Николас Блейк - Чудовище должно умереть
— Чепуха, — решительно заявила Джорджия. — Мне понравилась эта девушка. У нее есть воля и сила духа. Яд не оружие женщин, как любят говорить, это орудие трусов. Лена же слишком решительный и смелый человек, чтобы воспользоваться ядом: если бы она хотела убить Рэттери, она разнесла бы ему голову, зарезала бы его или что-нибудь в этом роде. Она никогда не убила бы человека, не находясь в состоянии гнева. Поверь мне на слово.
— Готов считать, что ты права. А теперь скажи-ка мне вот что. Почему Феликс так резко обходится с ней? Почему он не рассказал ей о дневнике, как только был убит Рэттери? И почему он решил выступить с этой историей перед нами с тобой?
Джорджия откинула со лба темные волосы, в этот момент она была похожа на умную, встревоженную обезьянку.
— Его спасение в количестве слушателей, — сказала она. — Он не решался ей довериться, потому что тогда она поняла бы, что он только использовал ее — во всяком случае, сначала — как ничего не подозревающего соучастника убийства, которое он намеревался совершить. Он очень чувствительный человек, а это означает, что он понимал, как искренне она в него влюбилась, и не хотел ранить ее чувства, дав ей понять, что только воспользовался ею. Я бы сказала, что он относится к тому особенному типу моральных трусов, которые больше всего терпеть не могут оскорблять людей, не столько опасаясь задеть их чувства, сколько из желания защитить свои собственные. Он не выносит смущающих эмоциональных сцен. Вот почему он ухватился за возможность рассказать все Лене в нашем присутствии: оно могло оградить его от немедленных последствий — всех этих слез, упреков, объяснений, уверений и всякого такого.
— Ты думаешь, он ее не любит?
— Не уверена. Кажется, он пытается убедить в этом ее… или себя. Лучше бы он мне не нравился, — вне всякой последовательности заявила Джорджия.
— Почему?
— Ты заметил, как он необыкновенно хорошо относится к Филу? Он по-настоящему предан мальчику, и Фил смотрит на него с обожанием, как индейцы на Великого Белого Отца. Если бы не это…
— Ты бы с легкой совестью подозревала Феликса в самом страшном, — заключил вместо нее Найджел.
— Хотелось бы, чтобы ты не вытаскивал у меня изо рта слова, которые никогда там не были! — возмутилась Джорджия. — Прямо как фокусник с золотыми часами.
— Ты смешная. Ты прелесть, и я тебя очень люблю, и это чуть ли не в первый раз ты сказала мне ужасную ложь.
— Нет.
— Ну, тогда не в первый раз.
— Это была не ложь.
— Ладно, не ложь. Как тебе, если я немного почешу твой затылочек?
— С удовольствием. Если только у тебя нет других дел.
— Есть только дневник, который я должен сегодня же прочесть. Я загорожу лампу и сяду читать, когда ты ляжешь. Кстати, нужно как-нибудь устроить тебе встречу со старой миссис Рэттери. Это стопроцентная Баба-яга. Я был бы доволен, если бы обнаружил у нее какие-либо мотивы отравить Джорджа.
— Я слышала о матереубийцах. Но детоубийцы встречаются гораздо реже.
Найджел пробормотал:
О, боюсь, вы отравлены, лорд Рэндел, сын мой!
О, боюсь, вы отравлены, мой прелестный мальчик!
— О да! Я отравлен; мама, скорее приготовьте мне постель,
Потому что я ранен в сердце и вынужден лечь!
— Но это сделала молодая женщина лорда Рэндела, я думаю, — сказала Джорджия.
— Это он так думал, — зловеще сказал Найджел.
8— Хотелось бы мне найти эту бутылку, — сказал инспектор Блаунт, когда на следующее утро они с Найджелом направлялись к гаражу. — Если ее спрятал кто-то из домашних, она не может быть очень далеко. После того как с Рэттери случился первый приступ, никто из них дольше чем на несколько минут не удалялся из поля зрения остальных.
— А как насчет мисс Лаусон? Она сказала, что довольно долго висела на телефоне. Вы это проверили?
— Проверил. Я составил карту, где указано, что делал каждый из них сразу после обеда до того момента, как прибыла полиция и они оказались под наблюдением, и сверил между собой все их заявления. Были моменты, когда любой из них мог выскочить в столовую и убрать бутылку, но ни у кого не было возможности унести ее далеко от дома. Ребята Колесби обшарили весь дом, сад и ближайшие окрестности в радиусе нескольких сотен ярдов: бутылка не обнаружена.
— Но точно ли, что Рэттери регулярно принимал этот тоник? Что известно относительно пустых бутылок?
— Их забрал мусорщик в середине прошлой недели.
— Похоже, вы откусили довольно порядочный кусок, — добродушно заметил Найджел.
— Угу. — Блаунт снял фетровую шляпу, промокнул лысину платком и снова старательно водрузил ее на голову.
— Вы избавили бы себя от многих проблем, если бы прямо спросили Лену, куда она дела проклятую бутылку.
— Вы знаете, я никогда не унижаю свидетелей, — сказал Блаунт.
— Поразительно, что за это вас не убила молния. Самая бесстыдная ложь…
— Вы уже прочитали дневник?
— Да. Там есть несколько полезных моментов, вы так не думаете?
— Н-да-а, возможно. Похоже, Рэттери не слишком любили в семье, и, кажется, он ухлестывал за женой этого человека, Карфакса, которого мы сейчас увидим. Но имейте в виду, Кернс мог специально все это подчеркивать, чтобы перенести подозрение на кого-то другого.
— Не думаю, что «подчеркивал» уместное здесь слово. Он просто походя упоминал об этом.
— Ну, он же умный человек и не стал бы делать это слишком грубо.
— Но его замечания довольно легко проверить. Фактически у нас имеется достаточно свидетельств, что Рэттери был дьявольски жесток со своими домашними. Вместе со своей отвратительной матушкой он всех, кроме Лены Лаусон, превратил в безмолвных марионеток.
— Допускаю. Но вы полагаете, что он был отравлен своей женой? Или одним из слуг?
— Я ничего не полагаю, — несколько раздраженно сказал Найджел, — кроме того, что в своем дневнике Феликс отразил только голую правду о семействе Рэттери.
Остальной путь до гаража они шествовали в полном молчании. Улицы Сивернбриджа погрузились в полуденную дремоту; если бы его обитатели, болтавшие друг с другом в глубине своих живописных старинных и грязных переулков, знали о том, что проходящий мимо них с виду преуспевающий джентльмен на самом деле знаменитейший сыщик Скотленд-Ярда, они с легкостью скрыли бы свое любопытство. Даже когда Найджел Стрэнджвейс начал довольно громко напевать «Балладу об охоте», это не произвело сенсации — за исключением инспектора Блаунта, который болезненно поморщился и ускорил шаги. В отличие от Блаунта Сивернбридж привык к нестройным голосам, оглашавшим песнями его главные улицы, хотя обычно и не в столь ранний час: летом шарабан с путешественниками из Бирмингема каждый уик-энд поднимал такой шум, какого Сивернбридж не видал со времен войны Алой и Белой розы.
— Не прекратите ли вы этот ужас? — наконец не вытерпел Блаунт.
— Вы же не имеете в виду мое исполнение этой величайшей из баллад…
— Нет, именно это.
— Ну, не обращайте внимания. Осталось только пятьдесят восемь куплетов.
— Господи! — с отчаянием воскликнул несчастный Блаунт, совершенно не склонный к крепким ругательствам.
Найджел возобновил пение:
А потом в дубраве словно буря зашумела:
То борзые с двух сторон бросились к оленю…
— Ну, вот мы и пришли! — радостно воскликнул Блаунт, торопясь войти в гараж.
Внутри ожесточенно ссорились два механика с дымящимися сигаретами во рту прямо под плакатом с надписью «Курить строго запрещается!». Блаунт спросил хозяина, и их с Найджелом проводили в контору. Пока инспектор вел вступительную беседу, Найджел изучал Карфакса: невысокий мужчина, аккуратно одетый, совершенно неприметной внешности, его гладкое загорелое лицо было веселым и добродушным, что свойственно заядлым игрокам в крикет. Человек энергичный, но без амбиций, — подумал Найджел, — из тех, кто не рвется занимать видное общественное положение, простой, но обладает большим запасом душевных сил, имеет какое-нибудь хобби, может быть непризнанным экспертом в какой-либо неожиданной области знаний, отличный муж и отец. В нем даже невозможно предположить наличие какой-либо неистовой страсти. Но люди этого типа обманчивы, очень обманчивы. «Маленький человечек», когда восстает, обладает холодным бесстрашием мангуста: дом «маленького человека» обычно его крепость — защищая ее, он проявляет поразительное упорство и изворотливость. Например, его Роуда. Интересно…
— Понимаете, — тем временем говорил инспектор Блаунт, — мы запросили все аптеки в округе и сейчас… э… установлено, что ни один из членов семьи покойного ни в какой форме не приобретал стрихнин. Разумеется, его могли приобрести в более отдаленных аптеках, мы еще продолжим проверку в этом направлении, но предварительно должны предположить, что убийца позаимствовал некое количество отравы для крыс, которую вы храните у себя в гараже.
