Юрий Гаврюченков - Пожиратели гашиша
- Ну, с какой стороны начнем? - спросил он.
- С задней, - ответил я.
- Ты гляди, - он кивнул на обвисающий глиняный пласт, по которому змеилась глубокая вертикальная трещина. - Как бы не обвалился. Может, все-таки с передка начнем?
- Запаримся груз через салон таскать, - терпеливо повторил я. Пласт, конечно, выглядел угрожающе, сотрясение почвы здорово ускорило процесс, который в естественных условиях продолжался бы еще десятки лет. - Да черт с ним, - сказал я, - повисит еще пару дней, больше мы ничего взрывать тут не будем, так что продержится.
- Как знаешь, - вздохнул Слава, - ты здесь начальник, тебе и судить.
Увязая в грунте, мы поднялись примерно до середины конуса, и я вонзил лопату в землю. Слава, поплевав на руки, присоединился ко мне. Первые порции глинозема резво посыпались вниз, по пути распадаясь на отдельные кусочки, с бульканьем скатывающиеся в воду.
Я привык орудовать лопатой и очень быстро вошел в рабочий режим. Кидать сверху вниз было легче, нежели выбрасывать из ямы, и я даже стал получать от этого процесса определенное удовольствие. Досаждавшее поначалу солнце скрылось за облаками, а потом, увлекшись, я перестал обращать на него внимание. Окружающий мир сузился до участка перед глазами, я вонзал штык в глину, досылал его ногой, выворачивал и сбрасывал вниз, выворачивал и сбрасывал. Изредка я обращал внимание на плеск воды, на Славу, который остановился и закурил, но яма все росла и росла, я расчищал уступ площадку, с которой мы будем стартовать, пробивая колодец к задней двери микроавтобуса "мазда", в котором лежат несметные сокровища хашишинов. Так я и рыл, пока меня не окликнули.
- Слыш, зовут, - сказал Слава.
Я непонимающе глянул на него: - Что?
- Бабы обедать зовут.
Я с маху всадил лопату в грунт и с трудом выпрямился.
- Обедать зовут, - повторил Слава.
- А-а, - улыбнулся я и встряхнул головой, разбрызгивая тяжелые капли пота. Отрываться от работы не хотелось. Я как стайер: включился в определенный темп и вкалываю, но сбиваться с него не люблю.
- Искупнемся, да пойдем есть, - Слава стянул через голову рубашку, сбежал по косогору на берег. В правом кармане штанов тяжело бултыхался "кольт". Как он с этой дурой копал, ума не приложу, страшно неудобно ведь. Я свой "тэтэшник" беспечно оставил в палатке, но Слава с оружием расставаться не любил.
Я разделся, кинул шмотки на траву и нырнул в реку. Под водой было мутно, но спокойно. В ушах возник негромкий ровный гул, сменившийся звуком выпускаемых изо рта пузырей. Я вынырнул на поверхность - к воздуху, солнцу и разнообразным шумам живой природы. Течением меня отнесло на порядочное расстояние, и обратно я вернулся пешком.
Слава ждал меня у костра. Глубокие эмалированные миски были уже расставлены, моя шленка ждала на отдельно разостланной газете. Там же лежала ложка и кусок хлеба. Я сел на свой стульчик и принялся за еду.
- Много еще копать? - спросила Марина.
Я молча кивнул. Супчик дамы сварили какой-то очень вкусный, к тому же у меня разгулялся аппетит.
- Пашет как заведенный, - кивнул в мою сторону Слава, лицо его расплылось в широкой добродушной улыбке.
- Он у нас кладоискатель, - с уважением произнесла Марина. - Я Ксюше уже рассказывала...
Интересно, что она могла рассказать? Марина бывала со мной на нескольких раскопках, но ничего ценного мы в те разы не нашли. Так, глиняную утварь новгородцев да сгнившие останки воина княжеской дружины. Неделя работы, а результат: семь поясных бляшек из серебра, серебряная гривна да ржавая полоска от истлевшего меча. С предпринимательской стороны почти нуль, но для девчонки - романтика!
- Я прежде всего историк, - заявил я с апломбом, благо аудитория была далеко от ЛГУ и готова жадно внимать, - а кроме того, археолог. Для меня главным является научное значение моих находок, хотя кое-что я вынужден продавать, чтобы иметь средства к существованию.
Говоря, я наблюдал за реакцией слушателей. Народ реагировал по-разному. Слава с недоверием поглядывал на меня. Марина согласно кивала - кому, как не ей, было знакомо засилье на нашей старой квартире "древней рухляди", не находившей сбыта, которую, как она считала, я копил исключительно из любви к истории. Ксения же с интересом развесила уши, для нее подобная тема была в диковинку.
- Настоящим археологом, - продолжал я, опустив на колено миску с остывающим супом, - археологом по призванию движет чисто научный интерес. Для него не существует моральных, финансовых и политических границ. Он живет там, где находятся предметы, могущие пролить свет на неразгаданные тайны древнего мира. Его не столько заботит настоящее время, в котором существует его тело, сколько давно минувшее, где живет его разум.
Его истинный, чистый, свободный от стяжательства интерес человеку непосвященному может показаться эгоистическим, но мы - археологи - это та категория людей, которая работает для самоудовлетворения, принося при этом неоценимую пользу всему обществу. Конечно, очень трудно бывает расстаться с древними раритетами, которые сам отыскал, добыл, отнял у земли и у прошлого своими собственными руками, перелопатив при этом тонны грунта.
Можно сказать, не нарушают законов те, кому посчастливилось работать на определенное государственное учреждение, например, Эрмитаж. Но есть и те, кто не пристроился, в силу каких-либо обстоятельств, и они становятся своего рода париями, нарушающими законы, но собирающими в своих квартирах огромные и прекрасные коллекции. Есть такие люди - от рождения изо всех сил их влечет к себе прошлое, - я перелил последние капли супа в ложку и проглотил, - и я - один из них!
- Какая у вас интересная жизнь, - зачарованно произнесла Ксения, а Марина с гордостью задрала нос.
- А что у нас на второе? - вопросил Слава циничным тоном.
- Ах да, - словно пробудилась ото сна Ксения и положила из казанка картофельное пюре с тушенкой.
С момента нашей первой встречи она здорово переменилась. Уставшая от одиночества медсестра уступила место успокоенной спутнице жизни обеспеченного мужчины, а теперь еще, вдобавок, околдованной причастностью к Процессу Познания Древних Тайн, которым ей теперь казались наши раскопки. Я тоже завелся, оседлав любимого конька, и чувствовал себя так, словно не микроавтобус откапывал, а могильник взламывал. Да и у Маринки взгляд затуманился - видно, вспомнила наши поездки. Один Слава невозмутимо шуровал вилкой.
Посотрудничав со мной, он составил какое-то свое представление, как добываются сокровища, ничуть на мои россказни не похожее. Хотя нет, приглядевшись, я понял, что и его слегка пробрало.
После обеда мы разлеглись на травке. Слава закурил. Купание сделало тело легким, и, перебивая голос разума, сердце гнало мысли о работе прочь.
Мышцы приятно ныли, а бессонная ночь давала о себе знать, делая шорох листвы все более убаюкивающим. Я сладко вздохнул.
- Вставай, - растолкал меня Слава.
Я с трудом поднял голову. Тень от деревьев сместилась в сторону, лицо горело, напеченное солнцем. Я сел и потер вспухшую физиономию.
- Два часа проспали, - недовольно пробурчал Слава. Я огляделся, дамы куда-то исчезли, вероятно, чтобы нам не мешать. По их мнению, послеобеденный отдых был обязательной частью нашего рабочего распорядка. - Пошли. День не резиновый.
Я быстренько поднялся. День, в натуре, не резиновый, а успеть надо много.
Женщин мы обнаружили на берегу, где они устроили нудистский пляж. И правда, кого стесняться, все свои. Я взобрался на бугор, вытянул лопату и нехотя ткнул ею грунт. Копать стало лень. Вот почему я не люблю прерывать работу, на повторный рывок меня уже не хватает. Корефан, однако, собрался с силами и стал резвенько кидать глину.
Плеснула вода.
Так мы проковырялись до семи часов. Прежнего задора уже не было, и активность понемногу угасла.
От воды потянуло холодом. Слава остановился и поглядел на небо: - Вроде гроза собирается.
Опираясь на лопату, я с трудом разогнулся. Поясницу стало ломить. Плохой признак, завтра будет тяжелее.
- Где там твоя гроза?
- Вон, - показал рукой Слава.
Из-за леса на другом берегу выползало широкое темно-синее облако. В его почти черных недрах временами что-то посверкивало.
- Только грозы нам не хватало, - устало бросил я.
Туча шла прямо на нас.
- Пойдем в лагерь, вещички поможем собрать, чтобы не намокли.
Найдя подходящий предлог, чтобы оставить работу, мы вскинули лопаты на плечи и пошагали к стоянке. Спустившись в реку, я увяз в набросанной глине и зачерпнул сапогом воду.
- А, черт!
- Что случилось?
- Воды набрал.
- Ходил бы босиком, - пожал плечами Слава.
- Ревматизм, - сказал я.
В стойбище наши женщины, ни о чем не подозревая, курили у костра. В котле булькал ужин.
- Наработались? - спросила Марина.
