Честер Хаймз - На игле
Работа была не из приятных: кровь, грязь, вонь. Она вспорола собаке живот и стала копаться в кишках. Запах стоял такой, что Небесную дважды вырывало прямо на собачьи внутренности. Но она продолжала работу.
Внизу в баре по-прежнему играла пластинка, за стенкой орало радио. С улицы доносились громкие голоса, гудки застрявших в «пробке» машин. По тротуару сновали чернокожие обитатели Гарлема, бары были переполнены, в кафе напротив выстроилась очередь.
От спертого, вонючего воздуха, запаха крови, хлороформа и собачьих внутренностей мог задохнуться любой нормальный человек. Любой — но не Небесная. Ради денег она была готова на все.
Окончательно убедившись, что в собаке, кроме крови и кишок, ничего нет, она бросила скальпель на искромсанный труп и вслух произнесла: «Красиво, ничего не скажешь».
Потом с трудом доползла до окна, рухнула на стул, положила руки на подоконник и с наслаждением, полной грудью вдохнула горячий, пропахший бензином воздух улицы.
Потом встала со стула, сняла окровавленный фартук, накрыла им Шебу, стянула резиновые перчатки и бросила их рядом. Клеенка была залита кровью и испачкана грязью, виднелись пятна крови и на линолеуме.
«Ничего, приходилось делать кое-что и похуже», — подумала Небесная.
Она подошла к умывальнику, вымыла руки, шею, ноги. Вынула из сумки чистый носовой платок, надушила его и протерла им лысую голову, лицо, шею, руки и ноги. Затем напудрила лицо, натянула на голову седой парик и черную соломенную шляпку, села на кровать, надела чулки и туфли, опустила юбку, взяла сумку и зонтик и вышла из комнаты, заперев за собой дверь и спрятав ключ в карман.
Выходя из гостиницы, она столкнулась с прыщавым.
— Вы забыли собаку, — пропел он.
— Я еще вернусь.
— А она в ваше отсутствие спокойно будет себя вести?
Впервые за тридцать лет в голосе Небесной прозвучали истерические нотки.
— «Спокойно»?! Да это самая спокойная собака в городе!
19
Первым делом Гробовщик и парень в белой майке по кличке Испанец отправились в Бронкс посмотреть на то, что осталось от дома Небесной. Улица была оцеплена, и эксперты до сих пор что-то искали в развалинах. Гробовщик все понял с первого взгляда.
После этого в сопровождении Испанца Гробовщик совершил экскурсию по злачным местам Гарлема. Будучи посыльным Папаши, Испанец имел доступ всюду, и Гробовщик этим воспользовался.
Толкая парня перед собой дулом направленного ему в спину револьвера и заставляя его звонить в звонок и называть пароль, Гробовщик врывался во все самые низкопробные гарлемские притоны, шалманы и вертепы, где «торчали», «садились на иглу», «забивали косяки», «дули», «кумарили» и «ширялись», где продавцы и потребители наркотиков собирались, чтобы покурить, поколоться, посмотреть стриптиз и послушать джаз.
Он входил, держа в каждой руке по длинноствольному револьверу, и в глазах его стояла смерть.
Он заставал врасплох популярных джазменов, всемирно знаменитых эстрадных певцов, интеллектуалов — белых и черных, крупных общественных деятелей обоего пола, которые прожигали жизнь вместе с рэкетирами и картежниками, шлюхами и ворами — отбросами общества. И тех и других неудержимо манили «жидкое небо» и «голубой ангел», попойки и групповой секс «под винтом».
Ему попадались наркоманы тихие и наркоманы буйные, «респектабельные» дамы, которые заливались слезами; напыщенные хлыщи, которые угрожали ему высокими покровителями; те, кому было наплевать, поймают их или нет, и те, которые не сомневались, что в крайнем случае смогут откупиться.
Его приход сеял панику, вызывал ужас, возбуждал гнев. Скрывавшиеся от полиции при его появлении выпрыгивали из окна, владельцы заведений кричали, что вызовут полицию, их жены прятались под кроватью, а одурманенные наркотиками головорезы угрожали ему оружием.
Он укрощал буйных и успокаивал тихих. Он не состоял в подразделении по борьбе с наркотиками, он вообще не состоял в полиции, у него даже не было полицейского жетона, и врываться в питейные заведения и притоны никакого права не имел. Он действовал по праву сильного — и безуспешно.
Он оставлял за собой истерику, истошные вопли, разбитые головы и расквашенные носы, однако так ничего и не добился, ничего нового не узнал. Ровным счетом ничего.
Никто не желал признаваться, что в этот день видел Мизинца. Никто не признавался, что видел мулатку с желтыми кошачьими глазами, в зеленом костюме и в сопровождении двух белых гангстеров. Никто понятия не имел, кто такая Небесная. Никто ничего не знал. А задержать их, выбить из них информацию в участке он сейчас возможности не имел.
А между тем он знал, что далеко не все говорили ему правду. После разговора с Малышом Блэки сомнений не было: Джинни, жена управляющего, и двое белых бандитов колесят по Гарлему с той же целью, что и он. Возможно, они опережали его; возможно, он опережал их; не исключено даже, что их дороги пересекались — и не один раз. Но он так нигде их и не застал; больше того, оставалось неясным, кто кого опережает — они его или он их. Несколько раз он возвращался в места, откуда только что выехал, и устраивал там засаду — безрезультатно.
Было уже одиннадцать часов вечера. Он сидел в своем «плимуте» на Сент-Николас-авеню, напротив парка. Хотя Испанец находился как минимум в двух футах от него, на соседнем сиденье, Гробовщик чувствовал, как тот дрожит всем телом. Слышно было, как у него стучат в темноте зубы. Хмель от марихуаны выветрился, и теперь парень был охвачен неподдельным ужасом.
Пошарив в темноте, Гробовщик нащупал ручку радиоприемника и включил его, чтобы послушать одиннадцатичасовые новости.
Приторный мужской голос, с интонациями популярного диктора, коротко сообщил о событиях в стране, о «холодной войне», о том, что делается в Африке, о борьбе за гражданские права, а также о драке двух киноактеров в Марокко.
Гробовщик слушал невнимательно, однако приторный баритон так действовал на нервы, что начинала трястись челюсть. В голову словно забивали молотком гвозди. Хотя дымчатые очки он давно снял, в глазах рябило по-прежнему.
Он пытался сосредоточиться, но мысли носились в голове, точно загнанные лошади по кругу. «Действуй по принципу: тебя не трогают — и ты не трогай», — нашептывал ему внутренний голос, однако такая логика вызвала у него приступ слепой ярости. Он мысленно представил себе, как перестреляет этих подонков одного за другим.
«Хватит парить в небесах, сынок, — приструнил сам себя Гробовщик, чувствуя, что начинает бредить. — На земле дел хватает».
Им предстояло съездить еще в одно заведение, которым заправляла тертая дамочка по кличке мадам Грош. Подступиться к ней было непросто, и Гробовщик решил оставить этот визит напоследок. Если и там его подстерегает неудача — значит, положение безвыходное.
— Ты сказал, что дашь мне на билет в Чикаго, — послышался из темноты хриплый, срывающийся голос.
— Дам, — рассеянно ответил Гробовщик, а у самого в голове мелькнуло: «Парень, наверно, думает, что это очень дорого».
— А я смогу заехать домой взять вещи?
— Ну конечно, — машинально ответил Гробовщик, хотя вопроса как такового не слышал. Чикаго ассоциировалось у него с двумя гангстерами, за которыми он охотился. — Этих подонков растереть в порошок мало, — помолчав, добавил он.
Испанец погрузился в молчание.
— «…когда карета королевы Елизаветы помчалась по мосту…» — продолжал бубнить диктор. Гробовщику послышалось: «когда королева Елизавета помочилась под мост», — и он задумался, зачем она это сделала.
— Ты зайдешь со мной ко мне в комнату? — просительно пробормотал Испанец.
— Это еще зачем?
— А то они меня подстерегут и убьют. Сам же знаешь, что убьют. Ты обещал, что защитишь меня. Сказал: «Если поводишь меня по бардакам, никто тебя пальцем не тронет». А теперь подставляешь… — Его голос задрожал.
Гробовщик откинулся на сиденье, вяло повернулся к парню и дал ему увесистую пощечину.
Голос смолк, послышалось глухое сопенье.
По радио передали, что дежурный полицейский обнаружил в гарлемской табачной лавке тело Папаши.
— «…скончался от пулевых ран, полученных сегодня утром во время перестрелки в подвале жилого дома на Риверсайд-драйв… — услышал вдруг Гробовщик и похолодел. — Сыщик Джонс, известный в Гарлеме по кличке Могильщик, работал в паре с другим знаменитым сыщиком Эдом Джонсоном по кличке Гробовщик. Сегодня утром оба сыщика были временно отстранены от службы в полиции за нанесение телесных повреждений задержанному по подозрению в распространении наркотиков Джейку Кубански, который скончался от травм в местной больнице. Стрелявший (или стрелявшие) в Джонса пока не найдены. Это сообщение мы получили из уголовной полиции…»
Гробовщик — совершенно машинально — протянул руку и выключил радио. Как будто ничего не было.
