Фридрих Незнанский - Профессионалы
— Константин Дмитриевич, дорогой, как я рад тебя видеть!
— Чем могу служить? — нейтральным тоном поинтересовался Меркулов, не реагируя на это «ты».
— Проблемка у меня тут нарисовалась. Ты же знаешь, я теперь во глубине сибирских руд нашу промышленность восстанавливаю. Березовский угольный разрез — богатейшее месторождение.
— Да уж, наверное, богатейшее. Не зря же многие туда отправляются с насиженных столичных мест, — буркнул Меркулов. — Так что за проблема?
— Вот в чем. Да приехал я в Москву недавно, и смотрю — пасут меня круглыми сутками. Может, проверите, по чьей линии идет проверка?
Меркулов вдруг подумал: а что это я так на человека заранее окрысился? Может, действительно в беде оказался, почему не помочь, можно и разобраться.
— Подождите, пожалуйста.
Меркулов потянулся к телефону, взял трубку, но несколько секунд еще размышлял: не стоит, пожалуй, сразу задействовать собственное ведомство. Позвонил начальнику МУРа.
— Вячеслав Иванович?
— Рад приветствовать, — немедленно отозвался Грязнов-старший.
— Слава, проверь, пожалуйста, есть ли в разработке Тюрин Антон Григорьевич… Да, тот самый. Антон Григорьевич на слежку жалуется, говорит, очень уж настойчиво за ним… Да, хорошо.
Положив трубку, Константин Дмитриевич сказал посетителю:
— Через четверть часа доложат. Подождать можете?
— Конечно-конечно! — И Тюрин чихнул несколько раз подряд.
— Будьте здоровы.
— Спасибо огромное, что-то, знаете, столица на меня плохо действует, не пойму: не то простудился, не то аллергия… Надо возвращаться к себе в Сибирь, там у нас хоть и холоднее, конечно, но зато воздух не в пример чище, нету этой, знаете ли, столичной гнильцы. — И он снова чихнул.
На этот раз Меркулов промолчал.
Все эти пятнадцать минут Тюрин настойчиво старался разбить холодок, возникший между ним и Меркуловым. Пытался балагурить, травил анекдоты. Невооруженным взглядом было видно, что он нервничает. Раздался звонок, зам генпрокурора мрачно выслушал сообщение и объявил:
— Мои источники сообщают, что пока вас никто не разрабатывает — ни по линии МВД, ни по линии ФСБ, — Константин Дмитриевич не удержался и подчеркнул слово «пока» интонацией.
— Кто же за мной следит?!
— Мало ли у вас поклонников, всякое бывает — большой бизнес, — пожал плечами Меркулов.
— Но что же мне делать, что посоветуете? — Тюрин даже закашлялся и кашлял долго, как тяжелобольной человек, хотя вид у него был совершенно цветущий.
Меркулов терпеливо ждал, пока он закончит.
— Могу предложить воспользоваться услугами какого-нибудь частного охранного предприятия. Могу даже порекомендовать кое-кого конкретно. Вот и все, к сожалению.
— Нет-нет, спасибо, уж как-нибудь обойдусь, — замельтешил Тюрин, потряс Меркулову руку и откланялся.
Константин Дмитриевич устало сел в кресло и включил телевизор. Оттуда озабоченная судьбами человечества дамочка-диктор немедленно заявила:
«Всемирная организация здравоохранения заявила, что по результатам последних исследований вирус новой болезни, названия которой ученые пока не придумали, передается не только воздушно-капельным, но и контактным путем».
— Тьфу ты, — интеллигентно сказал Константин Дмитриевич и пошел к умывальнику.
Дамочка-диктор немедленно продолжила: «…Результаты анализов показали, что вирус может распространяться также и через канализационные системы».
20
…А в четыреста пятнадцатом номере гостиницы «Байкал» кто-то уже побывал до них. У Дениса были бы проблемы с проникновением туда в час ночи, хотя возможно, он все же что-нибудь и придумал, но на это ушло бы время, драгоценное время, которое и так было в изрядном дефиците. Пришлось снова звонить дяде, который отрядил Денису в помощь (а вернее, с точки зрения законности — ровно наоборот) своего лучшего оперативника Иннокентия Пушкина. Иннокентий Михайлович был заслуженным работником МУРа, которым Вячеслав Иванович Грязнов безмерно гордился, Пушкин частенько помогал Денису и компании в различных деликатных вопросах. Особенно близок Пушкин был с Головановым, некогда они вместе ловили жуликов и прочих нехороших граждан, а дальше их дороги немного разошлись: Пушкин, в отличие от Севы, наотрез отказался уходить с государевой службы в частное охранное предприятие. Но с Севой они оставались по-прежнему близкими приятелями. Почти как в гоголевском «Ревизоре», острил по этому поводу Голованов, небольшой, прямо скажем, книгочей. «Бывало часто говорю ему: „Ну что, брат Пушкин?“ — „Да так, брат, — отвечает бывало: — так как-то все…“ Большой оригинал».
Но сейчас ни Голованова, ни кого другого из своих оперативников Денис вызванивать не стал, бог даст, управятся и вдвоем. Дяде он сказал только, что в гостинице он может взять след Мансурова, хотя искренне надеялся сцапать там его самого, тепленького и не подозревающего подвоха.
Стучать во входную дверь Денису пришлось несколько минут. Пушкин снабдил его своим служебным удостоверением, а сам исчез в направлении пожарной лестницы. На дворе была зима, тонкие железные прутья, разумеется, обледенели, но железного Иннокентия Михайловича такие мелочи не смущали. Он был озабочен сейчас только тем, чтобы перекрыть Мансурову пути к отступлению.
Денис, выяснив у заспанного ночного портье, что постоялец четыреста пятнадцатого номера находится у себя (он показал ему фото Мансурова, добытое у Турецкого, и портье с некоторой долей неуверенности кивнул). Тогда Денис рванул на четвертый этаж и… опоздал. Пушкин был уже в номере. Он передвигался по одной и той же траектории, осторожно ступая с пяток на носки, и сразу же сделал знак Денису — не входить. Грязнов-младший замер при входе, и этой позиции было достаточно, чтобы увидеть, что в комнате все вверх дном (лампа разбита, тумбочка перевернута, гардины сорваны, как это соседи не слышали шум — уму непостижимо), на постели и возле нее кровь, но Мансурова нет. Пушкин в этом кавардаке пытался найти какой-то смысл и хронологию.
— А может, Мансуров инсценировал собственное похищение? — пробормотал Денис, снова вспомнив эту подозрительно гладкую цепочку: Мансуров убивает Исправникова, который нарыл компромат на Тюрина, которому помогал, вероятно, сам Мансуров. Может он, сволочь, просто нас за нос водит?
— Что ты говоришь? — поинтересовался Пушкин, выбираясь из четыреста пятнадцатого.
— К сожалению, — вздохнул Денис, — пока что всякий вздор. А что у вас?
— Ну что у меня… Тут поработало несколько человек, может, двое, может, больше.
— Это точно? — оживился Денис.
— Точно, точно, не сомневайся, следы уж больно разнятся.
— Впрочем, Мансуров мог и сам для этого прислать кого-нибудь, — как оживился, так и сник Денис.
— Думаешь, инсценировка? — сообразил насчет хода его мыслей Пушкин. — Вряд ли, непохоже. Просто рядовая грубая работа.
— Ладно, — с надеждой согласился Денис, — подождем экспертов, а пока пойдем портье допросим.
Главное сейчас — это понять, сам отсюда Мансуров вышел или его выкинули? Если сам, то как он это сделал? Если только портье не заодно.
— Нет, — веско сказал Пушкин, — ручаюсь, что портье не врет, он просто ничего не знает.
Спускаясь по лестнице (Пушкин пошел изучать лифты), Денис подумал, что Иннокентий Михайлович похож на старого индейского охотника на службе у тупоголовых бледнолицых. Тупоголовый бледнолицый — это, разумеется, он сам, директор детективной фирмы, большой перец и полный идиот.
Оказалось, Мансуров и те, кто был с ним (или наоборот), вышли через запасный выход, охранявшийся ночным сторожем: он никогда надежно не запирался, поскольку днем использовался для персоналов прачечной и бойлерной. Рядом нашли оглушенного сторожа, который после глотка коньяку уверенно показал, что мужчин было четверо, причем двое из них тащили третьего под мышки, словно ему было плохо.
Итак, за Мансуровым все же пришли. И… вдруг сделал новый вывод Денис, это его самого подставили во всей этой истории, не иначе. Надо теперь выяснить, не пропадали ли у него в последнее время кредитки, которыми злоумышленники могли воспользоваться для покупки «харлея».
21
Варвара Кольцова отсиживалась дома, скрываясь от назойливых репортеров. К счастью, кажется, следствие сразу же отмело версию о связи убийства Исправникова с ее романом как бездоказательную, но все равно эта история доставила ей немало неприятных минут. Только шарахание коллег в сторону чего стоит. Зато, например, ее издатель был страшно рад столь громкому паблисити и постоянно требовал, чтобы она соглашалась на телеинтервью. Конечно, у него были основания для положительных эмоций: книга, которая полностью провалилась при выходе из печати, вдруг взлетела на самый верх продажных рейтингов. Варвару эта слава «на крови», пусть даже не самого хорошего человека и не по ее вине, ничуть не радовала.
