Войтек Стеклач - Современный чехословацкий детектив
— Пока? — усмехнулся я. — Уж пожалуйста, будь добра, никогда ему об этом не рассказывай.
— Посмотрим, — улыбнулась она, — мы еще посмотрим, как у нас с тобой все сложится.
— Как будто у нас с тобой уже что-то сложилось, — с иронией заметил я, — прошлой ночью…
— Погоди, Честмир, а взаимная симпатия? — не сдавалась веснушчатая девица.
— Ну, это да, это конечно.
— Вот видишь, — торжествующе заявила Яна, — так оно и должно быть. Постепенное развитие отношений, нарастание интимности и так далее. Ты не читаешь тетушку Бету в «Подружке»?
— Это для меня слишком сложно.
— Отговорки. Ты отлично знаешь, что, если что-нибудь будет тебе непонятно, всегда сможешь спросить меня.
— Правда? — обрадовался я.
— Ну конечно, — сказала Яна. — Кстати, погляди незаметно вот на тот столик в углу. Это создание все время подает мне какие-то странные знаки. А я его не знаю, хотя лицо вроде бы немного знакомое…
Я обернулся. Подмигивающим созданием оказался не кто иной, как чертов мыслитель и диск-жокей Анди Арношт. Он в одиночестве сидел возле столика и что-то писал, а перед ним были разложены какие-то папки и бумаги. Поймав мой взгляд, он многозначительно подмигнул.
— Здорово, Честмир! — На это деликатное восклицание обернулся весь зал.
— Это Арношт, — объяснил я Яне, — в понедельник ты должна была видеть его в «Ротонде». Он диск-жокей. Подмигивал, наверное, мне, а не тебе, потому что…
Я не договорил. Анди стоял над нами во весь свой неприметный рост и глубоко кланялся.
— Я сначала не хотел вам мешать, но… если не помешаю, можно мне присесть? — Выпалив это, Анди тут же уселся, так что подыскать подходящий ответ я не успел.
— Это Яна, — представил я свою спутницу, — а это Анди Арношт, в настоящее время еще и талантливый сочинитель мюзиклов.
Опухшие глазки Анди заблестели.
— Ну да, — скромно согласился он.
— Очень приятно, — нейтрально произнесла Яна.
— Представь себе, — обратился ко мне Анди, — для меня было страшно полезно тогда с тобой поговорить.
— Мы говорили о мюзикле, который пишет Анди, — объяснил я Яне.
— Слушай, — продолжал Арношт, одарив нас лучезарной улыбкой, — ты помнишь, как там было?
— Еще бы, — сосредоточенно кивнул я, ошеломленный перспективой, что Анди еще раз повторит свой творческий замысел. — Это про то, как один идиот… то есть козел…
— Вот-вот, — перебил Арношт, — но постой! Кончалось все тем, что он возвращается к этой своей Итке, так?
— Так, — сказал я.
— Понимаешь, — Анди принял задумчивый вид, — мне пришло в голову… А тебе это не показалось чуток схематичным?
— Ты думаешь? — осторожно поинтересовался я.
— Ну да, — горестно заявил Анди, — такой конец кажется мне избитым, таким, знаешь ли, стереотипным.
— А Томаш придумал другой?
— Да, — ответил Анди, — вот интересно, что ты скажешь… Вам это еще не надоело? — накинулся он внезапно на Яну.
Она покачала головой:
— Продолжайте, я люблю слушать умные разговоры.
— Это большая редкость у женщин… — бесхитростно похвалил Анди веснушчатую девицу. — Мы подумали, а что, если Итка отправится за козлом в Прагу, ну, когда она получит письмо от той знаменитой певицы, что, мол. забудь о козле, что мы с ним поженимся.
Я с удовлетворением наблюдал, как у Яны перехватывает дыхание даже после столь краткого погружения в сюжет. Она совсем было собралась задать вопрос, но я ее опередил:
— Ага, она, значит, объявляется в Праге, и на тебе! — становится знаменитой?
— Да, — просиял Анди, — точно! Видно, что это все было как-то заложено в структуре сюжета, ну, этот мотив, — раз ты все понял так, как надо!
— Наверное, — согласился я, — наверное, оно там и впрямь было заложено.
— Отлично, — с облегчением произнес Анди, — и конец, значит, меняется. Мужик опять в деревне и работает механизатором, но при этом знает, что Итка его простила и что, скорее всего, вернется к нему.
— Как это — скорее всего?
— Ну, кончается все тем, что Итка уезжает на смотр молодых талантов, а что потом будет — неизвестно. Такой, понимаешь ли, открытый финал, чтобы это не была схема.
— Нет, теперь уж точно не будет, — горячо согласился я; — какая там схема! Это будет сама жизнь. Такая хорошая, реалистичная, ну, серьезно, — быстро добавил я, потому что по лицу Анди пробежала тень подозрения.
— Мы все еще над этим работаем, — озабоченно сказал Анди, — а завтра уже премьера. Да, чтобы не забыть. — Анди порылся в бумажнике и положил перед нами два красиво отпечатанных приглашения. — Обязательно приходите.
— Придем, — пообещала за нас обоих Яна, — начало в семь?
— В семь, — сказал Анди, — но это еще тот, старый вариант. Постепенно станем переделывать. Будем прислушиваться к мнению публики, как говорит Томаш… Да! — ударил себя по лбу Анди, — черт побери, чуть не забыл еще одну вещь. Он сказал, если я вдруг тебя увижу, чтобы ты к нему обязательно зашел. Что-то страшно важное.
— Спасибо, Анди, — кивнул я, — обязательно заскочу к Томашу.
Чего он от меня хочет? Наверняка это как-то связано с сегодняшним допросом. И касается Бонди.
— Ну ладно, — поднялся Анди, — я полетел. Завтра увидимся, — многообещающе подмигнул он. — Рад был познакомиться, Яночка. Будь здоров, Честмир!
— Я тоже, — сказала Яна, и мы с Анди обменялись рукопожатием.
— Расплатимся, ладно? — предложила юная Грешная. Уже на улице ее передернуло:
— Тяжелый случай, правда?
— С ним бывает так весело, — возразил я. — Во всяком случае, я всегда веселюсь.
Яна пожала плечами.
— Ты меня проводишь?
— Если хочешь.
Она, оказалось, жила совсем недалеко от меня. Мы в нерешительности остановились перед подъездом.
— В это время обычно возвращается папа.
— А-а, — сказал я, — тогда пока!
Я протянул Яне руку и внимательно огляделся по сторонам. Она засмеялась:
— Поцелуй меня, Честмир.
Я сдержанно поцеловал ее в лоб и медленно направился обратно на остановку. Поеду к Гертнеру.
37
— Выпьешь?
Томаш протянул мне рюмку. Под глазами у него были круги, и рука дрожала.
— Честмир, я должен с тобой посоветоваться.
— Ну так говори.
— Сегодня с утра меня допрашивал Грешный.
— Знаю. — Я сел в кресло.
— Значит, ты знаешь, что я ему сказал. И не сердишься на меня?
— За что?
— Ну, что не сказал тебе.
— Не я же расследую убийство.
— Конечно, — гнул свое Том, — но я мог сказать тебе об этом еще в понедельник.
— Наверное, у тебя была какая-то причина промолчать. — Я посмотрел на Зузанину фотографию за спиной Томаша.
— Это правда, причина была, — голос у Тома задрожал, — и я расскажу о ней только тебе.
— Постой, — недоумевал я, — ты же все рассказал капитану, или не так?
— Нет, — покачал головой Том, — не все. Только половину.
— Как это?
— Послушай, — у Тома возле краешков губ пролегли складки, — не догадайся я кое о чем вовремя, так молчать мне, скорее всего, до самой смерти!
И Томаш живописал мне то, о чем я уже узнал от капитана. В субботний вечер Гертнер уходил из «Ротонды» в полдевятого. На лестнице он услышал, как в будке Бубеничека звонит телефон. Он поднял трубку, так как Бубеничек в тот момент ловил ему на улице такси. Звонила Зузана. Она хотела говорить с Колдой, а потом попросила Томаша, чтобы к ней подъехал хотя бы он, потому что она ужасно боится. Что к ней вот-вот кто-то нагрянет и…
— Я решил, это она только так болтает, — задумчиво объяснял Том, — просто в припадке ревности разыскивает Колду, чтобы устроить ему сцену. Извини.
— Не стесняйся!
— Я собирался повесить трубку, — сказал Том, — потому что вернулся Бубеничек и крикнул, что на улице меня ждет такси. Я торопился на Малую сцену. Но тут услышал в трубке еще кое-что… о чем не сказал капитану.
Гертнер в раздумье глядел на свою рюмку. Мне было интересно, что он поведает мне, скорей всего, ничего веселого.
— Он уже здесь, сказала Зузанка, точнее, вскрикнула.
— Кто?
Гертнер покачал головой:
— Она положила трубку.
— А-а, — разочарованно протянул я, — так что ты не знаешь, кто к ней пришел.
— Не совсем так. Зузана опустила трубку мимо телефона, — сказал Томаш, — и, перед тем как ее положили на место, я услышал: «Кому ты звонила?»
— И ты узнал голос?
— Думаю, что да. — Томаш сжал губы. — Поэтому так долго молчал. И если бы не то, что…
— Постой. — Я поднялся с кресла. — Черт возьми, Том, кто это был?
— Добеш.
— Почему же ты не сказал этого Грешному, идиот?!
— Не мог, — Томаш медленно покачал головой, — как ты не понимаешь?
