Екатерина Гринева - Верный рыцарь, или Ужин в городе миллионеров
Он подошел ко мне и наотмашь ударил по лицу. Охнув, я схватилась за щеку.
– И это только начало, сучонка! Не думай, что ты обведешь меня вокруг пальца? Колись: что ты хочешь от меня узнать? Только, – он поднял вверх указательный палец, – не вздумай врать. Будет только хуже. Намного хуже.
Меня тошнило. Он схватил меня за волосы и оттянул голову назад.
– Ну что?
Я изо всех сил ударила его локтем в живот. Он слегка поморщился и ударил мне кулаком под дых. От боли я согнулась пополам.
– Я не хочу тебя калечить сейчас и сию секунду. Мне нужна информация. Первое – что ты знаешь? Второе – кто, кроме тебя, знает обо всей этой истории? И третье – зачем ты все это затеяла? Я хочу знать ответы на эти три вопроса. Чем скорее ты ответишь, тем лучше. Это в твоих интересах. В противном случае… – он замолчал, а потом устремил на меня ледяной взгляд. – Ты пожалеешь о том, что затеяла со мной игры в молчанку.
Он отошел и налил себе в стакан виски. Залпом выпил его. Я молчала, ощущая противную липкую дрожь. Я понимала, что назад пути нет и вряд ли Керкозов отпустит меня живой. Если бы Макс знал, где я.
– В общем, так. Времени у тебя не так уж и много. Я даю тебе на размышления ровно сутки. – Керкозов посмотрел на наручные часы. – Можно сказать, что отсчет времени начался.
Он достал сотовый из кармана и набрал номер.
Я услышала шаги на лестнице и сжалась. Это был мой конвоир – двухметровый громила со шрамом над верхней губой.
– Вить! Тащи ее в кубрик. Я сейчас спущусь. И забери у нее сумку.
Громила схватил меня за руку и пнул в спину.
– Иди впереди. Но без фокусов.
Так мы и поднялись наверх, а потом меня втащили в узкую комнату-пенал и швырнули на пол. И здесь я услышала шум мотора – яхта удалялась от берега. У меня невольно брызнули слезы злости на саму себя. Так глупо, бездарно попасться в лапы этого отморозка! А все мое несносное упрямство, желание доказать, что со своими проблемами я могу справиться сама. Доказала…
Дверь распахнулась, и снова вошел Керкозов. Он подошел ко мне, и я не успела ничего сказать или отодвинуться от него на расстояние, как он ловко сковал мои руки наручниками и привинтил их к трубе, которая шла по правой стене.
– Так будет лучше, – усмехнулся он.
– Я… не смогу сесть! – выдавила я.
– Постоишь.
Дверь захлопнулась, и мужчины ушли.
Я повернула голову и чуть не уткнулась лицом в стенку. Слезы текли по лицу, и я шмыгала носом. При всем желании утереть слезы я не могла, и вообще стоять было жутко неудобно. Это был особый вид пытки и, как меня предупредили, это только начало. Но я прекрасно понимала: если я расскажу правду, шансы на спасение у меня будут нулевые. Я могу выторговать себе отсрочку во времени, только если буду водить их за нос. Но ведь Керкозов предупредил, что дает мне на раздумья один день. И это так мало… Мои мысли путались. И я поняла: как глупо умереть вот здесь, на яхте, только из-за своего гонора и характера.
Но похоже, что выхода у меня нет. Судя по шуму, мы идем в открытое море. А там меня могут выбросить за борт или сначала пристрелить, а потом выкинуть. Вариантов много. И все они один хуже другого.
Волосы упали мне на лицо, и я тряхнула головой, откидывая их назад. Макс, наверное, уже вернулся домой и обзвонился на сотовый, разыскивая меня. Если бы он только знал, где я сейчас нахожусь, наверняка припечатал бы меня крепкими словами. Но я поймала себя на мысли, что мне все равно – пусть ругает меня почем зря, пусть будет со мной холоден или надменен, пусть мы будем вечными друзьями… если бы мне дано было повернуть время вспять, я бы ни за что не пошла против Макса. Сидела бы как миленькая дома и не рыпалась. Хотя толку в моих рассуждениях сейчас никакого нет; все эти если бы да кабы остались в прошлом. А нахожусь в суровом настоящем, и ждет меня не менее суровое будущее…
Беспросветная темнота, в которой я оказалась, была наполнена моим страхом и тревогой. Щека, которую ударил Керкозов, распухла и горела, в животе пульсировала боль, тупая, ноющая. Эта боль глушилась тревогой. Мне не надо было так самонадеянно рассчитывать на себя! Я была просто обязана предупредить Макса, куда я иду.
Через какое-то время появился громила и отстегнул мои наручники.
– Сейчас еду принесу.
– Я хочу в туалет.
– А, это?.. Ну, захвачу ведро. Этого достаточно? – издевательски спросил он. Повернувшись ко мне спиной, он ушел. А через несколько минут на лестнице снова раздались шаги, и я подобралась. Появился громила с миской еды и железным ведром. Он с грохотом поставил ведро на место и ткнул мне чуть ли не под нос миску.
– Ешь!
Я мельком глянула на миску. Что-то слипшееся и белое. Похоже на вчерашние макароны.
– Я не хочу есть, – пробормотала я. – Мне бы попить.
Ни слова не говоря, бандюхай повернулся и ушел. Его тяжелые шаги буквально впечатывались мне в мозг.
Я села на ведро и опорожнилась. Миску демонстративно поставила у входа. Есть эту баланду, несмотря на голодное урчание в животе, было выше моих сил. Интересно, они приготовили ее специально для меня? Или они сами едят это?
Открывая дверь, бандит едва не наступил на миску.
– Чего ты поставила ее сюда, бля?
– Чтобы вы забрали. Мне эта еда не нужна.
Он усмехнулся и сплюнул.
– Другой не будет.
– И не надо.
Он забрал ведро и ушел. Опустившись в углу на пол, я незаметно задремала. Мне снились запутанные сны, в которых я от кого-то убегала и кричала, призывая на помощь. Я мчалась по длинному нескончаемому лабиринту и видела впереди свет. Но потом он гас, и я снова оказывалась в темноте…
Дверь распахнулась от удара ноги Керкозова. Его взгляд метал гром и молнии.
– Это что такое? – заорал он, потрясая в воздухе мобильным. – Кто тебе тут названивает без конца? А потом послал эсэмэску: «Я знаю, где ты. Макс».
Я невольно усмехнулась. Это была чистая бравада в духе Макса. Или он таким образом сигнализировал моим врагам, что они у него на мушке? Тогда элементарный расчет в его действиях есть.
– Это мой друг. – Я старалась, чтобы мой голос не дрожал, а звучал четко и громко. – Я сказала ему, что отправилась к вам на яхту. Так что он в курсе моих передвижений. Он – журналист, – прибавила я.
Керкозов подошел ближе. Я сжалась. Я подумала, что он снова ударит меня или схватит за волосы с такой силой, что у меня выступят слезы. Он молча смотрел мне в глаза, ожидая, что я первая отведу взгляд. Но я смотрела ему в глаза, хотя от этого безмолвного поединка у меня неприятно покалывало в затылке и ломило виски. Однако я прекрасно понимала: если я отведу глаза первой, то меня автоматически запишут в лгуньи со всеми вытекающими отсюда последствиями.
– Ты не врешь? – полувопросительно-полуутвердительно сказал Керкозов.
– Нет. Это правда.
– И как далеко зашел этот журналюга? Говори! – прошипел он.
– Он знает, что я у вас, и будет меня разыскивать. Обязательно. Он знает вашу яхту и вас.
На лице Керкозова отразился сложный мыслительный процесс.
– Хорошо! – наконец выдохнул он. – Ты все расскажешь по порядку. А потом вызовешь своего журналиста сюда. Ясно? – Он навел на меня указательный палец наподобие пистолета. – Я выражаюсь понятно?
Я кивнула. Получается, что я своими руками приготовила ловушку для Макса. Ну и ну! Мои мозги лихорадочно заработали. Но вместе мы что-нибудь придумаем. Или нет?.. Тогда и смерть у нас будет одна на двоих. Звучало все это как-то по-дурацки. И я едва не хихикнула, хотя поводов для шуток было очень мало.
Мой мучитель ушел, а я перевела дух. Я еще не знала, правильно ли я поступила, втравив в эту историю Макса. А я еще хотела обойтись без его помощи! А получается, что без Макса я никуда, как бы ни хорохорилась. Я отвела рукой волосы назад и увидела, как дрожат мои пальцы. Черт! Мне нужно успокоиться. Холодная и ясная голова – вот что требуется мне сейчас в первую очередь. Иначе я не смогу сочинить правдоподобную байку, какую ждет от меня Керкозов. И она должна быть как можно убедительней. Где-то я читала, что лучшая ложь – это та, которая смешана с правдой или в которой правда хотя бы частично присутствует. Тогда ложь производит более выгодное впечатление и подкопаться к ней труднее, чем к умело сконструированному вымыслу.
Свет ударил мне в глаза, и я прищурилась. Напротив меня стоял Керкозов и светил фонариком.
– Выходи, есть разговор! – кратко скомандовал он.
Я поднялась с пола и прикрыла глаза рукой.
– Уберите фонарик. Он слепит мне глаза.
Керкозов опустил фонарик и качнул головой:
– Пошли!
Я опять оказалась в той самой роскошной гостиной, в которой была вчера. Судя по всему, было утро, и всю ночь я провела в своей каморке.
В дверях стоял громила. Керкозов встал подальше – у стены. Они обменялись взглядами, и охранник ушел. Когда мы остались одни, Керкозов махнул рукой.
– Садись!
Я осторожно опустилась в мягкое кресло и выжидательно посмотрела на него.
