Лен Дейтон - Только когда я смеюсь
– Поставьте их себе на кровать, – посоветовал наш приятель.
– Но я не могу принять такой подарок, – пыталась сопротивляться я.
– Я настаиваю.
– Спасибо, – тихо сдалась я и поставила игрушки на пол, где они стояли, почти касаясь головами стойки бара, как парочка детей, ждущих, когда их наконец заберут домой.
– Приятно было с вами познакомиться, – заключил толстяк. – Вы придете еще на этой неделе?
– Может, заскочу завтра, – неопределенно сказал Сайлас.
– Меня зовут Эрик Добрый. Добрый по имени и по характеру. Иногда меня зовут Счастливчик Эрик.
– Вы счастливчик? – спросила я его. В конце концов, он же купил мне этих чудовищ.
– Друзья думают, что да, – ответил он, затягивая узел галстука с такой силой, будто хотел задушить себя. Затем отпустив галстук, он улыбнулся с облегчением. – Мои друзья считают, что такому простаку, как мне, должно невероятно везти, чтобы оставаться платежеспособным. – Он опять рассмеялся и радостно шлепнул Сайласа по руке. – Спросите меня в баре. Я всегда здесь. Если я буду наверху в своем кабинете, я спущусь к вам.
– Хоккей, – ответил Сайлас.
– Спасибо, что зашли, – поблагодарил толстяк. – Не забудьте игрушки.
– Не забуду, – пообещала я.
Я взяла их и вручила Сайласу. Сайлас кисло улыбнулся и пошел к выходу из бара, сопровождаемый всеобщим вниманием окружающих.
Получив пальто в гардеробе, Сайлас обратился к швейцару:
– Этот парень в баре, Берт, он что, новый член?
– Да, полковник, он здесь месяца два. А ведет себя, как хозяин, сэр.
– А что ты о нем знаешь?
– Видите ли, сэр, – сказал швейцар. – Мы с вами старые знакомые, простите, что напоминаю вам. – И он немного помолчал в нерешительности. – Он не тот парень, с которым такой джентльмен, как вы, может играть в карты. Вы понимаете, что я имею в виду, полковник Лоутер.
Сайлас сунул ему в руку скомканную фунтовую бумажку со словами:
– Конечно, понимаю, Берт. Конечно.
Швейцар Берт отнес игрушки в машину, поставил их рядом с водителем и отдал нам честь. Сайлас обратился ко мне:
– Счастливчик Эрик, да? Мелкий воришка.
– Откуда такая уверенность?
– Я их нюхом чувствую, – пояснил Сайлас. – И знаешь, есть такие с острым нюхом, которые и меня могут вычислить. Но ради приличия…
– О нет, милый, – возразила я.
Сайлас повел плечами, и какое-то мгновение мы оба молчали.
– В Честер, – приказал шоферу Сайлас, и его черный гладенький «роллс» мягко скользнул в ночь.
Я тронула Сайласа за руку, он наклонился и поцеловал меня.
– Ты счастлива? – спросил он.
– Прекрасно, – сказала я.
Мы миновали дворец Сент-Джеймс и повернули на Пиккадили. Стражи не было, но несколько маленьких окошек светились. Я пыталась представить себе, как там, внутри дворцовых апартаментов. Улицы блестели от мороси. У входа в Ритц стояли два полицейских, спокойно наблюдая, как хорошо одетый и изрядно пьяный человек пытался завладеть масляной лампой, освещающей дорожно-ремонтные работы. Он осторожно поднял ее, стараясь, чтобы пламя не задуло ветром, и держал ее высоко над головой, освещая себе путь. Полицейские не шелохнулись. Да и не стоило. Еще несколько шагов, и он попадет прямо к ним в руки. Светофор переключился, и наш «роллс» плавно двинулся вперед. Я пыталась разглядеть все происходящее через темное синее стекло, но так и не успела. Так много эпизодов оставалось без финала.
Я выпила слишком много виски. Я откинулась на сиденье и сквозь туман видела Сайласа во всем его великолепии. Его волосы слегка растрепались. На подбородке была та же ямочка, которая так соблазняла меня, когда я впервые встретила его почти ребенком.
– Мне так не хочется быть… тем, что мы есть сейчас, Сайлас.
Сайлас засмеялся:
– Все так.
– Я хотела сказать, что очень сожалею, что мы обманывали людей.
– Сегодня, может быть, и да, – возражал он. – Но что будет завтра, когда ты протрезвеешь и окажешься в холоде и без денег, чтобы оплатить гостиницу?
– И все равно я бы сожалела, – сказала я.
– Послушай, гусеничка, – убеждал меня Сайлас. – Я уже давным-давно живу на этом свете и единственное, что могу сказать тебе наверняка: нет в этом мире мужчины, женщины или ребенка, которые могли бы похвастать тем, что никогда никого не обманули. Младенцы улыбаются, чтобы получить поцелуй, девушки – чтобы получить норковую шубку, мужчины претендуют на империю. Ни одного, даю слово, ни единого, гусеничка.
Он взял меня за руку. Его ладонь была жесткой и холодной.
– У тебя никогда не бывает чувства, Сайлас, – поинтересовалась я, – что неплохо бы иметь свой дом? Кого-то, к кому ты возвращаешься. Что-то, кроме гостиничного номера. Там, где можно оставить ненужные вещи.
Я хотела, чтобы мое предложение прозвучало практично и без заинтересованности.
– База, ты имеешь в виду? – сказал Сайлас.
– Да, база.
– Нет, гусеничка. Никогда. Ни за что. Я странник, всегда был им. И боюсь, что меня уже ничто не исправит. – Он снова поцеловал меня. – А что, ты была бы счастливее, если бы имела такую базу?
– Нет, – согласилась я. – Конечно, нет. Я тоже странница, не забывай. Я никогда не осяду. Мне это претит.
Сайлас нежно погладил меня.
– Счастливчик Эрик, – презрительно сказал Сайлас.
Глава 12
Боб
Спайдер Коэн вернулся в мой номер через полчаса после того, как Сайлас украдкой выскользнул из комнаты.
– Привет, Спайдер, – сказал я.
– Я принес воду со льдом и медицинский спирт. Тебе нужно положить холодный компресс, а то завтра тебя мать родная не узнает.
Я взял у него миску, отжал полотенце и накрыл им лицо.
– Вот так-то, сэр, – удовлетворенно кивнул он.
– Брось этого «сэра», Спайдер. Надеюсь, ты не забыл наш «отдых» в Шрабсе? Мой блок Б и твой красный отсек.
– Прекрасно помню. Тюрягу при всем желании не забудешь. Мне не хотелось смущать тебя, вот и все.
– Ты имеешь в виду Лиз и моего босса, Сайласа Лоутера? Он головастый мужик, бригадир-танкист. Классный парень.
– Ага. Это хорошо, Боб.
– Ради бога, извини, Спайдер. Я бы не поступил так с тобой. Честное слово. Мы с ним очень разные… Ну, знаешь, вместе работаем… Он самый старый в мире малолетний правонарушитель, – засмеялся я.
– Знаю, Боб. Я сразу усек, когда вы только прибыли. Ты стал действительно первоклассным жуликом. Точно, первоклассным.
– Это что, так заметно, да?
– Здесь поработаешь – наловчишься держать нос по ветру.
– Ага, ясное дело.
– Твой шеф… У него что за статья?
– Сайлас? В тюрьме? Да ты что, старина! Он настоящий фраер. Хэрроу, Оксфорд, Королевские вооруженные силы, Аламейн и прочее.
– И как он занялся этим?
– Крутился в армии. Он был в Германии в сорок пятом. Сделал уйму денег. А после дембеля уже не мог обойтись без роскоши.
– Да, он похож на человека, который ни в чем себе не отказывает. И эта его курочка тоже ничего себе.
– Ты прав.
– Да и ты, Боб, не прогорел. Тебе нравится такая жизнь?
– Нравилось, пока не получил по куполу, – ответил я. – По сути дела, это игра. Мне она до сих пор подходила, но я давно знал, что всему приходит конец. Сайласа это устраивает, но мне нужно что-то более надежное, более достойное. Ты понимаешь, о чем я говорю, Спайдер?
– Там хорошо, где нас нет, – усмехнулся Спайдер. – Возьми-ка глотни.
Он вытащил из кармана флягу и, тщательно обтерев горлышко, протянул ее мне. Он еще не совсем избавился от привычек, приобретенных в Шрабсе. Я предложил:
– В соседней комнате есть кое-что.
– Пей мое.
– Ладно, – согласился я и сделал глоток.
– Хорошо, правда? Официант по вину мой приятель. У меня классные друзья, Боб.
Я выпил еще и сказал:
– Ты попал под амнистию?
– Три года я отбыл, без четырех дней. И больше не хочу.
– Что это значит? – спросил я. – Так говорят бандиты, когда на них идет полдюжины лягавых с автоматами.
– Я правильный. До ужаса правильный. Много работаю, живу на зарплату, и шурин у меня полицейский.
– Да брось ты.
– Правда, провалиться мне на этом месте. Мой шурин почти мусор, он тюремщик.
Я дико расхохотался, а он продолжил:
– Помнишь мою сестренку, Этель? Милый такой ребенок, блондиночка. Длинные прямые волосы… Красотка.
– Кто же ее не помнит! Она навещала тебя каждую неделю. Единственная красивая птичка, которая залетала в нашу зону.
– Верно. Так вот, приезжает она меня навещать, как только у нее получится. Привозит мне нюхалку, сласти и иногда мамкин пирог. Прелестная крошка. А ехать ей издалека, из Балама. Но она не пропускает случая, все ради меня, ради меня – все. Знаешь, бывает мамка сидит и бурчит: «Получи то, что заслужил, Сидни»…
– Так это и есть твое настоящее имя – Сидни? – перебил его я.
