Николай Жогин - Обвинение предъявлено
— Бывало и так, — продолжала свои показания Зубихина, — мы всего наготовим, закупим, принесем, накроем на стол, а сидеть за этим столом нам и не приходилось, потому что там собирались дружки и приятели Арбузова, нам уже и места не хватало.
— Назовите фамилии тех, кто бывал у Арбузова на таких гулянках, — предложил следователь.
— Кого я лично знаю и сама там видела, тех всех назову. Записывайте.
По подсчету, который вела здесь же, на допросе, Зубихина, получалось, что на подобные банкеты у Арбузова в доме истрачено было за пять лет еще не меньше шести тысяч двухсот рублей.
— И их приплюсуем туда же.
На этом первая часть допроса Зубихиной закончена: обвиняемой надо было отдохнуть, собраться с мыслями, чтобы продолжать свои показания.
Вечером Алексей Иванович Журин, докладывая прокурору города о ходе следствия, познакомил его и с первой частью протокола допроса Зубихиной.
— Это очень важные показания, — прочитав их, сказал Столяров. — Очевидно, вместе с обвинительным заключением нам придется подготовить специальное представление об этом окружении Арбузова — для горкома партии.
— Хорошо. Я такое представление подготовлю.
Допрос Зубихиной продолжался на следующий день. Она снова сидела со счетами, на столе перед ней были разложены какие-то бумаги с записями.
— Все-то разве можно упомнить, — начала она, — это за все годы надо было вести целую «энциклопедию». Мы, правда, вели большую тетрадь всех таких расходов и то перед ревизией в 1969 году порвали ее. А надо было бы ее сберечь. Да и эта тетрадь, конечно, ничего не могла дать. Арбузов там роспись свою не ставил.
Часто ездили по разным городам, как я уже говорила, в Москву, Киев, Одессу за промтоварами. Посылал Арбузов или его жена. Да, она тоже придет и начнет говорить: «Девочки, нет костюма, рубашки, туфель», словом, найдет причины. Мы ей скажем: «Сходите в магазин». — «Да нет, здесь того, что нужно, не найдешь, куда-нибудь подальше надо съездить». Они, его жена и сам Арбузов, не скажут так просто, открыто, а будут намекать прозрачно так, что их надо понять, что они хотят. Мы-то понимали их.
В Москву, в Киев, Одессу ездили и с Гаврюшиной, и с Серовой, и одна я ездила по его приказу или просьбе.
Я думаю, значения это не имеет, как было сказано, приказ или просьба. Если, скажем, приказ, то он должен писаться в книге, но в книге приказов этого записано не было. Так что, можно сказать, то были просьбы.
Арбузову покупали два костюма. Один, мне так помнится, в 1967-м и другой — в 1968 году, точно сейчас не скажешь, прошло время. Костюмы покупали с Гаврюшиной и один, мне думается, с Серовой, а точно не помню. Костюмы стоят примерно по девяносто рублей. Два костюма. Осеннее пальто, точно не помню, кажется, семьдесят рублей, возможно, дороже, но не дешевле. Брюки тридцать рублей, ботинки черные две пары — шестьдесят, свитер — шестьдесят, две кофты — двести рублей, жене сарафан и кофту покупали и детям: девочке платья и что-то мальчику примерно на сто двадцать рублей, нейлоновые рубашки на сто пятьдесят. Все, конечно, не упомню. Но вот что-то около семисот пятидесяти рублей — на такую сумму было приобретено носильных вещей для семейства уважаемого Арбузова. Может, он и этого не припомнит? Опять-таки поможем. Люди знают.
Когда ездили в большие города, ведь оттуда везешь и продукты хорошие — черную икру, рыбу, апельсины, мандарины, коньяк. Где мы все это брали? Конечно, в магазинах такого товара не всегда найдешь, а в очереди стоять нам некогда — все это доставали в ресторанах по завышенной цене, потому что там продают с наценкой. Ездили примерно пять раз в год, возможно, в каком году меньше, в каком больше, я сейчас точно не могу сказать. Возьмем даже по сто рублей, и то получается — полторы тысячи было израсходовано.
У себя в Госстрахе мы собирались, ну, конечно, не каждый день, но частенько. Все какие-нибудь мероприятия придумывали, чтобы погулять. Если Арбузов не оставался, то ему отдавали бутылку коньяку и закуски. Выходило это примерно рублей на пятнадцать. Опять если подсчитать, сколько это выйдет за пять лет, то получится около четырех тысяч. А мясо все время мы с Серовой покупали. Арбузов подходит и говорит, что мяса нет в доме у них. Сходим на рынок — если там нет, так, значит, едем в областной центр, везем мясо, рыбу. Когда-нибудь кто видел жену Арбузова либо его самого на рынке и в магазине? Хотя супруга его — самая настоящая тунеядка, нигде не работала. Да они и понятия не имели, как в магазин ходить. Но ведь не одним воздухом они питались. А им, Арбузовым, приносили и привозили Зубихина и Серова. Ведь очень многие люди в городе нас видели почти каждый день, как мы сумками приносили. Что, разве у Зубихиной и у Серовой семьи из десяти человек состоят, что они каждый день сумками таскают? Я думаю, что глупый ребенок и тот поймет, но людей обмануть трудно, каждый день сумки нести или везти на трех-четырех человек. Вот и считайте: четыре килограмма мяса надо им на неделю, а то и больше на их семью, а брали мясо хорошее, на рынке — это самая малая цена три рубля, рыбы рублей на пять возьмешь, еще курочку, да еще то ножки, то рожки, то печень. Вот и подсчитаем. Еще надо прибавить семь тысяч шестьсот пятьдесят. В общей сложности не маленький куш получается — смотрите, девяносто четыре тысячи пятьсот. Почти сто тысяч! Ну что ж поделаешь, когда расходовали, не считали, а пришел час подсчета, даже своим глазам трудно поверить, что такая сумма могла всплыть. А ведь как будто бы и незаметно было. Да это, конечно, но все вспомнить не могу, возможно, все же заговорит у Арбузова совесть чистосердечно признаться и дополнить мои подсчеты. А сколько других было мероприятий, когда провожали на пенсию — опять расходы, дни рождения, проводы на курорт, встречи из командировок...
Следователи тщательно проверяли каждый факт из показаний Зубихиной. Были допрошены все названные ею лица, проверены путевые листы на те машины, которые курсировали по заданиям Арбузова. В результате в руки следствия поступили новые неопровержимые доказательства вины преступной группы из инспекции Госстраха и, в частности, бывшего начальника инспекции Арбузова.
Аналогичные показаниям Зубихиной дали и остальные участники хищений — старшие инспектора Серова и Гаврюшина, главный бухгалтер Ручьева.
Так, Серова детально рассказала о механике присвоения денег, получаемых но сфабрикованным документам, о том, каким образом эти деньги потом делились между ними, и о том, что львиную долю из них получал сам Арбузов.
— Он с самого начала поставил дело так, что мы выполняли любое его поручение, даже если оно не касалось служебных обязанностей. Держал нас в страхе, хотя нередко с нами и выпивал.
— Арбузов — человек хитрый, — рассказывала на допросе главбух Ручьева, — он застраховал себя кругом! Ни на одном сфальсифицированном документе вы его подписи не найдете. Все делалось чужими руками. Зато загребал он больше всех. Так, в третьем квартале 1968 года, когда делили процентное вознаграждение и премии, якобы заработанные несуществующими агентами, Арбузов присвоил себе более семисот рублей.
Впрочем, — добавила Ручьева, — есть документы, на которых стоит подпись Арбузова. Можете проверить. Так, например, в марте 1969 года Арбузов подписал трудовое соглашение по найму жилого помещения для студентов. В это время у нас в инспекции проходили практику студенты финансового техникума. Фактически никакого помещения для них никто не арендовал. Все они здешние, устиновские и жили у своих родных. Можете всех их допросить. А на этой «невинной» операции Арбузов положил себе в карман ни много ни мало сто пятьдесят рублей.
При проверке факт этот подтвердился.
И только один Арбузов продолжал отрицать все от начала до конца. И на допросах, и даже на очных ставках, когда его бывшие подчиненные в глаза говорили ему все, что было за эти пять лет.
— Наговоры, — упрямо твердил Арбузов, — проворовались мошенницы и теперь все хотят свалить на меня. Ты начальник, ты и отвечай. Не выйдет! Сами воровали, сами и будете нести ответственность по закону. Я ни в чем не виноват. Ни сном, ни духом об этих махинациях никого из них не подозревал. Да разве бы я их стал терпеть у себя на службе? Ни одной минуты! Моя вина в излишней доверчивости. Расценивайте это как служебную халатность. Но не больше.
На одном из допросов Арбузов заявил прокурору Столярову:
— Я прошу передать мое письмо Ивану Сергеевичу.
— Видите ли, Арбузов, — ответил ему Василий Захарович, — о ходе расследования дела я, как прокурор города, регулярно информирую горком партии. Больше того, нами составлено представление в горком о ваших шумных застольях и названы все участники этих застолий. Бюро горкома, не дожидаясь окончания следствия, приняло по этому вопросу специальное решение. Иван Сергеевич, которому вы просите передать письмо, больше на ответственной работе не работает, он снят за беспечность к охране социалистической собственности.