Саймон Гандольфи - Золотая месть
Из облака дыма выбежала женщина с ребенком на руках. Она бросалась из стороны в сторону, как загнанный зверь, но идти было некуда, и она встала на колени. Потом появились еще одна женщина, трое мужчин и мальчик лет шести. Мужчины бросили свое оружие.
Старый начальник Трента назвал бы такую операцию браконьерством – никаких егерей, которые запретили бы убивать самок или молодняк.
Вскоре все было кончено – раздался свисток, по которому морские пехотинцы должны были собраться на берегу реки. Командовал солдатами не Маноло Ортега, а какой-то лейтенант. Несмотря на то что Трент сам подал сигнал к нападению, он теперь с ужасом смотрел на кучки тряпья, что еще совсем недавно были детьми.
Запах аммиака вывел женщину из бессознательного состояния. Она закашлялась. Глаза ее слезились, изо рта текла слюна. Она не обратила никакого внимания на Трента, который вытер ей рот и подвинул поближе к выходу из пещеры.
У песчаной косы бросил якорь минный тральщик. Через полчаса вверх по реке поднялся катер и пришвартовался у пристани. Морские пехотинцы приняли швартовы, брошенные матросами. Из каюты вышел Маноло Ортега и заморгал, ослепленный яркими лучами солнца. Он отдал честь лейтенанту, руководившему операцией, затем спрыгнул на берег, и оба офицера обменялись рукопожатиями.
Затем из дверей каюты появилась знакомая фигура Танака Кацуко в пиджаке кремового цвета с широкими лацканами. "Конский" хвост на его голове был завязан красной лентой. Японец не стал спускаться на берег, а встал, ссутулившись, в углу кокпита, и стоял там, опустив плечи, как городской мальчишка, считающий, что проявлять к чему бы то ни было интерес нынче не в моде.
Следующим из каюты вышел коренастый китаец в брюках цвета хаки и в голубой спортивной рубашке. На ремне у него висел тяжелый автоматический револьвер. Он холодно кивнул лейтенанту и внимательно огляделся.
Но когда на берегу, ярко освещенном солнцем, появилась худощавая фигура сэра Филипа Ли в сером костюме, казалось, все вокруг застыли по стойке "смирно".
Лейтенант отдал парадный салют, и Трент уже собирался помахать им рукой, но женщина вдруг застонала и откинулась назад, в темноту пещеры. Он увидел выражение ужаса в ее глазах. Это ведь не просто женщина, напомнил себе Трент, это существо – замученное, скованное цепью и наручниками – было внучкой сэра Филипа Ли.
Она снова застонала и, охваченная испугом, стала прерывисто, с хрипом ловить ртом воздух. Он обнял ее и начал тихонько поглаживать, приговаривая ласковые слова. Тело девушки было в ссадинах и струпьях, губы пересохли и опухли от жажды. Взглянув вниз на компанию, прибывшую на катере, Трент увидел, как Маноло Ортега носком ботинка перевернул на спину труп одной из убитых женщин. Сэр Филип отрицательно качнул головой. Сначала Трент не мог взять в толк, в чем тут дело, а когда понял, вскипел от гнева и выругался. Тем временем Маноло повернулся к командовавшему морскими пехотинцами лейтенанту и приказал послать своих людей собрать убитых.
Ортега принес с катера парусиновое кресло для сэра Филипа. Финансист поблагодарил и уселся в кресло, подтянув брючины, чтобы не смять складки, и сложив руки на коленях. За спиной кресла стоял китаец-телохранитель. Наконец и Танака сошел на берег и остановился, сгорбившись, в тени дерева.
Солдатам Ортеги потребовался час, чтобы собрать трупы и сложить их для опознания на лужайке под манговым деревом, где был убит Лю. Группа прибывших на катере прошла вдоль дымящихся развалин деревни. О внучке сэра Филипа никто не упоминал – ее как бы не существовало.
Трент видел, как группа людей с катера, осмотрев трупы, направилась по склону холма к берегу. Вдруг сэр Филип заметил лестницу на скале. Он что-то сказал Ортеге, но Танака, опередив всех, уже бежал в их сторону. Кудахтанье испуганных кур могло выдать беглецов, поэтому Трент дождался, пока японец заберется наверх, и только тогда потащил женщину в темную глубину пещеры. Он сел лицом к входу с ножом в руке, весь кипя от ярости. Пусть даже они умрут – и он, и девушка, – но прежде он убьет этого проклятого предателя.
Японец вытащил из кобуры тяжелый автоматический пистолет, приподнял край сетки и выгнал кур наружу. Теперь он смог встать на колени у входа в пещеру. Танака заглянул в темное нутро пещеры и, увидев Трента с ножом в руке, улыбнулся. Эта улыбка спасла ему жизнь. Трент заколебался, и Танака дважды выстрелил вниз – в пол пещеры.
Выстрелы громом прозвучали в замкнутом пространстве. Когда эхо от выстрелов утихло, Танака прошептал:
– Ну и ну, даже среди англичан редко найдешь человека, который оказывается в таких невероятных местах.
Он еще раз выстрелил в сторону и пополз дальше, заглядывая за спину Трента и выискивая в темноте девушку.
– Боже, какая вонь, – воскликнул он и продолжал шепотом:
– Они блокируют южное побережье. Настроены очень решительно. Вам придется пройти по склону вулкана. Постарайтесь продержаться сорок восемь часов, тогда я смогу вам помочь.
Затем он вернулся к входу и крикнул вниз, что не нашел ничего, кроме куриного помета.
Озадаченный Трент пытался разгадать мотивы поведения японца. Однако все равно больше некому было довериться, и он сказал только:
– Мы нуждаемся в воде. Танака лукаво усмехнулся:
– У арабов тоже нет воды, но они платят за нее нефтью, – с этими словами он вылез из пещеры на лестницу и исчез из виду. Трент услышал, как Ортега пошутил насчет костюма японца, и один из солдат громко расхохотался.
Вертолеты рыскали над лесом. Солдаты Ортеги возвращались через джунгли обратно к берегу. Где-то взорвалась мина. То тут, то там раздавались выстрелы. Солнце, казалось, повисло прямо над входом в пещеру. В глубине пещеры было прохладно, но удушливые испарения аммиака не давали дышать.
Трент смотрел на девушку, боясь, что она с минуты на минуту разрыдается. Ее влажные от пота волосы прилипли ко лбу и лезли ей в глаза. Он хотел отвести их назад рукой, но этот жест казался ему слишком интимным. Он вспоминал свое прошлое и женщин, которые часто обвиняли его в недостаточной эмоциональности. Они подразумевали при этом, что он неспособен к любви или к глубокому чувству, но обычно избегали этих слов.
Служба в разведке заставляла его жить в состоянии самой полной изоляции – еще более полной, чем у монахов в закрытом монастыре с обетом молчания, – те, по крайней мере, молились вместе со своими единоверцами. Тренту – специалисту по проникновению в организации террористов – был закрыт путь к каким бы то ни было коллективным мероприятиям. Глядя сейчас на внучку Ли, он понимал, что они смогут выжить лишь в том случае, если девушка будет доверять ему. Но для того чтобы такое доверие возникло, он должен прежде всего ее воскресить.
Он вспоминал дипломата, которого вывез из горной деревушки в Ливане. Этот человек когда-то славился своим умом, но после жестоких пыток был в таком шоке, что любой контакт вызывал у него приступы истерики. Не сумев завоевать его доверие, Трент физически подавил его и заставил молчать, и только благодаря этому они смогли остаться в живых. Трент знал, что любое насилие только усиливает страх. Он тащил дипломата последние километры на спине, пробираясь через дюны к морю. Совершенно изнемогая, погрузил его наконец в надувную лодку, которая ожидала их в назначенном месте. Освобожденный пленник лежал на дне лодки и стонал, не в силах преодолеть ужас, владеющий им. Трент до сих пор помнил выражение отвращения на лице моряка-лейтенанта, который не мог понять, как человек может до такой степени потерять чувство собственного достоинства.
Тогда даже начальник Трента не верил, что этого человека можно вытащить, но Трент был знаком с ним и настоял на том, чтобы сделать попытку. После допроса дипломат, не сумев справиться с позором, погрузился в депрессию, из которой его не смогли вывести психиатры разведслужбы. С тех пор они никогда больше не встречались. В конце концов дипломат утопился в реке Хэмбл, всего лишь в одной миле от коттеджа Трента. Его тело проплывало мимо как раз в то время, когда Трент завтракал. И он воспринял это как посмертное обращение к себе.
Ну а что сейчас? Если б знать, как ее зовут. Он повернул запястье девушки и прочел на внутренней стороне браслета надпись: Лжей от папы с любовью".
– Джей, – прошептал он. Ему было легче от того, что она закрыла глаза. – Джей, у тебя все будет в порядке, обещаю тебе. Мы справимся. С тобой все будет хорошо. Даю тебе слово. – Он отвел указательным пальцем завиток волос с ее глаз. – Джей, выберемся. Чуть стемнеет – и я раздобуду воды.
Она так долго ничего не пила, что у нее начали трескаться губы. Он пролез в глубь пещеры и собрал в ладони капли воды, стекавшей с потолка. Этого было так мало, что он не смог даже смыть грязь со своих рук. Если бы она выпила эту воду из его ладоней, то могла бы умереть от множества бактерий.
