Карина Тихонова - Дневник его любовницы, или Дети лета
— Конечно! — ответил я радостно. Разборки кончились. — Страшно рад тебя видеть!
— Да ты что?! — не поверила Сашка.
— Рад!
— А ты помнишь, когда мы виделись в последний раз?
Я напрягся. Черт, давал же себе слово записывать дату последней встречи! Женщины почему-то придают таким вещам большое незаслуженное значение!
Дата не вспомнилась, и я виновато почесал затылок.
— Давно, — ответил я обтекаемо.
— Давно, — согласилась Сашка. — Ровно три недели назад.
— Да ты что? — искренне изумился я.
— Как время-то бежит! — насмешливо пропела Сашка и двинулась к дому. Я потопал за ней.
— Поесть дашь? — спросила Сашка по дороге.
— Ох!
Я хлопнул себя по лбу и побежал назад, к машине.
Следующие полчаса я разгружал багажник «нивы», распихивал продукты по полкам и готовил ужин. Сашка развалилась на диване в моем кабинете и читала какой-то дамский журнал, привезенный с собой из города. «Никакого уважения к старшим», — подумал я сердито. Так и сказал ей, спустя пятнадцать минут, когда Сашка сидела за накрытым столом и поглощала приготовленный мной ужин.
— Глеба на тебя нет!
Сашка проглотила кусок жареной рыбы и посмотрела на меня проницательными глазами.
— Значит, это он тут с тобой тут два дня куковал?
Я поперхнулся. Женщины, как кошки, обладают тонким нюхом на некоторые вещи.
Обсуждать события прошедших дней мне совершенно не хотелось, поэтому я торопливо перевел разговор в безопасное русло.
— Как продвигается твой роман?
Сашка положила вилку и заглянула мне в глаза:
— Я смотрю, ты попал в серьезную переделку, — сказала она сочувственно.
— С чего ты взяла? — ненатурально удивился я.
— С того, что ты интересуешься моим творчеством только в исключительных случаях, — ответила Сашка.
Я тоже аккуратно пристроил вилку на тарелку, не выдержал и засмеялся:
— Слушай, ну ты и ведьма!..
— А ты не юли, — посоветовала Сашка. — Я не маленькая. Не хочешь об этом говорить, так и скажи.
— Я не хочу об этом говорить, — повторил я.
— Принято! — ответила Сашка. Доела все, что было на тарелке, и предупредила:
— Посуду мыть не буду. Не рассчитывай.
— Да я как-то и не рассчитывал, — ответил я уныло.
Собрал грязную посуду и сгрузил ее в раковину. Все же есть своя прелесть в теории Глеба об уважении к старшим!
Вечер прошел мирно. Я рассказал Сашке о странной женщине по имени Наталья Ивановна. Сашка тут же загорелась:
— А можно мне посмотреть дневник?
— После меня, — ответил я твердо.
— Но почему? — не поняла Сашка. — Там, что, фамильные секреты?
— Пока не знаю, — ответил я. — Сначала сам разберусь, потом тебе покажу. Договорились?
Сашка немного надулась и не ответила.
Я уселся за компьютер. Разбирать семейные архивы в присутствии другого человека мне не хотелось. Завтра. Все завтра.
За вечер я сделал десять страниц, что, в общем, не так плохо. Выключил машину и потянулся.
— Умаялся, — сказала Сашка с фальшивым сочувствием.
— Ага, — согласился я.
— Бедняжка.
Я засмеялся и вылез из-за стола.
— Слушай, — отбрасывая лицемерное сочувствие, спросила Сашка, — почему ты работаешь на этом техническом пенсионере? Насколько я знаю, у тебя есть вполне приличный ноутбук. Нормальная современная машина, можно с собой перевозить из Города на дачу и наоборот…
Я погладил старенький монитор.
— Ты же знаешь, я привязываюсь к старым вещам, — сказал я.
Сашка задумчиво кивнула:
— Лет через десять то же самое ты скажешь обо мне.
— Не скажу, — пообещал я.
— Значит, подумаешь.
«Через десять лет, девочка моя, ты будешь замужем за каким-нибудь небедным парнем современной конфигурации, — подумал я. — А я останусь в твоем далеком нелюбимом прошлом. Вряд ли ты напишешь роман, который мой издатель сочтет достойным внимания публики. Ты обидишься за это не на него, а на меня, и уйдешь прочь. И правильно сделаешь: что с меня взять? Так должно быть, и так будет».
— Вот сейчас ты подумал обо мне какую-то гадость, — сказала Сашка, наблюдая за моим лицом.
Я подошел к ней и поцеловал ее в лоб.
— Девочка моя! — сказал я с чувством. — Я не способен думать о тебе гадости!
— Докажи! — потребовала Сашка.
— Чем?
— Покажи мой роман издателю.
Я вздохнул. Практичная особа, ничего не попишешь.
— Ты скоро его закончишь? — спросил я.
Сашка оживилась:
— Что, неужели покажешь?
— Сначала сам прочту.
— А потом покажешь?
— Покажу, покажу, — смирился я.
Сашка в волнении хрустнула пальцами.
— Через неделю закончу, — пообещала она.
Я кивнул и отправился в сад.
Черт, ну почему я такой слабохарактерный?! Все-таки вырвала из меня нужное обещание! Ведь знаю, что ее последний роман, наверняка окажется ненамного лучше предыдущих!
Я тяжело вздохнул и покачал головой. Ничего не поделаешь. Слабый я человек. Очень слабый.
Утром после завтрака Сашка заторопилась домой.
— Постараюсь закончить роман побыстрей, — объяснила она мне.
— Давай, — согласился я вяло.
— Ты не раздумал?
— Саш, я покажу твой роман, — ответил я. — Но за результат не ручаюсь.
Таким образом, я попытался немного сбить волну эйфории, которая овладела Сашкой со вчерашнего вечера. Но видимых результатов не добился.
Сашка чмокнула меня в щеку, прыгнула в такси, которое я вызвал из Города, и машина унеслась прочь. Я едва успел расплатиться с водителем.
Я вернулся на дачу. Прошелся по дому, собрал грязные вещи и сунул их в стиральную машину. Достал из кладовки моющий пылесос и прошелся по дому с тщательной генеральной уборкой. «Нужно нанять домработницу», — подумал я, очищая ковер от песка, неизвестно как туда попавшего. Впрочем, вру. Песок притащил я сам, на подошве своих кроссовок.
В общем, полдня я потратил на то, чтобы навести в доме порядок. После этого немного покопался в саду, срезал несколько роскошных розовых бутонов и принес их в дом. Поставил цветы в красивую хрустальную вазу и водрузил ее на свой письменный стол. Воздух в комнате тут же наполнился благоуханием.
Я уселся за компьютер и, не отрываясь от него, просидел остаток дня. Тридцать не тридцать, но двадцать страниц я сделал легко, почти не напрягаясь. Отдохнувшие мозги выдавали текст играючи, пальцы бегали по клавиатуре со страшной скоростью, почти без остановок. «Всегда бы так», — подумал я, заканчивая главу.
Но всегда так не получалось. Иногда выдаются дни, которые я называю «кризисными». В эти дни я сажусь перед светящимся монитором, изредка выбиваю одним пальцем какую-нибудь букву русского алфавита, а в голове царит торичеллиева пустота. Иногда дисциплина берет вверх, мозги постепенно разгоняются, и я способен выдать страниц десять почти полноценного авторского текста. Но иногда ничего подобного не происходит, несмотря на все мои усилия. Экран остается молочно-нетронутым, я выключаю компьютер и ложусь спать с ощущением некоторого ужаса в душе. Как сказал Стивен Кинг: «Больше всего боюсь проснуться утром, и обнаружить, что я пуст. Что в голове нет ни одного сюжета». Да, пожалуй, это и моя самая большая писательская фобия. Но следующий день после творческой импотенции обычно приносит хороший урожай, и я успокаиваюсь.
Еще я терпеть не могу что-то переделывать в готовой книге или что-то дописывать в нее. Особенно, когда уже начинаю новый роман. Как-то раз мой издатель попросил меня сделать небольшую вставку в законченную книгу. Я промучился несколько дней и бросил. Ничего не получилось. Абсолютно ничего. Новый текст получался похожим на грубую заплату, сделанную неумелыми руками, и резко контрастировал с общим литературным языком. Я понял, что ничего у меня не получится, потому что в голове уже занозой сидел новый сюжет, который я начал переносить на компьютерное поле. Язык старого романа остался в прошлом. Больше меня издатель о вставках и дополнениях никогда не просил. Понял, что это невозможно.
Я добил страницу, отодвинул клавиатуру и сладко потянулся с чувством исполненного долга.
— Вот и умница, — сказал мой любимый старый «пентюх». — А ты расстраивался… Ты еще ого-го! Ты еще всем покажешь!
Я рассмеялся, придвинул к себе вазу с розами и понюхал цветы. Одуряющий запах. Минуту просидел, не отрываясь от огромных желтых бутонов, потом встрепенулся и вышел из комы. Вырубил машину, пошел на кухню и приготовил себе легкий ужин. Неторопливо поужинал, наслаждаясь одиночеством, после ужина прогулялся по даче, немного пофилософствовал, сидя с бокалом хорошего вина на любимой скамейке под яблоней. Хорошо! Что ни говори, люблю быть один!
Вернулся в дом, принял ванну и улегся спать. Заснул легко, чувство исполненного долга отключило все негативные эмоции. Снилось мне что-то необременительное, как голливудская мелодрама, но вдруг в сон ворвался звук, от которого трусливо замерло сердце.
