Евгения Михайлова - Разрушительная красота (сборник)
Хрупкая, маленькая, похожая на ангела с открытки. И какая-то нота заставила Антона вздрогнуть. Он остался. И досидел до конца, потому что мелодию этой актрисы нужно было дослушать. Это было томление, это была взрослая тоска по чему-то недостижимому, это был пожар… И в последнем не могло быть сомнений. На следующий день он пригласил черноглазую Зину в спектакль, а Катю — на роль в своей идее. Сразу примой.
Нина вдохновенно боролась с бытом. Решала вопросы пропитания хвостатого семейства. И, раз уж на то пошло, варила борщ. Это ведь дело такое: на него можно пойти лишь во имя серьезной миссии. Она у Нины была. Надо покормить чем-то полезным и питательным Катю. Поэтому Нина, кроме необходимых овощей, добавила все самые яркие, сладкие, острые и кислые, какие нашла, подумав, порезала туда огромное яблоко и выдавила сок из двух гранатов. От этого глаза должны повеселеть, вернуться румянец. Ну, хотя бы немного порозовеет Катя. А то сил нет смотреть. Зря она, наверное, ушла из ТЮЗА. Нина ходила туда на ее спектакли. Это было чудесно. Катя играла принцессу, потом Золушку, пела романс Коломбины… Почему-то она ни разу не приглашала Нину на свои спектакли сейчас. А успех у нее там шумный. И разный. Не всем нравится. Но и роли тяжелые, безрадостные вообще-то. Взять этот ужас — «Тойбеле и ее демон». Молодую еврейку обманывает коварный соблазнитель и внушает ей, что он демон. Заставляет ее выйти замуж за некрасивого учителя. Он и есть этот соблазнитель, зажигающий в женщине безумную страсть, мучающий ее по ночам уже как демон. Убивший ее своей дьявольской игрой. Нина сказала Кате, что хотела бы посмотреть. Катя пообещала, что обязательно пригласит, когда… «Немножко сама привыкну к этой роли», — сказала она. Да и другие роли. Страшная злодейка Глафира из пьесы по Лескову «На ножах». Роковая женщина. И нежная, хрупкая Катя, судя по рецензиям, производила впечатление именно страшной, именно роковой женщины. «Бесноватая» по роману «Идиот» Достоевского, где Катя играла Настасью Филипповну, Маша в «Трех сестрах», одна из самых сложных героинь Чехова. Катя показывала Нине свое интервью одной газете. Там была странная фраза о роли Глафиры. «Эту роль играла Елена Майорова. Она говорила так: «Я — камикадзе». Наверное, я тоже».
В дверь позвонили. Нина открыла, не сомневаясь в том, что это Лида.
— Нин, я опять к тебе. Слышь, твое зверье куриные кости будет?
— Нет, Лида, им нельзя.
— Да ты что! А что так?
— Лида, это вредно. Опасно. Кости могут где-то застрять, что-то разорвать. Интересно, я тебе это рассказываю в сотый раз или уже за тысячу перевалило?
— Ну, забыла. Просто ты сказала, что тебе нечем их кормить, кроме Катиного сердца. Сегодня смотрю, ты тащишь сумки из магазина. Купила все?
— Да. Лида, это против моих принципов, но тысячу я тебе дам. И надо завязывать. Если решишь, я тебе помогу. Бесплатно.
— Вообще не понимаю, ты про что. Мне на картошку и лекарство.
— Ладно, бери тысячу, это все, что у меня осталось. Над моим предложением все же подумай.
— Спасибо. Хороший ты человек. Я спросить еще хотела. А в какой квартире Катя живет?
— Ты к ней собралась?
— Да ты что! Просто на всякий случай. Мало ли. Вижу, ты в ее подъезд заходишь. Я вроде тоже соседка.
— Хорошо. Квартира сто шестнадцать, — без запинки назвала Нина номер квартиры, в которой хозяева уже год не жили: переехали за город. — Набери по домофону, она откроет, если дома. Но, скорее всего, с женихом уехала.
— Не. Я видела ее с собиком из окна. Постеснялась на улице подходить. Актриса она у нас, блин.
После полудня Антон наконец дозвонился до Кати.
— Доброе утро. Не разбудил?
— Привет. Нет. Мы уже погуляли.
— Слушай, мы с Георгием решили кое-что изменить в «Тойбеле». Он хочет обсудить детали с тобой. У тебя там один монолог не идет, как нам кажется. Не подъедешь к нему во Внуково? У тебя сегодня нет репетиций. День хороший, можешь собаку с собой взять, подышишь.
— Я, конечно, не хочу. У моей собаки понос.
— Тьфу.
— Но если надо…
— Надо, разумеется.
— Хорошо. Позвоню ему и поеду. Рики оставлю подруге.
Георгий Серов был хорошим, вдохновенным писателем и драматургом. Это он адаптирует на Катю пьесу Исаака Башевица Зингера «Тойбеле и ее демон». И да, ей трудно произносить один монолог. С ним что-то не так, или он не в том месте… Катя спотыкается об этот монолог, как об острый камень. А сам Серов… С ним все так. И более того. Удивительно красивый человек. Таких актеров Катя не знает. Крупный, сильный, с внимательными, немного прищуренными серыми глазами, резкой морщиной между бровями. И если Толя — талантлив лишь тогда, когда перед ним холст, а в руках кисть, то Георгий талантлив по жизни. В каждом слове и жесте. И Катя ему не то что нравится. Его к ней странным образом тянет. Тут не перепутаешь. Кате кажется, что если он протянет руку к ее фотографии, та прильнет к этой руке. Он женат, давно и прочно. У него дочь Катиного возраста. Но если бы они встретились просто так, случайно, — все могло бы быть. Но их познакомила эта страшная пьеса. А Катя от нее бежит… Все время бежит. Из репетиций, из спектакля, из снов, из мыслей, из темного рабства. И от Антона, и от Серова…
Но это работа. Она говорит себе: «allez», звонит Нине, оставляет ей Рики, садится в свой «жучок» и едет во Внуково.
Они хорошо поработали. Георгий чувствовал ее, а Катя слышала и чувствовала его. И видела, как вздрагивают его крупные, сильные руки по ту сторону стола. Они оба знают, что если он протянет эти руки к ней… Возникнет еще одна неразрешимая проблема. Он не сумеет разжать ладони, она не сумеет себя оторвать. И они уже не поймут, кто палач, кто жертва, кто мучитель, кто в плену, где Катя, где Тойбеле.
Катя поднялась.
— Мне пора, Георгий. Завтра рано вставать, собака у соседки.
Он не сдержался. Впервые. А она вспыхнула вся и загорелась в его жарких руках, которые больше не подчинялись такому организованному уму, — вся загорелась: от копны рыжих волос до кончиков маленьких пальцев на ногах.
— Нам нужно уехать, — сказал он. — Уехать куда-то далеко. В Сибирь, что ли? Меня, кстати, туда приглашают выступать… Мы купили бы маленький домик, который бы зимой заносило, как звериную нору. Мы бы смыли там снегом и этот кошмар, в который тебя втянул Антон, и мою вину перед женой, которой я всю жизнь верен. И я писал бы для тебя мягкие и тонкие пьесы, и ты играла бы в ТЮЗе Мальвину, Золушку, Коломбину… Или еще лучше не в ТЮЗе, а только для меня. И сладко бы, спокойно спала. И мы сожгли бы в камине эти твои ночные рубашки для мученицы Тойбеле, эти трико телесного цвета, в которых ты показываешь всем свою наготу. Я бы сумел укрыть и спрятать тебя в своей нежности и любви.
У Кати потемнело в глазах от слова «любовь». Только не это. Она не в состоянии вынести столько! Она просто сказала, что позвонит, когда приедет домой, и сбежала — от него и от себя. От этой чертовой Тойбеле, из одного плена — в другой. От красивого, доброго и страстного человека к своему невидимому демону. И там, и там — тюрьма, война и пытки…
Рики гулял с собаками Нины с удовольствием. Три большие собаки в очередь, и он, как Наполеон, их охраняет. А есть предложенную еду он отказался. Нина с Катей совсем упустили из виду это: он же ест только то, что сам выберет из предложенного Катей меню.
— Все-таки ты — гад, — сказала песику Нина.
Взяла ключи от квартиры, оставленные ей Катей, и пошла к ней. К той полке в морозилке, где лежит то, что прошло одобрение Рики. Нина достала пакет с мясом, положила его в еще один пакет. Зашла в ванную, помыть руки… Там на полу лежала красивая, новая, дорогая ночная рубашка. Совсем чистая. Нина подняла ее и вздрогнула. Она была разорвана от ворота до подола. Она подняла крышку бака для грязного белья. Среди маленьких трусиков, лифчиков, маек и других рубашек лежали в большом количестве трико телесного цвета. В таких актрисы играют постельные сцены. Это актерская нагота. Видимо, Катя уходит домой настолько обессиленной, что не может снять эту гадость в своей раздевалке. А дома вот так комкает и швыряет.
Нина вошла в ее спальню, увидела портрет красивой женщины, стоящий на полке, рядом книгу «Любовь, мужчины и смерть Елены Майоровой» — и все поняла. Вот какую роль на самом деле заставляет играть ее этот безумный Антон. Роль женщины, актрисы, которую замучили теми спектаклями, в которых сейчас играет Катя. Это же репертуар Майоровой! Актрисы, которая так страшно сожгла себя и факелом прошла по Тверской — от дома до театра. Боже, боже, вот оно и пламя беды! Девочка может это не вынести. Она не может это вынести! Пока Толя водит свои хороводы с пикниками. Нина полистала книгу и застряла в такой фразе: «Тайна роковой женщины, возможно, глубже и значительнее, чем тайна актерского дарования. Роковая женщина может казаться простой и понятной, любить мужа, маму, папу, свекра и свекровь, обожать кошек. Но наступит час «Ч», и она, как бесноватая, начнет уничтожать себя, раздирать душу, истреблять собственный пленительный женский облик. И когда она исчезнет, совершенно разные мужчины не выйдут никогда за пределы очерченной ею беды. Они забудут, что на свете есть другие женщины. Что вообще еще есть свет…»
