Лев Портной - 1812. Год Зверя. Приключения графа Воленского
—Случилась история, — ответил я. — Начинайте записывать.
В гостиной появился граф Ростопчин. Вид он имел такой, словно ждал, что Наполеон обойдет Москву и каким- то чудом окажется на подступах к Санкт-Петербургу, и я именно с этим сообщением нагрянул к генерал-губернатору среди ночи.
— Рассказывайте, Андрей Васильевич, я слушаю вас, слушаю! — Граф Ростопчин бросил короткий взгляд на Парасейчука.
— Перво-наперво прошу покорно простить меня за вторжение. Только что убили трех человек. Есть основания подозревать, что и жизнь Екатерины Петровны в опасности…
—Что вы говорите? — удивился граф Ростопчин.
— Убийца был здесь, он опередил нас…
— Убийца?! В моем доме?! — воскликнул Федор Васильевич.
— Убийца?! Здесь! — вторил ему Карамзин.
— Он был здесь несколько минут назад, уехал с мадам Арнье. Мы разминулись, — сообщил я. — Полагаю, что мадам Арнье уже мертва…
Граф Ростопчин вскинул брови, но не успел ничего сказать — вбежал дворецкий:
—Его превосходительство полковник Дурасов.
—Зовите сюда немедленно! — приказал генерал-губернатор.
В гостиную вошел полицеймейстер в сопровождении двух офицеров.
— Егор Александрович, что происходит? — кинулся к нему граф Ростопчин. — Андрей Васильевич говорит об убийце в моем доме! А мадам Арнье? Что с нею? Ее убили?
— Ваше сиятельство, — виновато произнес Дурасов, — я надеюсь, что граф Воленский внесет ясность…
—Так вы ничего не знаете?! — рассердился генерал-губернатор.
— Его сиятельство графа Воленского похитили из вашего дома. Мы сумели освободить его. Двое злоумышленников убиты, из наших людей погиб поручик Синицын, — отрапортовал Дурасов.
—Объясните, наконец, что происходит?! — едва ли не взмолился граф Ростопчин. — Как это понимать: Воленского похитили из моего дома?
— Федор Васильевич, позвольте переговорить с вами приватно, — попросил я.
Он кивнул, и мы прошли в кабинет.
— Федор Васильевич, — начал я, — мадам Арнье, очевидно, собирала сведения в пользу французов…
— Я знал, что от этой мадам де Сталь будут одни неприятности, — граф Ростопчин произнес это так, словно страдал от головной боли.
—Но это не самое неприятное, — продолжал я.
— Шпион в моем доме! Что может быть хуже?! — приглушенно воскликнул Федор Васильевич.
Я собрался с духом:
— Федор Васильевич, мадам Арнье, я полагаю, что мадам Арнье… так вот, мадам Арнье втянула в свою деятельность вашу супругу Екатерину Петровну…
—Что?! — Лицо графа Ростопчина вытянулось, он посмотрел на меня с возмущением. — Ты понимаешь, что говоришь?!
— К сожалению, это так. — Я потупил взор и добавил: — Я видел собственными глазами патент Бонапарта в бумагах Екатерины Петровны…
—Ты рылся в ее бумагах?! — изумился генерал-губернатор.
Тут я малодушно соврал:
— Мадам Арнье показала мне бумаги Екатерины Петровны, среди них был патент Бонапарта. Мадам Арнье привела меня в комнату вашей супруги… Извините, я не понял, что это ее комната, я думал, что это спальня мадам Арнье…
Федор Васильевич сжал кулаки и подобрался, став похожим на готового к броску зверя. Негодование переполняло его. Он был столь патриотичен, что порою даже слыл ретроградом. Он не любил французов, терпеть не мог масонов и прочих вольнодумцев. И такому человеку пришлось смириться с тем, что его супруга увлеклась католической верой. Но мало этого — теперь он узнал, насколько далеко зашло ее увлечение.
— Сожалею, Федор Васильевич, — промолвил я, — но это так. Сожалею, что приходится сообщать вам такие новости.
—Идем немедленно к Екатерине Петровне! — воскликнул он. — Что еще за патент Наполеона?!
Он двинулся вперед, мы пересекли анфиладу комнат с другой стороны, прошли через спальню самого генерал- губернатора и подошли к покоям графини. Он постучал и, не дожидаясь ответа, открыл дверь:
—Катя!
— Господи, да что такое стряслось? — раздалось в ответ.
После того как я заглянул в спальню графини, она окончательно проснулась, и теперь голос ее звучал ясно. И тревога охватила меня. Только что мне пришлось кричать, чтобы добудиться ее. И непохоже, чтобы графиня притворялась, она действительно крепко спала. Но неужели она могла спокойно почивать, зная, что меня похитили и заперли в узилище французские агенты?! Одно дело религиозные взгляды и политические пристрастия, но человеческие чувства! Я был уверен, что именно Екатерина Петровна настояла на том, чтобы мне не причинили вреда. Кто еще мог позаботиться о том, чтобы меня не отправили на корм ракам в Рыбинку?! И тем не менее, неужели графиня Ростопчина могла спокойно спать в эту ночь?
Генерал-губернатор прошел в ее спальню.
—Идите сюда! — приказал он мне.
Я прошел вперед, стараясь не смотреть на одетую в домашний халат графиню.
— Где эти бумаги? — нетерпеливым тоном спросил граф Ростопчин.
— Какие бумаги? О чем вы? — воскликнула Екатерина Петровна.
В ее голосе звучало искреннее недоумение. Либо она владела непревзойденным мастерством лицедейства, либо… либо мне предстояли нелегкие объяснения. Я указал на секретер и сказал:
—Здесь.
—Что — здесь? — спросила Екатерина Петровна.
—Андрей говорит, что мадам Арнье показала ему незаконные бумаги, — сказал граф Ростопчин. — В твоем секретере.
Я кивнул, про себя вздохнув с облегчением оттого, что обман относительно Изабель прозвучал не из моих уст. Конечно, утешение сомнительное, поскольку граф Ростопчин повторил мои слова. Гадкое чувство овладело мною: водоворот лжи затягивал меня все глубже и глубже. Сперва я кинулся в объятия мадам Арнье, рассчитывая отвлечь ее внимание от секретера графини, но ловкая француженка провела меня. А теперь я оболгал Изабель, не представляя себе, как сознаться в том, что копался в личных вещах Екатерины Петровны.
—Какие бумаги? — Графиня решительно шагнула к секретеру.
—Вот здесь, — я указал на нижний средний ящик.
Екатерина Петровна открыла его и вывалила на пол содержимое. Старый альбом едва не развалился от удара об паркет. Письма разлетелись по всей комнате. Конверта из плотной желтой бумаги не было!
—Дорогая, к чему такие жесты? — возмутился Ростопчин.
—Но вы явились среди ночи, чтобы обыскивать меня! — парировала она.
— Где патент? — спросил генерал-губернатор, бросив на меня требовательный взгляд.
—Его нет, — ответил я. — Здесь был конверт из плотной желтой бумаги, в нем находился патент. Может быть, его переложили в другое место. По размеру он мог вместиться в нижние ящички.
— Конверт… — Голос графини смягчился, она обвела взглядом бумаги на полу. — Его нет.
Она открыла по очереди два нижних ящичка своего секретера, осмотрела содержимое и повторила:
—Конверта нет.
—Что это за конверт? Что в нем было? — спросил ее Федор Васильевич.
— Не знаю, — ответила Екатерина Петровна. — Конверт оставила мне на хранение Изабель, она запечатала в нем какие-то важные для нее документы…
—Так это был не ваш конверт?! — воскликнул я.
Только сейчас я сообразил, что видел патент Наполеона, но застигнутый врасплох мадам Арнье, не успел прочитать, на чье имя он был выписан. Бумаги хранились среди вещей графини Ростопчиной, и я опрометчиво решил, что это ее документ.
—Конверт оставила Изабель, — повторила Екатерина Петровна.
Генерал-губернатор смерил меня негодующим взором:
— Как вам в голову могло прийти, что Екатерина Петровна в чем-то замешана?!
— Виноват, Федор Васильевич,, ваше сиятельство… — промолвил я. — Виноват! И перед вами! И перед вами, Екатерина Петровна! Все это так… так ошеломило меня… я совершенно потерял голову… Простите…
— Сударь вы мой, извольте думать в следующий раз, а не… а не ошеломляться! — вскипел Ростопчин.
—Изабель, должно быть, забрала этот пакет, — сказала Екатерина Петровна. — Давайте спросим у нее…
