Оксана Обухова - Темная лошадка
— Очухалась? — совершенно беззлобно произнес мужской голос.
Он был совершенно мне не знаком, но, впрочем, другого я и не ожидала.
— Пить, — прохрипела я. — И писать. Быстрее.
— Быстрее не получится, — хмыкнул голос, и мужчина удалился. Где-то невдалеке ковш плюхнулся в ведро, — звук получился очень характерным, — мужская рука перевернула меня на спину и, приподняв голову, поднесла к губам металлический край ковша.
Вода частично заливалась за шиворот, я втягивала ее с жадностью, давилась, захлебывалась и пила так долго, что мужчина не выдержал, буркнул «хватит» и убрал ковш.
— Теперь писать, — облизав губы, строго сказала я. Миндальничать тут со мной не собирались, отшибленный бок красноречиво об этом напоминал, и если сразу не выказать определенную принципиальность отношений, потом и необходимого не допросишься.
— Рената Михайловна, — с растяжкой, усмехаясь, произнес похититель, — надеюсь, ситуация вам достаточно ясна и дополнительных объяснений не требует. Вы умная девушка и должны отдавать себе отчет, — вы живы до тех пор, пока не видите наших лиц. Только при этих условиях мы можем сохранить вам жизнь. Я хорошо объясняю?
Как сумасшедшая я закивала головой.
Боже! Меня принимают за дочь Кутепова! Я вывела ее машину из гаража, в полумраке нас оказалось легко перепутать: мы обе худощавы, темноволосы и носим усредненно-традиционную для нашего возраста одежду — джинсы и свитера, что тоже способствовало путанице. Похитители прятались за столбом и особенно не приглядывались — ориентиром служила любимая машина Ренаты.
Тем временем злоумышленник продолжал давить на психику:
— Позвольте нам, оставить вас в живых. Я надеюсь, что вы не станете делать глупостей. Сейчас я развяжу вам руки… вы ведь не станете сдирать повязку с глаз? Потом обрежу скотч на ногах и подставлю вам ведро. Увы, но вам придется делать свои дела в ведро. Или умереть в мокрых штанах.
Я выбрала сухие штаны, жизнь и ведро.
Острый нож бандита легко разрезал путы на руках и ногах, я потерла онемевшие запястья, и мне под ладонь подсунули ведро.
— Делайте свои дела, Рената, я отвернусь, — сказал мужчина и отошел куда-то в противоположную сторону — гаража, сарая, подвала?
На пороге смерти о стыдливости думаешь меньше всего. Три чашки утреннего кофе взывали к действию. Я стремительно оседлала ведро…
— … Теперь поговорим, Рената.
Ведро вынесли, и я была готова к беседе.
— На выбор я могу предложить вам два варианта. Из первого, вы только что выпутались, но я так же легко могу обмотать вас снова. И поверьте, снять липкую ленту, вам не удастся. Минимум двенадцать часов вы будете лежать как мумия…
— Второй вариант? — хрипло спросила я.
— Я делаю вам укол, и вы благополучно проводите эти двенадцать часов в дреме.
— А если вы перепутаете дозировку, и я не проснусь?
— Я не перепутаю, — усмехнулся мужчина.
— Когда вы собираетесь звонить моему отцу? — ни за что нельзя признаваться, что я не Рената. Неизвестно, как поведут себя похитители, обнаружив подмену.
— Ему уже позвонили и сказали, что бы он не делал глупостей, — не связывался с милицией, не вел розысков собственными силами, — и только в этом случае, вы вернетесь к нему целой и невредимой. Сегодня ночью он передаст нам выкуп.
— Ночью? А сколько сейчас времени?
— Два часа дня.
— Ну что ж, тогда я потерплю, — вздохнула я и протянула руки.
Мужчина завел их за спину, — а я так надеялась, что он перемотает трогательно вытянутые запястья у живота! — и туго, рядов в десять, обмотал их скотчем. Для бинтования ног, он, пожалуй, использовал две катушки.
— Я могу попросить вас об одолжении? — после процедуры обматывания, нежно мяукнула я.
— Попробуйте.
— Не могли бы вы, подстелить под меня что-нибудь еще и укрыть потеплее? Меня что-то знобит…
— Конечно, — сказал мужчина и его ноги затопали по деревянной лестнице.
Буквально через минуту он вернулся с ворохом какого-то тряпья. Откатил меня в сторону с матраса, расстелил что-то сложенное в несколько раз, закатил обратно (под головой уже была подушка), и накрыл тяжелым, скорее всего, ватным одеялом. А сверху почти до макушки еще и старое (воняющее псиной) пальто с твердым воротником набросил.
— Так лучше? — спросил заботливо, и я угукнула из-под пыльной кучки. — Еще раз напоминаю, только вы можете позволить нам сохранить вам жизнь. Без глупостей, Рената.
Ах, ах, какое обхождение! Напоили, укрыли, в ведро пописать разрешили… только в лобик поцеловать осталось. Мерзавцы!
Но знобило меня все-таки не на шутку. От странного запаха принесенных покрывал начинало тошнить, но постепенно я согрелась. Несколько раз где-то наверху открывалась дверь, быстрые шаги пробегали по лестнице, кто-то подходил и смотрел, как ведет себя пленница.
Пленница вела себя хорошо. Не роптала, не вопила, не обзывалась, а притворялась спящей. Один раз этот кто-то даже воротник пальто отогнул и глянул — жива ли эта пленница вообще.
Я с трудом сдержала желание плюнуть, так как не надеялась, что попаду.
Не знаю, сколько времени я провела на полу без движения, усыпляя бдительность охраны. Возможно два часа, возможно три. Первое время мужские шаги звучали на лестнице каждые десять-пятнадцать минут, потом все реже и реже. Когда разрыв в обходах увеличился примерно до получаса, я начала действовать.
Точнее так — действовать я начала гораздо раньше, но под одеялом и не так решительно. Откуда глупым мужчинам знать, как крепки у современных женщин синтетические ногти? Клей, конечно, оказался не так крепок, расписной маникюр со стразами не рассчитан на подпиливание десяти слоев скотча, и первый пропил обозначился, когда шесть отвалившихся когтей уже валялись где-то в районе поясницы. Но начало было положено.
Расширяя пропиленную, процарапанную, продавленную длинными ногтями дыру, я, что было силы, напряглась, растянула путы, и получила некоторую свободу движений для рук. Выше запястий они продолжали быть туго стянутыми, но ладони уже шевелились весьма свободно.
Дождавшись очередной проверки, — топ-топ шаги по лестнице и обратно, — я быстро перевернулась на спину и начала сзади, усиленно ерзая, сдирать с себя джинсы. Скребла по пояснице руками, дергалась и изображала змею, сбрасывающую старую кожу.
К счастью, модницы в этом сезоне носили брюки на бедрах, к счастью, эти джинсы были мне чуточку великоваты, иначе, не расстегнув пуговиц, я бы из них не вылезла. Скотч плотно облепил штанины почти до гульфика, носком о пятку я скинула кроссовки, — тонкие и скользкие носки совершенно не мешали процедуре, — и где-то минут через пятнадцать-двадцать, выползла из штанов.
Трусы, хвала небесам, остались на месте.
С руками по-прежнему связанными за спиной, я села на колени, немного отдышалась и начала решать самый важный на нынешнем этапе вопрос: «Бежать сразу или поизображать немного крепкий сон?»
Времени на раздумья почти не оставалось. То, что меня не видно от лестницы, было абсолютно точно. Судя по шагам охранника, меня свалили в какой-то закуток, но скоро бандит снова спустится сюда, так что выбирать приоритеты приходилось наспех.
Первый казался безусловным — ни при каких обстоятельствах нельзя снимать повязку с глаз. Как бы ни было это заманчиво, как бы ни казалось это сейчас легко — достаточно найти какую-нибудь выступающую часть, подцепить скотч и, пусть с волосами, но содрать повязку с лица, — я получу зрение, но определенно потеряю надежду на бескровное разрешение ситуации. Мне ясно дали понять — вы живы до тех пор, пока не видели наших лиц.
И так, темнота остается. Если мои «шалости» будут замечены, в крайнем случае, отделаюсь парой зуботычин и окажусь в позиции «намбе уан». То есть, связанной, в той же позе, на том же матрасе, уже в одних трусах, но живая. Остальное напрямую зависит от того, как быстро я сумею разыскать-нашарить сброшенные брюки и кроссовки, — их надо прикопать под ворохом тряпья возле себя, и втянуть босые ноги под одеяло.
Кроссовки я нашарила ступнями, они валялись, если можно так сказать, «прямо под рукой», и не долго думая, каким-то чудом не перепутав правый и левый башмак, вбила в них ноги. Уф. Теперь штаны. Пятясь задом на шустрый крабский манер, уволокла джинсы под тряпье и, прибрав потяжелевшие от скотча порты в комок, укрылась одеялом. С трудом. Вцепившись в край зубами, попеременно подтягивая то один угол, то другой. Если кто думает, что это легко, пусть сам попробует. С меня семь потов сошло, пока я с одеялом управилась. Только по слабому дуновению сквозняка, я могла руководствоваться правильностью исполнения опаснейшего мероприятия — сквозняк отлично указывал с какого бока тело наиболее открыто, и откуда виднеются голые ноги.
