Галина Романова - Неплохо для покойника!
— Вы же сами говорили, что он хороший человек! Помните? Нет?
— Но ведь я не призывал тебя к каждому хорошему человеку прыгать в постель! — рявкнул он в ответ. — К тому же я предполагал, а не утверждал, а это, как говорится, две большие разницы. Да из-за одного того, что он подозревался в убийстве твоего мужа, ты должна была его за версту обегать, а не…
— Семен Алексеевич! — Голос мой срывался. — Я взрослая женщина и вправе выбирать себе партнеров по сексу, черт меня побери!
— Да, ты права, — немного смягчился шеф. — Но теперь видишь, что из этого вышло? В наличии три трупа, целая группа следователей, скалящих зубы в твою сторону, и в довершение — на горизонте масса неприятностей. Хоть бы Антонина твоя за тебя взялась, да, как на грех, в отпуск уехала!
— У Антонины, между прочим, любовь, — не удержавшись, вставила я. — И ей, как и всем, ничто человеческое не чуждо.
Семен Алексеевич полыхнул по мне осуждающим взглядом и, повернувшись ко мне спиной, надолго замер у окна. Я осторожно опустилась на стул, словно боясь, что земля подо мной вот-вот разверзнется и геенна огненная поглотит меня, и замерла в ожидании его решения. Оно не заставило себя долго ждать. Простояв в раздумье минут пять, шеф вернулся на свое место и, чеканя каждое слово, вынес вердикт:
— Сейчас ты пойдешь домой, закроешься и будешь там сидеть, не высовывая носа.
— А работа? — напомнила я о почти закончившемся отпуске.
— Работа подождет. — Он тяжело вздохнул и, взяв в руки лист бумаги с авторучкой, пододвинул ко мне со словами:
— Пиши пока заявление на отпуск без сохранения содержания, а там посмотрим.
— А может быть, сразу на увольнение? — робко улыбнулась я, чувствуя, что босс немного смягчил свой гнев.
— Поговори у меня! Пиши знай! Будешь сидеть дома до моих дальнейших распоряжений. Поживем — увидим, во что выльется твой адюльтер;
Слова шефа оказались пророческими.
Если бы в тот момент я могла знать, какой удар мне уготовила судьба, то, выйдя из здания суда, не раздумывая, бросилась бы под первый попавшийся грузовик. Но ничто не шепнуло мне о надвигающейся трагедии, поэтому, достаточно тепло попрощавшись с шефом, я вернулась домой и принялась ждать.
Ожидание мое не было тягостным. Все свое время, которого, к слову сказать, было навалом, я посвятила игре «попробуй отгадай». По методу моего покойного друга, я разлиновала вдоль и поперек уйму белых листов, вписывая в клеточки подозреваемых и пытаясь найти связующие нити между их жизненными линиями. В результате подобных упражнений на сообразительность у меня набралось десятка полтора различных версий. И, что самое главное, каждая из них могла оказаться единственно верной.
Семен Алексеевич моими записями почти не интересовался. В каждый свой визит, а насчитать их можно было за три недели моего заточения не менее пятнадцати, он становился за моей спиной, несколько минут разглядывал мои каракули и, никак не комментируя, предлагал выпить чаю.
Я шла на кухню, ставила чайник на газ и принималась накрывать на стол. И вот в один из его обычных таких визитов и произошла та нелепая случайность, которая обрела потом роковую неизбежность…
— Аннушка, я давно хотел у тебя спросить, — начал Семен Алексеевич. — Что за штуковина там у тебя на шкафу? Каждый раз пью чай и каждый раз любопытство гложет, что такое там лежит?
Проследив за его взглядом, я увидела свесившийся краешек черного полиэтиленового пакета и удивилась: насколько мне помнилось, своими руками я туда ничего не клала.
— Сейчас посмотрю, — недоуменно пожала я плечами и, взяв табуретку, поставила ее против того места. — Может быть, Тимур что-нибудь оставил там?.. Во всяком случае, я ничего…
Бормоча себе под нос нечто подобное, я встала на табуретку, запрокинула голову кверху и совсем уже было взялась за край пакета, как перед глазами у меня все помутнело, в уши ударило пронзительным звоном, и я потеряла сознание.
Глава 11
— Уверяю вас, с ней все в порядке! — настырно твердил чей-то мужской голос. — Успокойтесь… Такое часто случается, когда женщина в ее положении долго находится в помещении. Ей необходим свежий воздух, хорошее питание…
Он что-то забубнил еще, но я уже не слушала. В мозгу прочно осели и принялись свербить страшным предположением два слова: «женщина в ее положении».
— А в каком я положении? — сипло выдавила я, открывая глаза и обводя взглядом во" круг себя. — Что со мной?
— Ну я же сказал, что с ней все в порядке, — обрадованно воскликнул пожилой мужчина в изрядно помятом белом халате и такой же шапочке, сдвинутой на затылок. — Пару часов отлежится и будет как новенькая.
— Семен Алексеевич, — тихонько позвала я шефа, который стоял чуть поодаль и с плохо скрываемой тревогой посматривал в нашу сторону. — Что со мной?
— Я вам сейчас все объясню, — доктор взял стул, поставил его подле дивана, на котором я лежала, и, сделав знак моему шефу — удалиться, спросил:
— Когда последний раз у вас были месячные?
— Что?!
Доктор устало вздохнул, сцепил руки перед грудью и, снисходительно ухмыляясь, повторил:
— Когда у вас последний раз были критические дни? Так, я думаю, понятнее?
— Я.., я не знаю… Я.., не помню… — залопотала я, силясь припомнить дату, но в голове все перепуталось, и нужное число все никак не хотело вспоминаться. — Я не знаю…
— Вы ведете календарь? Мне можно на него взглянуть? Если позволите, конечно…
И тут я, к стыду своему, вспомнила, что ничего подобного со дня смерти Тимура у меня и в помине не было. Долго пребывая в состоянии шока, я совершенно перестала обращать на это внимание. К тому же отсутствие мужчины в моей жизни не вызывало такой необходимости…
— Не вспомнили? — прервал мои размышления врач.
— Нет. Кажется, в июне… Да, по-моему, в начале июня. Потом я уехала.
— И что с июня — ничего?
— Нет, — качнула я головой, постепенно начиная понимать, куда он клонит. — Вы что же, хотите сказать…
— Да, думаю, я не ошибусь, если выскажу предположение, что вы беременны, — обрушил он на меня страшную правду. — Возможно, три-четыре недели, может, чуть больше. Об этом вам скажет специалист. Завтра вам необходимо появиться в женской консультации, а там вам все расскажут подробнее.
Доктор встал и по-отцовски потрепал меня по плечу, на мгновение мне даже показалось, что он сейчас чмокнет меня в лоб, но ничего подобного не произошло. Сложив в старенький, потертый кейс свой инструментарий, он попрощался и скрылся за дверью гостиной.
Семен Алексеевич появился минуты через две после ухода эскулапа. Потоптавшись у порога, он сел на тот же самый стул, на котором до этого восседал врач, и задумчиво уставился на свои руки, сложенные на коленях.
— Что мне делать?! — отчаянным шепотом еле выдавши я. — Семен Алексеевич, миленький, что мне делать?!
Силы, которых и без того не было, враз оставили меня, и я разрыдалась. Подтянув колени к подбородку и обхватив себя руками, я безутешно плакала, время от времени выкрикивая проклятия в адрес того единственного виновника, который в очередной раз превратил мою жизнь в кошмар.
— Я даже имени его настоящего не знаю, — простонала я. — Ничего, ничего о нем не знаю!.. Одни догадки и предположения… Боже мой! За что мне все это? За что?
Семен Алексеевич тяжело вздохнул, шевельнулся на стуле, но ничего не сказал.
— Семен Алексеевич! — подняла я к нему зареванное лицо. — Что такого я сотворила в этой жизни? За что мне это?
— Аннушка, — тихо окликнул он меня. — Ты подожди отчаиваться. Не мне тебе объяснять, что современная медицина…
— Да! — ухватилась я за его слова, как за спасительную нить. — Вы правы! Необходимо уничтожить этого ублюдка! Вы поможете мне?
— Я сделаю все, что в моих силах, — успокоил он меня. — Ты давай отдыхай, а завтра я к тебе приеду, и мы поговорим обо всем детально.
Шеф укрыл меня шерстяным пледом почти до подбородка, пригладил растрепавшиеся волосы и пошел к выходу.
— Семен Алексеевич, — позвала я его, когда он почти скрылся за дверью. — Его арестовали?
— Нет, — промолвил он, не поворачиваясь. — Его нигде нет. Пропал человек, словно его и не было.
— В бегах, значит…
— Может быть, но тут вот еще что. — Шеф повернулся, несколько минут собирался с мыслями и наконец выдал:
— Я ведь те бумаги спрятал в сейф, Аня…
— Почему? — едва не подпрыгнула я на диване.
— А черт его знает! — Он озадаченно потер затылок. — Сунул туда и запер. Стою и сам думаю — почему? И не нахожу ответа. Ну, а с другой стороны подумать, запрос я посылал неофициально, хотя и использовал кое-какие ниточки. А к делу приобщить бумаги мы всегда успеем. Так ведь, Аннушка?
— Может быть, — еле слышно выдохнула я. — Но если так, почему он скрывается?
Задав вопрос, я тут же о нем пожалела.
Кому как не мне было известно, от кого и от чего скрывается Алейников-Севостьянов.
