Энн Грэнджер - В дурном обществе
Сегодня возле приюта кипела жизнь. Видимо, уже после меня у них побывали другие гости. В отличие от моего ночного маньяка этот не удовлетворился лишь тем, что вздыхал у них под дверью. Он выбил ее целиком, и теперь она стояла, прислоненная к стене. Плотники меняли деревянную филенку. Кроме того, бритоголовый стекольщик с татуировкой на затылке в виде паутины вставлял в окно разбитое стекло. Надолго ли? Наверное, косметический ремонт в приюте Святой Агаты — занятие постоянное, как покраска знаменитого моста Ферт-Бридж, который соединяет Эдинбург с северо-восточной частью Шотландии. Как считается, покраска моста продолжалась непрерывно с тех пор, как мост был построен в 1890 году.
На тротуаре стоял транзистор, откуда гремела поп-музыка; в сочетании с грохотом молотка, скрежетом пилы и громкими разговорами рабочих, которые обсуждали недавний футбольный матч, получился настоящий бедлам.
Так как пройти мимо плотников я не могла, пришлось остановиться рядом и крикнуть:
— Простите!
— Да не за что, дорогуша, — отозвался плотник помоложе в лиловом комбинезоне — бугристые мускулы, ощутимый запах пота и грязноватые светлые локоны, перевязанные обрывком ленты.
— Не перестает надеяться, — подмигнув, заметил его пожилой напарник. — Тебе надо сюда пройти, да?
Да, соображал он быстро! Я в самом деле поднялась на крыльцо — значит, скорее всего, хотела попасть в приют.
— Что стряслось? — участливо спросил Лиловый Комбинезон. — Твой старик съездил тебе по уху?
— Я только навещаю подругу, — объяснила я, надеясь, что он заткнется, и бочком-бочком пробралась мимо них.
Музыка умолкла; послышалось бормотание ведущего. Бритоголовый стекольщик очень немелодично запел, сообщая миру, что обожает выдувать пузыри.
— Тебе там не понравится, — доверительно сообщил мне пожилой плотник. — Там одни психованные дамочки.
— А я бы не возражал, — вздохнул Лиловый Комбинезон.
— Он вообще сексуально озабоченный! — прокричал с подоконника болельщик команды «Уэст-Хэм».
Лиловый Комбинезон спорить не стал.
— А кто не озабоченный? — философски заметил он.
Я оставила их за беседой; мне удалось протиснуться в прихожую.
Дверь в столовую оказалась закрыта, как и дверь слева от меня. Зато дверь справа с надписью «Канцелярия» была приоткрыта; оттуда доносился стук пишущей машинки. Я просунула голову внутрь.
Как я и надеялась, сегодня утром дракониха в рыжем парике сменилась. За столом сидела женщина добродушная, но простоватая, в шелковой блузке, обвислой юбке и… ну да, с лентой на голове, которая плотно охватывала выцветшие светлые волосы. Увидев ее, я мигом сообразила, как лучше себя вести. Не зря же я получила хорошее образование! Правда, до сих пор еще не сумела им выгодно воспользоваться, но это не важно.
— Ужасно неприятно вас беспокоить… — начала я, застенчиво улыбаясь.
— Что вы, что вы! — бодро ответила женщина. — Пожалуйста, входите и садитесь. Секундочку, сейчас уберу… — Она смела со стула груду бумаг. — К сожалению, сегодня утром у нас тут настоящий бедлам.
— Ох да, — выпалила я. — Видела, что там произошло. Ужас!
— Не о чем беспокоиться, — заверила меня женщина. — Всего лишь небольшие неприятности. — Она понизила голос: — Очень громкая у них музыка!
Я села, сдвинув колени вместе, как меня учили.
— Я пришла сюда потому, что ужасно волнуюсь за свою подругу… за школьную подругу. После школы мы с ней виделись нечасто, но недавно случайно столкнулись на улице. Пошли вместе выпить кофе и разговорились, вы меня понимаете?
Женщина улыбалась и кивала, но смотрела настороженно.
Я вздохнула и затараторила:
— Мне показалось, что она не очень довольна жизнью. У нее появились проблемы с мужчиной, о которых ей не хотелось говорить. Но самое главное, что вскоре после нашей встречи она пропала. Я расспрашивала о ней всех общих знакомых, но ее никто не видел. Пробовала искать ее во всех местах, где она могла бы появиться, но безрезультатно. Вот почему я пришла к вам. Ее зовут Лорен Сабо. У нее длинные светлые волосы; в последний раз, когда я ее видела, на ней были джинсы, мешковатый свитер и лента, как у вас.
— Ах ты господи! — вздохнула моя собеседница. — Как вы понимаете, мы никому не говорим, как зовут наших постоялиц, и не рассказываем о них. Не имеем права. У нас ведь все основано на взаимном доверии…
— О да! — Я горячо закивала. — То есть я никаких подробностей у вас и не спрашиваю! Просто немного успокоюсь, если узнаю, что моя подруга побывала у вас и что ей ничто не грозит.
— Что ж… я понимаю вашу озабоченность. Но дело в том, что…
В дверь постучали, и в кабинет просунул голову Лиловый Комбинезон.
— Вы в курсе, что у вас рама перекошена? — громко осведомился он.
Я про себя выругалась и попробовала телепатическим способом внушить ему, чтобы он убирался и как-нибудь сам починил искривленную раму. В конце концов, кто плотник — он или женщина-администратор? Но телепатия до него не дошла.
— Придется дверь подпилить, а то ничего не получится. Согласны?
Администратор забеспокоилась:
— Сейчас посмотрю! — Она повернулась ко мне: — Подождите меня, пожалуйста! Но… м-м-м… только не здесь. Сюда, прошу вас!
Она провела меня мимо Лилового Комбинезона. Тот по-свойски подмигнул мне и спросил:
— Ну как, дорогуша, все в порядке?
— Да, спасибо! — сухо ответила за меня моя спутница. Пройдя по коридору, она распахнула дверь столовой. — Вы не возражаете? — Она жестом велела мне войти. — Я сейчас вернусь! — обещала она и закрыла меня.
В столовой пахло протухшей водой, в которой варились овощи, и прогорклым жиром, смешанным с неприятным химическим ароматом, который производители дешевых моющих средств называют «лимонным». Я села за стол, гадая, что у здешних постоялиц сегодня на ужин, и радуясь, что мне самой не придется этим питаться.
Услышав скрип, я повернула голову. Дверь медленно приоткрылась. Я стала ждать. С той стороны послышался шорох; потом в столовую вошла девочка.
— Привет! — поздоровалась я.
— Что ты здесь делаешь? — подозрительно спросило дитя.
— Мне велели здесь подождать, — ответила я совершенную правду.
Мне показалось, что мое объяснение удовлетворило девочку, потому что она вошла и закрыла за собой дверь. На вид ей можно было дать лет девять; жесткие каштановые волосы стояли дыбом над круглым настороженным личиком. Девочка была одета в джинсовое платье-сарафан без рукавов, которое было ей велико, спущенные грязновато-белые носки и черные спортивные тапочки на резиновой подошве. Она вскарабкалась на стул во главе стола, положила локти на изрезанную столешницу и внимательно оглядела меня.
— У тебя синяков нет, — укоризненно заметила она, как будто я не сдала какой-то экзамен.
— Нет, есть, — возразила я. — Один на спине, а другой на плече. — Я закатала рукав, чтобы показать следы от пальцев шофера Сабо.
Видимо, мои травмы показались девочке недостаточно тяжелыми. Она презрительно фыркнула:
— Ерунда! Вот у моей мамы рука в гипсе. Ее сломал Гэри, мамин приятель.
— Очень жаль, — сказала я. — Как тебя зовут? Меня — Фран.
— Меня зовут Саманта, — с достоинством ответила девочка. — Меня назвали в честь Саманты Фокс.
— Красивое имя. Значит, вы с мамой попали сюда из-за маминого приятеля?
— Он мне никогда не нравился, этот Гэри, — призналась Саманта. — Мне нравился тот, который был до него. Его звали Гас. Он умел щелкать пальцами, вот так… — Девочка попыталась щелкнуть пальчиками, но, к ее огорчению, у нее ничего не вышло. — Жалко, что мама не осталась с Гасом. У него и работа была, и все такое.
Судя по всему, передо мной сидела будущая ведущая «колонки психолога» в бульварной газете. А может, она и права. Умение щелкать пальцами — уже своего рода достижение. В конце концов, не у всех так получается! Приплюсуйте постоянную работу, и я склонна согласиться, что мама Саманты поступила неразумно, уйдя от Гаса к свирепому тунеядцу Гэри.
Потом я вспомнила быстрый разговор между рабочими. Наверное, Гэри неотразим, как поп-идол, и, когда не избивает спутницу жизни до полусмерти, считается душой общества. Бедняге Гасу до такого далеко. В самом деле, какие у него достоинства? Сидит себе вечер за вечером у телевизора и щелкает пальцами, а потом идет на боковую, потому что ему каждое утро рано вставать на работу.
Я надеялась на одно: что Саманта все это запомнит, когда станет старше. Или, точнее, подрастет — потому что для своего возраста она повидала очень многое.
— Что ты здесь делаешь? — с хитрецой повторила Саманта. Я не была достаточно избита, чтобы в самом деле искать здесь убежища. Значит, явилась по другому делу.
Я покосилась на дверь. У женщины-администратора ушло много времени на то, чтобы урегулировать проблемы с плотниками, но это, возможно, мне даже на руку.
