Галина Романова - Лучший день в году
– Вниз прыгать не буду, перелезу на соседний балкон. Кажется, кажется, та квартира выходит в другой подъезд, так? – Он бегал по комнате в одном носке, второго не было, хоть тресни. – Так! У них ни за что не хватит ума караулить меня там. Ни за что не хватит ума!!
У Копылова не только хватило ума ждать его в другом подъезде. Но хватило ума, заручившись поддержкой хозяев квартиры, ждать Кирилла прямо на балконе. Чтобы схватить ловкого парня, как только он перемахнет через хлипкую перегородку.
– А вдруг вы ошибаетесь, Александр Иванович?
Оперу жутко не хотелось идти к дочери влиятельных родителей одному, да еще среди ночи, да еще без ордера. Он сильно полагался на авторитет Копылова. На его умение говорить с людьми, даже с очень влиятельными. А он возьми и шагни к другому подъезду, и брось его на полпути.
– Если я ошибаюсь, то перемахну через эту балконную перегородку и окажусь рядом с тобой уже через несколько минут после того, как ты войдешь в квартиру, – слабо утешил его Копылов. – Ты же вооружен, я прав?
– Да, – кивнул Вадик, судорожно дергая кадыком возле массивной металлической двери с массой светящихся кнопок. – А зачем вы спросили?
– Это на тот случай, если парень окажет сопротивление, – пояснил Копылов и полез в карман, где у него имелся магнитный ключ, который подходил к массе подъездных замков и считался изготовителем универсальным.
В прошлый раз, когда они со Светой явились к Савельеву и долго топтались у запертого подъезда, он его не взял.
– И что, мне стрелять в него, что ли?? – ахнул опер, подставив ногу в приоткрывшуюся дверь.
– Нет, просто попугать. Не думаю, что он такой уж страшный преступник, готовый полезть под дуло пистолета.
– Ну не знаю, Александр Иванович, не знаю… – опер проверил кобуру под мышкой. – Если вспомнить, что он сотворил с тем несчастным…
– А может, это не он? – Копылов хлопнул опера по плечу и двинулся к двери соседнего подъезда, располагавшейся в паре метров.
– А если это не он, чего же мы тогда тут делаем?! – громким шепотом возмутился оперативник.
– Мы проводим следственные мероприятия. И между прочим, это ты меня с койки сдернул, а не я тебя, – соврал про койку Копылов. Он даже двери в собственную квартиру не успел открыть, когда тот ему позвонил.
Конечно, опер не поверил в трепотню про койку. Копылов слишком быстро спустился. И был не в трусах. И морда была не заспанной, и волосы не всклокочены, хотя волосы на его голове по пальцам пересчитать можно.
Ворча и чертыхаясь, он поднялся в лифте на седьмой этаж. Остановился у двери с нужным номером и, чуть отступив в сторону – так, на всякий случай, – вдавил кнопку звонка. Дома кто-то был, несомненно. Они с Копыловым еще с улицы рассмотрели в одном из окон слабое мерцание света. То ли ночник, то ли телевизор. Он лично планировку подобных строений плохо знал. Все Копылов! Сразу разобрался, на какую сторону выходят окна квартиры дочери влиятельных родителей. И с балконами тоже разобрался сразу.
Почему никто не открывает? Он продолжал жать кнопку звонка, слушая, как бешено бухает сердце, призывая к осторожности.
Девица почему не открывает, спит? Почему тогда свет мерцает? Она с парнем с этим, Кириллом? Или с каким другим парнем? Ведь это может оказаться полной лажей, то, что ее машинка попала в объектив камеры наблюдения. Может оказаться так, что завтра утром они с Копыловым станут писать рапорты, объясняющие их противоправные действия. Он хоть в дверь звонит и войдет к девице с извинениями и все такое. А Копылов вообще поперся к честным людям, чтобы устроить на их балконе засаду. Жесть вообще! Чего не открывает?!
– Кто там? – раздался за дверью квартиры слабый девичий голосок.
Почему-то ему тут же показалось, что девица нарочно разыгрывает недавнее пробуждение. В голосе тревога, страх. Все, что угодно, но только не заспанность.
– Откройте, полиция, – опер подставил к глазку распахнутое удостоверение.
– То есть как полиция?! С какой стати? По какому вопросу?! – Голос сделался тут же дерзким и звонким. – Посреди ночи?? Почему вы один? Я вам не открою!
– Почему? Чего вы боитесь? – Опер устало ткнулся лбом в шершавую подъездную стену.
Девица была права. И дура, если откроет. Он мог поднести какое угодно удостоверение к глазку, кто проверит, что это не липа? В час-то ночи! Он мог быть бандитом с большой дороги. Мог быть…
– Почему вы один? – спросила девица, уже явно негодуя.
– Потому что я не приехал вас задерживать, уважаемая Лариса Николаевна, я приехал с вами поговорить.
– О чем?
– О том, к примеру, кого вы подвозили… – Опер назвал дату ночи убийства и адрес. – Кого ждали? И с кем потом уехали?
И в ответ – тишина. Он даже подумал, что только что состоявшийся разговор ему почудился. Что никто не говорил с ним из-за двери.
– Эй! – позвал он и для верности стукнул костяшкой пальца в дорогую сталь двери. – Вы все еще там, Лариса Николаевна?
Она была все еще там и отозвалась через мгновение.
– Я никого и никуда не подвозила! – промямлила Лариса не совсем уверенно. – Я просто… Просто заезжала туда в туалет!
Прямо как Копылов ей продиктовал, досадливо поморщился оперативник. Что-то такое они предполагали, пока ехали на адрес.
– Во двор! В туалет! Не смешите меня, Лариса Николаевна, – он легонько стукнул в дверь кулаком. – И открывайте, если не хотите, чтобы вас завтра доставили в отделение принудительно.
– А чего это принудительно? Я и сама приду, – огрызнулась она, но почти тут же замок пару раз лязгнул, и дверь распахнулась.
– Здравствуйте, – чуть склонил он голову и уставился на полуголую девицу.
Правильнее было предположить, что под простыней, в которую она куталась теперь, вообще ничего не было. Никакой одежды. Так что она была голой, а не полуголой. Значит, не одна. Одной-то зачем оголяться, правильно?
– И вам не хворать, – фыркнула она, поднимая край простыни повыше к подбородку. – И?
– Вы одна? – Он сделал шаг за порог, потом второй, захлопнул за спиной дверь, прислушался.
В квартире было очень тихо. Ни тебе урчания холодильника, ни тиканья часов. Могильная просто тишина.
– Одна. – Она вжалась в стену, ей явно было неуютно под его изучающим взглядом.
– А чего голышом? – Он сделал палец крючком и зацепился за край ее простынки.
– А я так спать привыкла! Голой! – Подбородок, который она задрала чрезвычайно высоко, подрагивал. – Вам-то что?
– Мне-то… – Он пнул ногой большую спортивную сумку под вешалкой. – Мне-то по фигу. Это чье?
– Мое! Не смейте! – взвизгнула она, когда он присел перед сумкой и начал ее расстегивать. – Не смейте!
Она даже попыталась оттолкнуть его, но неуспешно. Мешало одеяние. Оно сползало и сползало, оголяло грудь, ноги, бока. Лара смущалась, отступала. И конечно, у него все получилось. Он расстегнул сумку и обнаружил там мужские вещи. Сверху лежал паспорт на имя…
– Щенки! – пренебрежительно процедил оперативник и полез в карман за мобильником. Копылов отозвался тут же. – Алло! Александр Иванович, тут его вещи и паспорт.
– А тут он сам, – тяжело дыша, отозвался Копылов. – Еле скрутили! Здоровый черт! Бери девицу в охапку, везем голубков в отдел, станем говорить голубчиков…
Глава 11
Кряхтя и охая, Шелестов Илья подкатился к краю старенького диванчика, где неожиданно задремал, свесил ноги. Левой рукой хватаясь за продавленный валик, он с трудом сел, отдышался. Во рту было сухо и горько. Глаза застилала пелена. Но даже сквозь пелену Илья мог видеть, как прекрасен новый день за окном. И этот день ему суждено прожить. Не гнить в земле, вскармливая жирных червей, а жить! Жить, дышать, слушать, ходить, хотя и с трудом. Пить вкусный липовый чай, есть кашу, слушать пение птиц и шелест дождя.
Господи, это было так замечательно! Странно, что прежде он так не думал: как замечательно просто жить!
– Ой, Илюша, ты проснулся!
Из-за плотной занавески, разделяющей большую комнату на две части – спальные и обеденные места, – выглянула Женя. Кудряшки ее химической завивки, прежде жутко раздражавшие Илью, были аккуратно причесаны. Он велел вчера! На лице почти никакого макияжа, тоже его прихоть. И платье, а не спортивные штаны. Милое лиловое платьишко в серый горошек. Женьке, как ни странно, шло. И платьишко, и аккуратная прическа, и натуральный цвет лица.
Интересно, сколько ей лет? Наверняка чуть за тридцать. Молодая баба еще, крепкая, здоровая, тащила его на себе к машине, даже не охала. Чего он на нее внимания никогда не обращал? Косился в ее сторону, когда она мимо его квартиры к себе на второй этаж шмыгала, и все. Просто косился, как на соседку, а не как на женщину. А она возьми и спаси его!
– Илюша, что?! – Круглое лицо Жени в милой россыпи веснушек сделалось бледным. – Плохо тебе, да?!
– Помоги подняться, – попросил он едва слышно.
Она подскочила к нему, тут же подставила под его локоть плечо. Помогла встать, довела до сеней, где за занавеской пряталось уборное ведро. Ушла на пять минут, потом вернулась, снова потащила его в комнату.
