Анна Малышева - Отель «Толедо»
Но здесь, на респектабельной Конингслаан, рядом с домом британского консула, царила чопорная, словно застегнутая на все пуговицы тишина. Даже трамвай, идущий по соседней улице, звякал на повороте деликатно, негромко, будто опасаясь нарушить приличия. Александра простояла на крыльце больше минуты. За это время на улице не появился ни один прохожий, ни один велосипедист. Наконец, приложив магнитный ключ к глазку под звонком, она вошла в дом.
Здесь ничего не изменилось со времени ее последнего визита. В небольшой передней все осталось как два с половиной года назад – коричневый ковер на красном плиточном полу, бежевые шелковистые обои, старинные кресла, отреставрированные, заново покрытые белым лаком и обтянутые голубым репсом. На стенах – выцветшие гербарии, собранные, судя по сохранности растений, лет пятьдесят назад, вперемешку с хорошими гравюрами. В глубине передней виднелась крутая лестница, ведущая на верхние этажи, и еще одна дверь, за которой располагалось жилище хозяйки.
Александра помедлила у этой двери. Правда, о ее появлении предупредили, и хозяйка ничего не имела против того, чтобы подруга ее постоянных жильцов здесь поселилась. Это был настоящий жест доброй воли – Лиз де Бак ценила аккуратность и добропорядочность своих квартиросъемщиков и всегда готова была пойти им навстречу в мелочах. Другой квартирохозяин, скорее всего, отказал бы в такой услуге или взял бы с Александры дополнительную плату. Художница могла с чистой совестью отправиться в квартиру своих друзей, но ей все-таки хотелось поздороваться с Лиз.
«Время позднее, – решила она после недолгих колебаний, взглянув на часы. – Да и день неудачный. Увидимся завтра…» Александра вскарабкалась по лестнице, держась за перила – ноги подгибались, и она боялась споткнуться. На втором этаже («На первом!» – поправила она себя) слышались негромкие голоса в коридоре. Где-то в дальней комнате открыли дверь, раздался женский смех, и тут же все утихло. Поднявшись на третий этаж («На второй же!»), Александра отперла своими ключами высокую двустворчатую дверь, ведущую во владения ее друзей. Войдя в прихожую, она включила свет, рывком освободилась от куртки и, не глядя, швырнула ее на вешалку.
– Боже, какая я идиотка! – громко сообщила она внимавшей ей темной большой квартире. – Чем я занимаюсь?!
Сейчас, вновь оставшись наедине с собой, она с беспощадной ясностью осознавала, что, уехав из Москвы на поиски пропавшей приятельницы, совершила не человеколюбивый шаг, а попросту трусливый.
– Ах, как это благородно – искать подругу! – фыркнула Александра своему отражению, появившемуся в огромном старинном зеркале. – И очень хорошо помогает забыть о своих проблемах! Для вас было оставлено письмо, мевроу! Ничего срочного, мевроу, ровным счетом ничего! И ни в коем случае не обращайтесь в полицию! Просто соблаговолите при случае приехать в прекрасный и веселый город Амстердам, заглянуть в отель «Толедо», в номер сто три А, не Б, заметьте себе, не Б! И примите наши наилучшие пожелания ко Дню Святого Николая!
Взгромоздив на подзеркальник дорожную сумку, женщина пригладила мокрые растрепанные волосы и с минуту всматривалась в собственное лицо.
– Нет, это даже для меня слишком глупо! – сказала она наконец, отвернувшись от зеркала. – Истратить последние деньги, когда они мне так нужны…
«И ничего, ни гроша не заработать!» – продолжала Александра про себя, проходя в ванную, стаскивая одежду, становясь под горячий душ. Струйки воды ударили ей в затылок, побежали по щекам, по плечам и по спине, отогревая затекшие от усталости мышцы. Некоторое время Александра стояла неподвижно, вдыхая пар, пытаясь ни о чем не думать. Это удавалось недолго, черные мысли возвращались. «Варвару о помощи просить бесполезно, она сама в ужасном положении. Она обещала, что мне поможет заработать Елена Ниловна, но Эльк в это не верит. Просить помощи у него?! Нет, это совершенно невозможно!»
Кровь прихлынула к щекам, и виной тому была не горячая вода. Выйдя из душа, накинув халат, свернув на голове тюрбан из полотенца, женщина босиком прошла в спальню и присела на край широкой постели. Затем упала навзничь и долго лежала, глядя в потолок, чувствуя, как ноет спина. Художница пыталась представить себе завтрашнюю поездку на Маркен, но вместо серого зимнего моря, вместо маленького островка с деревянными патриархальными домиками перед ее внутренним зрением возникало бледное, безжизненное лицо Анны. Волосы девушки блестели в мягком свете лампы, светлые ресницы были сомкнуты, неподвижны. Внезапно она открыла глаза и посмотрела прямо на Александру. «Я уже сплю!» – успела подумать женщина, сворачиваясь калачиком и вслепую нашаривая одеяло. Ее пальцы нащупали лишь пустоту, бесплотную, сверкающую, скользящую, сотканную из той непрочной паутины, из которой созданы сны.
Глава 8
Александра открыла глаза, когда тонкие белые занавеси на окне налились молочным утренним светом. Лампа, горевшая рядом, на прикроватной тумбочке, уже ничего не добавляла к освещенности комнаты. Сев на постели, Александра сперва взъерошила, а затем пригладила волосы на макушке – таким образом она всегда взбадривалась после пробуждения. Спустив босые ноги на пушистый серый ковер, она встала и долго, сладко потянулась. Подойдя к окну, отдернула штору и выглянула.
Окно выходило не на Конингслаан, а на зады дома. Из него открывался великолепный вид на парк. Прямо под окном тянулся обводной канал, по которому плавала утиная стая. За каналом, по асфальтированной дорожке, катили велосипедисты то дружными стайками, то поодиночке. То и дело вдали пролетали бегуны, с четкостью автоматов работающие отставленными локтями. Александра открыла окно, впуская свежий утренний воздух в натопленную духоту спальни, и услышала кряканье уток, шелест велосипедных шин по сырому асфальту и где-то в глубине парка – спортивную речевку, которую нестройно и мощно выкрикивало несколько десятков здоровых молодых глоток. Там явно занималась какая-то школа. Женщина улыбнулась.
«Вот это и есть настоящий, домашний Амстердам, а вовсе не кварталы красных фонарей, не кофешопы и не очумевшие от сладкой вседозволенности стаи туристов… Велосипед, зарядка в парке в дождь ли, в снег ли. Затем – кофе с бутербродом и работа, работа до вечера. На ужин – тефтели с капустой или картошка с селедкой. Бокал пива или стопка водки. Все попросту, без затей, и в общем, все почти так же, как было и сто, и двести лет назад!»
Стрелки на часах подбирались к десяти. Александра не помнила, чтобы они с Эльком уславливались на какое-то конкретное время для поездки на Маркен, и потому решила на всякий случай собраться, чтобы быть наготове. Наскоро одевшись, перетряхнув содержимое сумки и разодрав гребешком свалявшиеся волосы, Александра уже при дневном свете осмотрела оставленную ей жилплощадь.
Квартира, которую занимали Диана и Юрий, была спланирована странно, на взгляд Александры. Коридор, очень узкий, пронизывал помещение насквозь, заканчиваясь ванной комнатой более чем скромных размеров. Кухни в квартире не было вовсе, как не было кухонь и в маленьких квартирках этажом ниже. В доме имелась одна большая общая кухня на первом этаже. Там стояли плиты, холодильники, имелась все необходимая техника. Там же, на первом этаже, располагалась общая прачечная со стиральными и сушильными машинами и гладильными досками. Хозяйка дома, наотрез отказавшись от мысли благоустроить квартиры, поступила очень типично для жительницы старого Амстердама. Здесь не любили перемен, постоянство считалось высшей добродетелью.
– Да и потом, получить разрешение на перепланировку в старой вилле стоит столько же, сколько купить квартиру в новом доме! – объяснил Александре Юрий во время ее прошлого визита. – Не говоря о пожарной инспекции… Лиз даже связываться с ними не пробовала – на такое решится только сумасшедший мазохист. Так что мы уже привыкли бегать вниз-вверх с кастрюльками.
Александра, долгие годы стряпавшая примитивные блюда на старенькой электроплитке у себя в мансарде, не считала отсутствие кухни большим недостатком. Наличие ванной комнаты и горячей воды в кране искупало, по ее мнению, все неудобства. «Тем более я не собираюсь задерживаться!» – сказала она себе, проходя по коридору, пробуя открыть все двери поочередно. Диана и Юрий, уезжая, заперли все комнаты, кроме спальни и маленькой гостиной, выходящей окнами на улицу. Это также совершенно не удивило и не огорчило Александру. Знака недоверия к себе она в этом не усмотрела – друзья и так поступили с ней более чем любезно, оставив ей ключи от квартиры.
«Две комнаты, ванная… Царские условия!» – Она оглядывалась, войдя в гостиную. Обстановка, как и в спальне, была скромная и вся принадлежала хозяйке дома. Здесь стояла простая сосновая мебель. Для светильников и коврового покрытия были выбраны сдержанные цвета, бежевые, темно-серые и густо-лиловые. В углу стоял огромный фикус в деревянной бочке, обитой зелеными от старости медными обручами. На стеллажах теснились книги, диски, безделушки. Ничто не говорило о том, что в квартире обитают два художника-реставратора, это была совершенно безликая, усредненно уютная комната.
