Гарри Кемельман - В субботу рабби остался голодным
— А на переключателе света? — спросил рабби.
— Вы имеете в виду фары?
— Ну да, кто-то же выключил их в тот вечер.
— И что?
— Если машину отвозили в полицейский гараж днем, то не было необходимости их включать.
— Господи, правильно, рабби! Им незачем было трогать этот переключатель. Это шанс! Машина с тех пор стоит опечатанная.
Лэниган схватил телефонную трубку и набрал номер.
— Я звоню лейтенанту Дженнингсу — он у нас специалист по отпечаткам пальцев, — пояснил он. — Эбан, это Лэниган. Подъезжай через пять минут в участок. Нет, я не там, но когда ты приедешь, я уже буду. — Лэниган положил трубку. — Поедете со мной, рабби?
— Я думаю, ему лучше остаться, — сказала Мириам.
— Да, может, вы и правы. Я позвоню вам.
— Я поеду — вы не против, шеф? — спросил Бим.
— Давайте, если вы уверены, что здесь уже все закончили.
Бим улыбнулся, и его глазки почти исчезли.
— Рабби убедил меня, что это убийство. Но я еще останусь в городе. Есть несколько пунктов, которые я хотел бы прояснить. Когда я разговаривал с миссис Маркус, она сказала, что они тогда звонили домой, чтобы сказать, что задерживаются, и им никто не ответил. Они попробовали еще раз дозвониться от своих друзей, и телефон звонил очень долго, прежде чем миссис Хирш взяла трубку. Она сказала, что задремала.
— Ну и что?
— Так может, она не отвечала не потому, что заснула, а потому, что ее там не было?
— Миссис Хирш? — воскликнул Лэниган. — Но она-то тут при чем? Она не умеет водить машину.
— Ей и не надо уметь. Ей надо было только опустить дверь гаража.
— Вы считаете, что она могла это сделать? Миссис Хирш?
— Сделать или помочь сделать.
— Почему вы хотите повесить это на нее?
Бим улыбнулся.
— Потому что закон гласит: убийца не должен извлекать выгоду из своего преступления.
— Рабби? — Это был Лэниган, он звонил из участка.
— Да? — Все это время в ожидании звонка рабби нетерпеливо шагал по комнате и, как только телефон зазвонил, схватил трубку.
— На переключателе света нет отпечатков.
— Нет отпечатков? Но они должны там быть! На машине ехали ночью, так кто-то же должен был выключить фары?
— Они стерты начисто, — мрачно сказал Лэниган. — Знаете, что это значит?
— Думаю… думаю, да.
— Не может быть и речи о водителе, который якобы вышел и забыл выключить мотор. Он прекрасно знал, что делает. А это значит — убийство первой степени.
Глава XXIV
Преподобный Питер Додж стоял в дверях, упираясь руками в косяки, словно Самсон, разрушающий храм.
— О, смотри, кто пришел, Дэвид! — воскликнула Мириам. — Заходите!
Входя, Додж инстинктивно пригнул свою красивую голову.
— Я слышал, вы немного приболели, Дэвид, так что решил включить вас в свой пасторский обход.
— Очень любезно с вашей стороны, но это была всего лишь небольшая вирусная инфекция. Завтра я уже собираюсь на службу.
— Ваша беда, Дэвид, в том, что вы мало двигаетесь. Я не стану рекомендовать вам ничего такого, что потребует больших усилий, но вам следовало бы по крайней мере выкроить время для ежедневной приятной пешей прогулки. Это повысит ваш мышечный тонус. Я вот каждый вечер обязательно совершаю прогулку по одному и тому же маршруту. Это ровно четыре и шесть десятых мили, и я прохожу их примерно за час — в зависимости от того, встречаю ли кого-то по дороге. И еще я во второй половине дня, когда удается, играю пару сетов в теннис.
— Где вы играете?
— У нас позади приходского совета есть корт. Позвоните мне, когда захотите, и мы немного покидаем мячик. Вам это пойдет на пользу.
Рабби рассмеялся.
— Как, вы думаете, мои прихожане отнесутся к тому, что их рабби ходит в англиканскую церковь играть в теннис?
— Наверное, примерно так же, как мои, если бы они услышали, что я хожу в вашу синагогу. — Додж помолчал. — Я слышал, у вас были в последнее время кое-какие проблемы с ними?
Рабби с женой не могли скрыть удивления. Додж коротко рассмеялся.
— Вы ведь из Нью-Йорка, да? А я из Саут-Бенда. Мы с вами выходцы из больших городов и, наверное, никогда не привыкнем к тому, как быстро распространяются новости в городишках вроде Барнардс-Кроссинга. Я был какое-то время капелланом в федеральной тюрьме, и могу сказать: с этим можно сравнить только тайную систему передачи сообщений между заключенными.
— А что вы слышали, Питер? — спросила Мириам.
Додж помедлил.
— Ну, что-то вроде того, что бедняга Айк Хирш покончил с собой, и вы не должны были его хоронить. С моей точки зрения это не совсем справедливо — откуда Дэвид мог знать, что он самоубийца, тем более что официальное полицейское заключение — смерть в результате несчастного случая? Ваша конгрегация не может требовать от вас, чтобы вы исполняли роль детектива всякий раз, как кто-то отправится на тот свет.
— Вы были знакомы с Хиршем? — спросил рабби. — Ну да, конечно, — вы ведь были на похоронах.
— С Хиршем? О, да. Он участвовал в движении.
— В каком движении?
— В Движении за гражданские права. Он как-то сделал небольшое пожертвование, и я зашел к нему. Я стараюсь нанести личный визит каждому, кто делает подобный вклад. Вы удивитесь, но часто жертвуют даже намного больше… Так вот, я как-то проходил мимо дома Хиршей во время вечерней прогулки и решил воспользоваться случаем — просто взял и позвонил в дверь. И открывает мне — вот уж действительно мир тесен! — не кто иной, как миссис Хирш, которая оказывается Пат Магвайр — мы вместе ходили в школу в Саут-Бенде. После этого у меня вошло в привычку время от времени к ним забегать, а один раз я с ними обедал.
— Что за человек был Хирш?
— О, очень неплохой человек. Я думал сначала, что он вступил в движение из-за своей неприязни к Югу и южанам — он жил там какое-то время. Но потом, когда узнал его лучше, я понял, что он действительно сочувствует угнетенным. Однажды он даже сказал что-то вроде того, что собирается в Алабаму — присоединиться к демонстрантам. Я не думаю, что это было всерьез, но не сомневаюсь, что им двигали самые добрые побуждения.
— Вы вербовали демонстрантов для Алабамы? — спросила Мириам.
— Это делается постоянно. Но теперь, Мириам, я участвую в этом по-настоящему. Я — уполномоченный СБРР по всему Северному побережью.
— Как-как?
— С-Б-Р-Р, рабби — «Служители Бога за расовое равенство». Эта организация состоит из священнослужителей всех конфессий. Большинство, правда, протестанты, но есть и священник греческой православной церкви, а сейчас мы ведем переговоры с епархией архиепископа об участии католических священников. Есть у нас и несколько раввинов. Не хотите ли присоединиться, Дэвид? — спросил Додж как бы невзначай.
Рабби улыбнулся.
— Подумайте об этом. — Додж пододвинул свой стул поближе. — Я уверен, что это даже поможет разрешить вашу маленькую проблему с конгрегацией.
— Каким это образом?
— Как я слышал, вы запретили им строить некую дорогу, а они все равно собираются ее строить. Если вы при этом присутствуете, не имея возможности вмешаться, это ставит вас в довольно неловкое положение, так ведь? Но если вы в это время находитесь в Алабаме, то совершенно очевидно, что вы не могли ничего сделать. А когда вернетесь, у вас будет такой престиж, что вам уже легче будет ставить условия своей конгрегации.
— Если он вернется.
— Что вы говорите, Мириам? А, я понимаю, о чем вы. Вы имеете в виду опасность. Но она на самом деле меньше, чем вы думаете, по крайней мере для нашей группы. В нас легко будет узнать священнослужителей, духовных лиц. Мои ребята — и католики, и лютеране, — мы все будем в пасторских воротничках, а раввины, насколько я знаю, должны быть в ермолках… Как вы их называете?
— Кипа.
— Вот-вот, на каждом раввине будет кипа и, думаю, молитвенная накидка.
— Талес?
— Точно. Даже если им неизвестны все эти регалии, они поймут, что это как-то связано с религией. Ну, инциденты, я думаю, будут. Но по сравнению с возможностью принять участие в демонстрации ради славы Господней…
— Я думал, это делается ради негров.
Додж улыбнулся, показывая, что понял сарказм рабби, но способен оценить шутку.
— Это одно и то же, Дэвид. Ведь слава Господня проявляется в человеке, во всех людях — как черных, так и белых. Ну, что скажете?
Рабби покачал головой.
— Вы еще не в состоянии? Но группа отправится туда не раньше, чем через несколько дней.
Рабби снова покачал головой.
— А, вы из-за Мириам? Это будет уже довольно скоро, да?
— Это тоже не главная причина, — сказал рабби. — Понимаете, Питер, на самом деле я не служитель Бога — по крайней мере, не больше, чем любой другой человек. И что я там скажу? Мы редко просим о чем-нибудь в своих молитвах. Кто меня поймет, если я буду молиться на иврите? А если буду читать какую-нибудь из наших обычных молитв на английском — «Шма», или «Кадиш», или «Шмонэ-эсрэ», — так они, в общем-то, не подходят к случаю. Нет, боюсь, я не смогу поехать туда в качестве раввина. Я мог бы, конечно, принять участие как частное лицо, вместе со студентами, скажем. Но вам же не это нужно.
