Роберт Ладлэм - Дом Люцифера
Поскольку у него не было времени навести справки об этом Смите и знал он только, что тот занимался научно-исследовательской работой в Форт-Детрике, агент Форбс решил, что лучше всего встретиться с ним в этом неприметном кафе. Сам он пришел на встречу пораньше и, сидя за столиком, внимательно оглядывал улицу, заполненную праздными прохожими. Затем появился Смит.
Одетый в коричнево-зеленоватую военную форму, подполковник прежде, чем войти, настороженно огляделся по сторонам, потом заглянул через стеклянную дверь в кафе и только затем переступил порог. Агент ФБР сразу же отметил, что этот мужчина находится в прекрасной физической форме, — от него так и веяло сдержанной силой и энергией. По крайней мере, чисто внешне и по манере держаться Смит ничуть не походил на яйцеголового зануду ученого, целиком сосредоточенного на исследовании каких-то там клеток.
Смит потягивал кофе и говорил о погоде, какая она необычайно теплая для этого времени года. Затем спросил Форбса, не желает ли тот заказать чего-нибудь сладкого, на что Форбс ответил, что нет, не желает. И все это время Смит нервно постукивал ногой под маленьким столиком. Форбс лишь наблюдал и слушал. Черты лица у собеседника четкие, волевые, немного похож по типу на индейца американского разлива. Прямые черные волосы гладко зачесаны назад. А глаза синие и в то же время такие темные, что кажутся почти черными, и прочитать, что они говорят, невозможно. Форбс отчетливо чувствовал в этом человеке скрытую силу, готовую в любой момент распрямиться, точно пружина. Похоже, этот офицер страшно напряжен и находится на грани нервного срыва.
— Мне необходимо связаться с Биллом, — сказал, наконец, Смит.
— Зачем?
Смит сделал паузу, явно раздумывая, как лучше ответить. И, видно, в конце концов решил рискнуть и хотя бы в общих чертах поведать о том, что ему известно. Ведь он пришел к этому человеку за помощью.
— Несколько дней тому назад Билл связался со мной, назначил ночную встречу в парке Рок Крик. И предупредил, что я в опасности. Теперь мне действительно грозит опасность. И мне нужно получить информацию, знать то, о чем он умолчал при встрече.
— Ясно. Могу ли я спросить, какая именно вам грозит опасность?
— Меня хотят убить.
— Вы хоть примерно представляете, кто?
— Понятия не имею, черт побери!
Форбс оглядел зал. Почти все столики в нем пустовали.
— А какие-либо обстоятельства, то, что мы называем природой опасности, вам известны? Или вы предпочитаете об этом не говорить?
— Пока нет. Но для меня очень важно разыскать Билла.
— Контора у нас большая. Почему вы остановили свой выбор на мне?
— Просто вспомнил, как Билл говорил, что у него в ФБР есть один-единственный друг. Это вы. Что только вам он по-настоящему доверяет. Что вы были на его стороне в любом конфликте.
До сих пор все, что говорил этот человек, походило на правду. «Еще один плюс к образу Смита», — решил про себя Форбс. И потом, такое Билл мог сказать только тому человеку, которому тоже, в свою очередь, полностью доверяет.
— О'кей. А теперь расскажите-ка мне о Билли и себе.
И Смит принялся рассказывать, что они с Биллом подружились еще в детстве, что дружба эта продолжилась в школе и колледже. Форбс молча слушал, сопоставляя все эти факты с тем, что ему было известно от Билла Гриффина и из его личного дела, которое он изучал после его исчезновения. Пока что все вроде бы совпадало.
Форбс пил кофе. Потом, еще раз оглядев зал, подался вперед, сжимая в пальцах глиняную кружку. И произнес тихо и серьезно:
— Билл спас мне жизнь. Причем не однажды, а целых два раза. Мы были не просто напарниками, мы были с ним настоящими друзьями. Даже больше, чем просто друзьями. Намного больше. — Он поднял глаза на Смита. — О'кей?
Смит пытался прочесть, что стоит за этим расхожим выражением «О'кей» да еще со знаком вопроса — тут кроется миллион самых разных значений. Означает ли это, что Гриффин с Форбсом были настолько близки, совершали некие поступки, о которых в ФБР не было ничего известно? Вместе нарушали правила игры? Прикрывали друг другу задницы? Нарушали закон? Мы делали вместе кое-какие вещи, о'кей? Только не спрашивай. Никаких деталей. Ясно одно: когда речь заходит о Билле Гриффине, мне можно доверять. И я всегда приду на помощь. А тебе доверять можно?
—Вы знаете, где он, — сказал Смит.
— Нет.
— Но можете как-то связаться?
— Возможно.
Форбс жадно пил кофе, все время подливая себе из кофейника.
— Он ведь у нас уже не работает. Вы, наверное, этого не знали.
— Знал. Он сам сказал мне, во время той встречи. Но я не знал другого — можно ли ему верить. Подумал, что он вполне может работать и как тайный агент.
— Нет, он не тайный агент, — Форбс явно колебался. Затем решился и добавил: — К нам он пришел из военной разведки, а в Бюро свои правила игры. Во всем и везде. Там должны знать о каждом твоем шаге, причем неважно, добиваешься ты при этом результата или нет. Почти все сводится к бумажной работе, заполнению разных там бланков и формуляров. Билла это раздражало, он всегда был человеком действия. Но подобного рода инициативность в Бюро никогда не поощрялась. А уж тем более, если она носила тайный характер. В Бюро ценят сотрудников, которые докладывают о каждом своем вздохе. И это никогда не нравилось Биллу.
Смит улыбнулся.
— Да уж. Вряд ли это могло ему понравиться.
— И он нарвался на неприятности. Его обвинили в отсутствии субординации. Не командный игрок. Мне тоже тогда досталось. Но Билл на этом не остановился, зашел еще дальше. Нарушал правила игры и далеко не всегда отчитывался в своих действиях и расходах. И его обвинили в нецелевом расходовании средств. А потом, когда он блестяще провел ряд заданий, в Бюро сделали вид, что вовсе не замечают его заслуг. Ну, вот, ему это все и надоело, просто уже тошнило от всех этих штучек.
— И он уволился?
Форбс полез во внутренний карман пиджака за платком. И Смит успел заметить большой браунинг, висевший у него в кобуре. Видно, в Бюро до сих пор считают, что их агентами должны быть лихие мужчины с большими пушками. Форбс вытер вспотевшее лицо, он был явно взволнован. Но волновался не за себя. За Билла Гриффина.
— Не совсем так, — ответил он после паузы. — Повстречал одного человека из налоговиков, крупную шишку с деньгами и властью. Кого именно — я так и не узнал. Начал пропускать встречи, не являлся в контору между заданиями. Как-то раз его послали с каким-то срочным полевым заданием, и он пропал на несколько дней. Но задание выполнил, а потом вдруг появились признаки благополучия — слишком много денег, дорогая машина, все такое прочее. И директору удалось собрать доказательства, что Билл втайне от конторы работает еще и на этого парня, налоговика. И то, что он делает для него, — на грани прямого нарушения закона: угрозы, шантаж, использование своей бляхи для давления на людей, ну и так далее. А у нас в конторе принято: если работаешь на Бюро, так, значит, его и представляешь. Ну, короче, они его уволили. И он начал работать на кого-то другого. Сдается мне, на того самого парня, с которым связался. — Форбс удрученно покачал головой. — Не видел его вот уже более года.
Смит пытался следить за тем, что происходит на людной улице, но все грязные стекла были почти сплошь залеплены рекламными объявлениями и значками.
— Вполне допускаю, что ему стало противно, просто омерзительно работать на вашу организацию, — заметил он. — Но чтоб пахать на какого-то сомнительного типа? Не знаю. Это совсем не похоже на Билла.
— Называйте, как хотите. Отвращение, омерзение, предательство принципов, — пожал плечами Форбс. — Могу лишь заметить, что нет в Бюро человека, которого бы искренне заботила справедливость. Главное — это порядок, соблюдение правил игры. Ну, еще закон. И да, мне все же кажется, что ему хотелось денег и власти. Ни один человек на свете не способен так менять свои убеждения, как тот, кто окончательно потерял веру в свое дело.
— Это относится и к вам?
— И да, и нет. Билл получил то, что хотел, а я не задавал ему вопросов. И все равно по-прежнему считаю его своим другом.
Смит обдумывал услышанное. Теперь он оказался примерно в том же положении, что и Билл. Но только вместо Бюро он предал армию, и там считают его предателем и негодяем. Ну, уж в Пентагоне точно считают. Ударился в бега, стало быть, дело нечисто. Смеет ли он осуждать Билла? И был ли, в конечном счете, этот человек из ФБР лучшим другом Биллу, нежели он сам? Понятия морали не всегда так уж абсолютны, как принято об этом думать.
— Так вы не знаете, где он? Или кто тот человек, на которого он сейчас работает?
— Не знаю, где он, — ответил Форбс, — и далеко не убежден, что работает на того же типа. Это всего лишь догадки. И никогда не знал имени его нового хозяина.
