Эдгар Уоллес - Зловещий человек
Эльзу отпустили в этот день почти на час раньше обычного. Она была рада свободному времени, так как ей нужно было зайти в отель и забрать чемоданы и маленький радиоаппарат, доставлявший ей столько удовольствия в те дни, когда ей хотелось уйти от Мориса Тарна, от вечного запаха коньяка и послушать идущую ниоткуда таинственную музыку…
По дороге из отеля, где она получила свои вещи, в Херберт-Мэншонс ей пришло в голову, что еще несколько часов тому назад она не имела ни малейшего намерения оставаться хотя бы на день дольше в гостях у миссис Трин-Халлам. И вот она ехала с чемоданами, коробками и узлами в свой новый дом, довольная, что она может продлить визит на неопределенное время! Она не спрашивала себя о причине этой внезапной перемены в намерениях: она знала ее слишком хорошо. Майор Поль Эмери двумя фразами решил дело. Она почти покорилась его тиранической воле.
Миссис Халлам наблюдала за установкой радиоаппарата скорей с интересом, чем с радостью. Она испытала облегчение, когда Эльза сказала ей, что намерена держать это странное сооружение у себя в комнате.
— Мне оно кажется опасным, — решительно заявила миссис Халлам. — Все эти провода, электричество и тому подобное… Мне было бы противно иметь такую штуку у себя… Как она работает?
Но тут Эльза была не в лучшем положении, чем большинство поклонников радио. Она попросту не знала.
— Вы, значит, решили остаться? — спросила Лу, в то время как Эльза устанавливала аппарат. Голос ее звучал не особенно радостно.
— Вы приглашали меня прожить месяц, — сказала Эльза, испытывая некоторую неловкость.
— Сколько вы хотите, милая.
Попытка миссис Халлам придать некоторую теплоту своему голосу была не особенно успешна.
В глубине души миссис Халлам была недовольна. Она ненавидела посторонних людей, а эта девушка, которую она называла «последним увлечением» Ральфа, не произвела на нее никакого впечатления.
— Вы, вероятно, проводите много времени с этой штукой? — с надеждой в голосе спросила миссис Халлам, показывая на радиоаппарат.
Когда Эльза утвердительно кивнула, миссис Халлам проявила больше интереса к аппарату. Эльза объяснила ей характер программ.
— Опера? — делая гримаску, воскликнула миссис Халлам. — Опера — хорошая вещь, если бы не пение, которое портит ее! Вы, вероятно, с удовольствием ждете встречи с этим, как, бишь, его зовут…
— Мистером Тэппервилем? — улыбнулась Эльза. — Нет, без особенного удовольствия.
— Вам он не нравится?
— Я не могу сказать, что он мне не нравится. Он, кажется, очень приятный господин…
— Вы произвели на него большое впечатление, — сказала миссис Халлам. — А у него уйма денег! Должно быть, он умный, но я терпеть не могу таких людей, которые говорят именно о том, чего вы ожидаете!
— В таком случае вам должен нравиться майор Эмери, — сказала Эльза.
Легкий румянец покрыл лицо миссис Халлам, и она вздрогнула.
— Когда этот человек умрет, я надену все белое, — сказала она злобно.
Оставшись одна и кончая распаковываться, Эльза подумала, что многие ненавидят «Зловещего человека». Сознание, что эти «многие» не включают ее, было для нее потрясающим открытием.
Глава 34
В Скотленд-Ярде шло совещание. Перед странной «дверью осведомителей», к которой по вечерам прокрадываются потрепанные люди, чтобы рассказать о тех, кто случайно доверился им, стояли два полицейских, поджидавших человека, которого они должны были эскортировать.
В кабинете сэра Джемса Бойд-Фаулера. главного комиссара отдела Уголовного розыска, сидели, кроме него, его помощник и сыскной инспектор. Было около пяти часов, и время от времени мистер Бикерсон нетерпеливо поглядывал на часы.
— Они должны быть здесь через несколько минут, — сказал помощник комиссара Уиль. — Вы рассчитываете, что этот человек сообщит вам многое, Бикерсон?
— Да, сэр, — кивнул Бикерсон. — Он был в Лондоне за три месяца до своего ареста, и у меня есть основания думать, что он находится в самых близких отношениях с «любителями», а, может быть, и с шайкой Сойоки.
— А он донесет? — проворчал сэр Джемс. — В этом вопрос: донесет ли он? За четыре дня я получил три письма от министра с просьбой представить обнадеживающий доклад. До сих пор мы не имеем ничего. Вы уверены, что Эмери — главный?
— Я никогда ни в чем не был так уверен, — быстро ответил Бикерсон.
Сэр Джемс проворчал что-то про себя. Он был по природе нетерпимый человек, и его раздражительность усугублялась вследствие неприятностей, которые он имел от высшего начальства.
— По-вашему, Сойока убил Тарна, и Эмери соучаствовал в этом? — спросил он.
— По-моему, так. Если Эмери и не участвовал, он, во всяком случае, стоял за этим. Все указывает на то, что он и есть тот, кто нам нужен. Его прошлое достаточно изобличает его. Его выгнали из политического отдела за торговлю опиумом. Он — либо Сойока, либо, что более вероятно, глава шайки «любителей».
— Но вы же говорили, что глава этой шайки — Халлам? — перебил помощник комиссара.
— Я уверен, что Халлам крепко замешан в этом деле. Я также уверен, что если майор Поль Эмери — главная шишка, то Халламу это едва ли известно. Эти шайки всегда так работают. Эмери — торговец наркотиками, скользкий как угорь и хитрый как черт…
— Были у вас какие-нибудь затруднения с доставкой Моропулоса сюда, сэр? — обратился помощник комиссара к сэру Джемсу.
— Абсолютно никаких. Улики против него были ничтожны, и местные власти решили прекратить дело. Кливлендская полиция связалась со мной по телеграфу, а мне пришло в голову посоветоваться с Бикерсоном и протелеграфировать, чтобы они прислали Моропулоса сюда. Кстати, его сопровождает кливлендский сыщик. Я думаю, он развяжет язык. Судя по тому, что я о нем слыхал, он из таких людей, которые пробалтываются. А если он пробалтывается, я засажу этих людей куда следует… Вот и ваш человек!
В комнату поспешно вошел полицейский в форме и положил перед главным комиссаром записку.
— Это он, — сказал комиссар. — Введите его.
Полицейский вернулся в сопровождении трех человек. Один из них был, очевидно, чиновник Скотленд-Ярда, другой, — высокий и худой, — американский сыщик. Третьим оказался полный румяный человек, ничуть не похожий на закоренелого преступника. Он имел вид того, кем он, несомненно, и был на самом деле, — зажиточного торговца. И хотя по национальности он был грек, его произношение нисколько не указывало на иностранное происхождение.
Он поклонился комиссару и присел на стул, подвинутый ему Бикерсоном.
— Да, сэр, я Моропулос. Этот господин — начальник? — Он кивнул в сторону сэра Джемса. — Я так и думал. Теперь я скажу вам, господа, прежде чем мы перейдем к дальнейшему, что вы не дождетесь от меня доноса. Я приехал в Европу, потому что начальник полиции в Кливленде сообщил мне, что если я смогу быть полезен вам, есть надежда, что мое дело по ту сторону океана будет прекращено. Я думаю, и дела-то никакого нет, но это уже вопрос мнения. О живых я не стану говорить, о мертвых… — он подчеркнул это слово, — что ж, я готов о них сказать то, что считаю приличным. Ну, валяйте, господа!
— Под мертвыми вы, вероятно, подразумеваете Мориса Тарна?
Моропулос кивнул.
— Да, сэр, я подразумеваю Мориса Тарна. Я не знаю, был ли он главной шишкой, но он, несомненно, принадлежал к шайке. Я имел дела с ними, я привез целую уйму кокаина из Германии в специально заказанном ящике. Вы, вероятно, нашли его при обыске. В нем было пять деревянных отделений, одно на другом…
— Я не видел такого ящика, — задумчиво сказал Бикерсон.
— Может быть, он сжег его. Я только говорю вам, что я привез ящик для него, и у меня был с ним длинный разговор, прежде чем я уехал.
— Он говорил вам что-нибудь про шайку Сойоки?
По лицу грека прошла тень.
— Нет, сэр! — решительно ответил он. — Сойока был причиной моего ареста. Он нашел, что я вторгаюсь в область его агента. Эта ложь, так как я был единственный, кто вел дело крупного масштаба в Огайо.
— У вас есть какие-нибудь указания на то, кто этот агент? — спросил Бикерсон.
— Какая-то крупная шишка в Лондоне. Офицер, кажется…
— Вы никогда не слыхали его имени? — спросил сэр Джемс. — Это не был случайно майор Эмери?
— Эмери? — медленно повторил грек. — Ну, в этом я бы не поклялся. Могу только сказать, что он был в бешенстве, и один из его агентов донес на меня.
— Были у Тарна сообщники? Вы должны знать это, Моропулос, — сказал сэр Джемс.
— Я провожу жирную черту между живыми и мертвыми. Если кто-нибудь из его друзей умер, вы, может быть, представите удостоверение об их смерти, и тогда я начну рассказывать. Иначе… — он пожал плечами.
Комиссар и Бикерсон вполголоса обменялись несколькими словами. Потом комиссар подозвал к себе американского сыщика.
— Этот человек не под арестом у вас?
