Нина Васина - Дурочка (Ожидание гусеницы)
— Значит, все впереди. Будут причины поважней для поноса, чем отчеты и компьютерные разработки. Ты, главное, одно уясни — ум, честь и совесть — это на любителя. Здоровье — вот основа нормальной жизни. Па-а-этому… — охранник достал откуда-то водочную бутылку и стукнул ею по стойке. — Здесь ровно сто пятьдесят осталось. Сейчас вернешься в свой отдел, махнешь это одним махом, три газеты на пол и — баиньки ровно на час. Обещаю, как только ляжешь и закроешь глаза, сразу вырубишься.
— На… на пол? — пробормотал Раков, вытирая потный лоб — смотреть на еду все еще было тяжело.
— Нет, если у вас в отделе для таких салаг, как ты, диван поставили…
— Или кресла мягкие притащили на колесиках, чтобы их сдвигать по-быстрому!.. — радостно дополнил второй охранник, — Тогда, конечно, устраивайся с удобствами. А мы так к полу очень даже привыкшие. Главное — никуда не свалишься.
— Спасибо… — Раков захватил бутылку и двинулся было к лестнице.
— Стой! — окликнули его. — Когда через час глаза откроешь, на тебя такой жор нападет, что любая мать прослезится от радости. Так что, бери пиццу с собой. С собой! — охранник через стойку настойчиво совал коробку в лицо Ракову.
В кабинете лейтенант скинул пиццу на тумбочке у входа, подальше от своего стола — она пахла даже через коробку. Отсоединил две микросхемы от телефона, упаковал их в коробочку, и положил на видном месте. Установил будильник на мобильнике. Постоял в задумчивости перед диваном, потом нашел три газеты, расстелил их на полу так, чтобы головой оказаться под своим столом, сел на газеты и большими глотками залил в себя водку. Медленно опустился назад, раскинул руки в стороны и моментально вырубился.
Он открыл глаза за минуту до звонка будильника. Живот подвело от голода. Раков встал не сразу, лежал и слушал тягучее подсасывание в кишках, совсем как в детстве. И улыбался — еда рядом! Заглотал, почти не пережевывая, пиццу, поставил чайник, залил две ложки растворимого кофе и, усевшись перед компьютером, сказал в оживший экран:
— Прорвемся!
В половине шестого он спустился вниз бодрый и веселый, с папочкой под мышкой, и спросил у сонных охранников:
— А чего, салатов не было? Шучу, шучу. Я ваш должник, — он помахал от дверей.
— Еще бы… — пробормотал охранник вслед Ракову, с доброй завистью глядя, как легко, почти невесомо, его стройная фигура из сумрака коридора влипает в яркий день.
— И куда поскакал?.. Все равно к девяти — обратно, — зевнул его напарник. — До одиннадцати продержится бодрячком, как раз до окончания планерки. Молодость…
Жара
«Поскакал» Раков в квартиру, чтобы побыстрее избавиться от одежды Исламбекова. Коробочку с микросхемами он засунул в нишу за счетчик на лестничной клетке этажом выше. Подхватил у себя с пола пакет с черным прикидом, мокасинами и шляпой, вышел из подъезда, а там лязг стоит, которым обычно его будит от семи до полвосьмого мусоровоз, закидывая в себя содержимое бачков — ну как тут опять не вспомнить своего ангела-хранителя. Глядя на лопасти, уминающие пакет в вонючем зеве мусоровоза, Раков представил ангела как своего младшего брата в семь лет — нежным на лицо, с льняными волосами и крапинками веснушек на облупившемся от солнца носу.
Стоя в ажурных пятнах солнца сквозь тополиную листву, Раков вдруг вспомнил и Аглаю — реакция на «ангела», и неожиданно для себя захотел проговорить под этот жуткий лязг стихотворение, которое она частенько напевает при нем.
— Бог согнулся от заботы… как там?.. И затих. Тра-та-та… много ангелов святых… Сотворил. Есть с огро-о-омными крылами! А бывают и без крыл. А бывают и… без крыл… (Цветаева )
В три часа дня он плелся от станции к дому Лукреции. Встретили его шумно — Туся и Агля, и давай рассказывать про странного гостя, про его шляпу, саквояж, и как он денег попросил, а потом не взял. Раков под их рассказы разделся до плавок, в этот момент женщины как по команде замолчали и без единого звука просмотрели весь процесс обливания им холодной водой на траве у беседки. После второго ведра на террасе появилась Лукреция и откровенно залюбовалась мокрым мужским телом на фоне резных листьев винограда, забыв зажечь папиросу во рту. Раков взял с куста принесенное заранее полотенце, обернулся им ниже пояса, снял плавки, отжал их и посмотрел на женщин как уставший пес на охраняемое стадо — все на месте, можно подремать.
Он отказался от еды, пошел в комнату Аглаи и зарылся в ее постель.
— Однако!.. — заметила на это Лукреция.
Аглая только вытащила полотенце и нежно прикрыла его ягодицы простыней. На стене в изголовье кровати висели на одном крючке металлический обруч и наручники. Из обруча свешивался вниз гигантский колпак из цепочек с капроном. Аглая залезла коленками на подушку и тронула наручники, чтобы послушать их звяканье — для нее это стало что-то вроде обряда на удачу.
К вечеру зять встал, был проведен чуть не под руки к накрытому столу, где и продемонстрировал чудеса обжорства на радость Тусе. Семейную идиллию нарушала только нервозность Лукреции. Ей не терпелось сходить с визитом в дом профессора — проходимца совсем не видно, она с утра наблюдает за домом в бинокль — никакого движения. Раков отговаривал ее по-всякому — рабочий день, человек должен по своему делу кого-то посещать. Юриста, например.
— Зачем ему юрист? — возмущалась Лукреция, — Он же — мошенник!
— Значит, — вяло сопротивлялся Раков, — он где-то обговаривает план захвата наследства Ционовского со своими подельниками. Давайте дождемся выходного дня, и завтра, к вечеру…
— Да почему же к вечеру? — начала закипать Лукреция.
— Послушайте, вы сами дали ему ключи от дома. Дали?
— Дала! — злорадно внедрилась Туся. — И разрешила жить там, пока будет длиться тяжба.
— Вот видите. Сами разрешили пожить, а теперь хотите пойти и устроить разборки, чей именно он правнук.
— А может вызвать участкового? — предложила Туся. — Пусть проверит документы. Мы его попросим, чтобы пробил этого типа по базе мошенников, потому что у профессора нет никакого правнука. Логично?
— Отличный план, — одобрил Раков. — Участковый по субботам работает?
— По пятницам — точно работает! — уверенно заявила Лукреция.
В полвосьмого вечера подъехал участковый — ровесник Ракова, изнывающий от жары под форменной рубашкой. Он был новенький, Лукрецию видел впервые, и так устал за день упитанным телом, что даже не отреагировал на появление Аглаи в шортах и маечке.
— Зачем же вы дали ему ключи от дома? — потный мужчина с красным лицом долго отказывался понимать причину вызова. — Если знали, что он — не правнук профессора?
— Я это потом вспомнила! — оправдывалась Лукреция.
— Вы только запишите его данные и проверьте по своим каналам, — попросила Туся. Вдруг он вообще — в розыске и под предлогом иска по наследству притащился сюда залечь на дно. После какого-нибудь преступления.
Раков от такой активности женщин только тяжело вздыхал и даже потихоньку поинтересовался у Лукреции, зачем она настаивает на досмотре дома, если думает, что «правнук» заслан сюда ее бывшими соратниками.
— Пусть участковый зафиксирует пребывание этого человека здесь! — прошипела она в ответ.
Фиксировать пребывание пошли трое — участковый, Лукреция и Раков. Туся осталась дома с Аглаей. Троица прошла через участок Смирновской, подошла к дому профессора. Участковый поднялся на крыльцо. Постучал. Ни звука. Постучал сильнее, дверь поддалась под его кулаком. Участковый посмотрел на Лукрецию и проговорил:
— Установленная на данный период времени завещанием хозяйка помещения, пройдите со мной в принадлежащую вам постройку для ее осмотра.
После чего решительно направился в дом, пока Смирновская пыталась осознать услышанное. Во всех окнах зажегся свет. Раков остался на улице. Он хорошо отдохнул, был спокоен и собран — ни разу даже не покосился в сторону пристройки. Единственное, что его удручало — это сильно наполненный желудок, он надеялся, что заварушка с обнаружением тела Исламбекова произойдет завтра.
Свет в окнах начал гаснуть сверху, от второго этажа к первому. Минут через пять участковый с Лукрецией вышли, сержант милиции держал в руках паспорт, Лукреция выглядела раздосадованной.
— Мы осмотрели все помещения. Одежды, которую мне в подробностях описали, нет, — сказал участковый. — Получается, что человек куда-то… отошел.
— Куда он мог отойти без паспорта? — раздраженно заметила Лукреция.
— Однако же сумка его на месте, следы пребывания — налицо, может, он отошел искупаться на пруд? — сержант с тоской посмотрел вдаль и вздохнул.
— Искупаться? — не успокаивалась Лукреция. — В костюме и шляпе?
— Я заберу его паспорт, если объявится — звоните, телефон у вас есть, — посуровел участковый. — Можете осмотреться, все ли ваши вещи на месте. В любом случае, я не нахожу пока никакого состава преступления. Всего доброго, — он зашагал к воротам, потом резко развернулся — заметил на них замок — и пошел на участок Смирновской.
