был кто-то третий, нарушивший их идиллию? Да, это вполне возможно. Во всяком случае, теперь понятно, почему девушка Антона не интересуется его длительным отсутствием. Она знает о его смерти!
Теперь – насчет выстрелов. Филимон Пантелеевич говорит, что, хоть и плохо, но слышал он эти выстрелы. Раз пять. Если их было пять, а в голове у Антона одна дырка, и в двух банках еще по дырке – тогда где остальные две пули? Кто в кого стрелял? У них что, дуэль была? Или это она стреляла в банки, а потом вдруг решила пальнуть в любимого? Он ее обидел? Вот это мне и предстоит раскопать. И еще, мне срочно надо наконец найти девушку Антона, эту Дину-Тину-Котенка! Это ценнейший свидетель, если вообще – свидетель.
Я допила кофе и набрала номер Мельникова:
– Андрюша, здравствуй, дорогой!
– Привет, Тань. Что скажешь хорошего?
– Хорошего? А что, и скажу! Новость у меня действительно потрясающая. Только ты мне потом тоже кое-что сообщишь, взамен. Идет?
– Ну, допустим… Так что ты раскопала?
– Раскопала, Андрюшечка, действительно раскопала! Вы опрашивали жителей деревни, неподалеку от которой нашли тело Антона?
– Ну, допустим, опрашивали. А что там интересного? Никто ничего не видел. Там, в деревне этой, одни столетние старики живут, да и тех – три штуки.
– Да что ты! Кто опрашивал-то?
– Твой знакомый, Артем.
– А-а… Тогда все понятно.
– Что тебе понятно, Тань?
– А то и понятно, что не умеет твой Артем со стариками разговаривать!
– А ты что, тоже там побывала?
– Спрашиваешь! Побывала, Андрюша, побывала и кое-что узнала…
– Ну, давай уже, говори, не томи!
– А узнала я, что Антон наш приезжал в лесок, на тот лужок, не один!
– Да ну?! Друга Гошу с собой прихватил?
– Зачем ему Гоша? У него кое-кто получше был!
– Девушка?
– Какой ты догадливый, Мельников! Да, девушка. И они на лугу играли, ну, так сказать, в любовные игры, бегали, кружил он ее, ну, и все такое…
– Откуда ты знаешь?!
– Аборигены рассказали. Есть там такой дед, Филимоном Пантелеевичем его зовут. Вот он мне все и рассказал. Он их видел, когда в лес ходил. А потом хлопки подозрительные слышал, предположительно, выстрелы. Штук пять. Точнее дед сказать не может, да и глуховат он. Но что хлопки были, это точно…
– Так, так, и что?
– Я там походила по полянке, поискала как следует и знаешь, что нашла?
– Ведро грибов? Что еще можно найти на лесной полянке?
– Не угадал, Мельников! Я обнаружила две алюминиевые банки из-под пива, а в них…
– По литру пива?
– Опять не угадал! Что-то ты сегодня туго соображаешь. А в них – по дырке. В каждой!
– Ну и что? А как, по-твоему, пиво можно залить в банку, да и пить потом из нее? Уверяю тебя: только через дырку!
– А я не про ту дырку, что вверху, а про ту, что сбоку! И похожи эти дырки на следы от пуль. Если хочешь, я привезу их тебе на экспертизу.
– Да ты что, серьезно?! Давай, тащи! Что ж ты молчала?!
– Как, то есть, молчала, Андрюш?! Специально вот села и набрала твой номер, чтобы тебе сообщить об этом. И еще: я побывала в деревне Сорокино, откуда родом наш покойник. И мне рассказали, что он хотел приехать туда вместе со своей девушкой, рассказывал всем, что она очень красивая, что он ее любит и все у них серьезно. И зовут эту мадмуазель не то Тина, не то Дина, а вообще – Котенок.
– Котенок? В каком смысле?
– Мельников, ну, у тебя что, любимой девушки никогда не было? Влюбленные всегда называют друг друга как-нибудь ласково: «Зайчик мой», «Киска моя», «Тигренок», «Медвежонок», «Рыбка»…
– «Рыбка»? Вот это здорово! Рыбку я люблю, особенно воблу с пивом. Когда у меня появится любимая, я так и стану ее называть – «Воболка моя сушененькая, к пиву принесенная!».
– Представляю, как она тебя обзовет в ответ… Ну, ладно, все это распрекрасно, банки я сегодня привезу… Скажи мне, Андрюш, из Москвы пришел ответ на ваш запрос?
– Пока нет. Да что ты так об этом сантехнике печешься? Придет ответ – выпустим его. Может быть.
– Да, но человек-то не за что сидит!
– Опять ты о своем! Как это – не за что? А отпечатки?
– А то ты, Мельников, не знаешь, как можно получить отпечатки у человека без его ведома! Например, напоить его до бесчувствия или… Слушай, а это мысль! Андрюш, знаешь, что, ты там спроси, пожалуйста, Василевского – не пил ли он в день приезда спиртного? Или снотворного. Слышишь, обязательно спроси!
– Как же! Вот прямо сейчас все здесь брошу и побегу спрашивать твоего Василевского!
– Андрюш, ну, не сейчас, ну, когда вызовешь его на допрос… Только спроси, обязательно!
– Вот пристала! Да ладно, сделаю… Кстати, сегодня у меня была на допросе его жена, Инна Василевская. И знаешь, что она мне тут выдала?
– Неужели призналась тебе в любви?
– Все шутишь, мать? А между прочим, она свидетельствовала против своего мужа!
– Как?!
– А так! Сказала, что ее благоверный и водитель состояли в весьма неприязненных отношениях, она якобы слышала, как Антон чем-то шантажировал ее мужа, и Василевский ей сказал, что хочет его уволить.
