Юлия Вознесенская - Благодарю за любовь
— Вы будете выступать как наш сотрудник?
— Нет, как частный детектив. Уже двое людей, а может, даже и больше, знают, что за несколько дней до смерти Виктор Гурнов обратился ко мне как к детективу с просьбой найти возможного убийцу, вот я и буду исполнять дело, порученное мне моим клиентом, только теперь уже искать убийцу, совершившего преступление. Так что можете ничего не говорить обо мне в полиции. И уж конечно, на этот раз я буду работать совершенно бесплатно!
— Вас не поймут в нашем ведомстве, но поступайте как сочтете нужным, графиня. Однако, если вам понадобится помощь полиции, вы получите ее в любой момент и в полном объеме.
— В таком случае воспользуюсь вашим любезным предложением сразу: постарайтесь выяснить, у кого прописан или живет гость из Советского Союза, из Ленинграда, Гурнов Иван Викторович. Погодите, я запишу вам это имя.
— Я позвоню вам сразу же, как только выясню его местопребывание, — сказал инспектор, поднимаясь с места и пряча листок с именем в портфель.
Проводив инспектора, Апраксина вернулась к столу, взяла конверт с фотокопиями и поднялась в свой рабочий кабинет на втором этаже дома. Там она разложила копии листков из записной книжки Гурнова и погрузилась в их изучение… Через час, разложив все бумаги на три стопки — важные, возможно важные и скорее всего вовсе не важные, она включила магнитофон с записью беседы с Виктором Гурновым и на протяжении нескольких часов слушала, размышляла, делала записи в блокноте. Около пяти часов позвонил инспектор и сказал, что в общежитии для беженцев из СССР и Восточной Европы проживает Иван Викторович Гурнов, попросивший политическое убежище в Германии.
— Большое спасибо, инспектор! Завтра я с ним встречусь.
Потом она взяла со стола фотографию Виктора Гурнова, но не мертвого Гурнова, а копию одной из фотографий, сделанных еще в Ленинграде: улыбающийся молодой Виктор на набережной Екатерининского канала, возле Львиного мостика; снимок был сделан в теплое время, на нем была белая рубашка с засученными рукавами, на которую падала тень от листвы какого-то большого дерева, кажется, тополя…
— Ну вот, Виктор, — сказала она задумчиво, — придется нам еще раз пройти всю вашу жизнь с самого начала. Только теперь мне о ней расскажут другие.
ГЛАВА 7
ИВАН
Апраксина подъехала к общежитию для переселенцев, расположенному на одной из новых улиц Юго-Запада, бывшей промышленной зоны; она уже бывала здесь, и не раз — по другим делам. Возле шестиэтажного здания-коробки было припарковано несколько автомобилей, в основном подержанных, а у самого входа прохлаждалась стайка молодых людей, явно ничем серьезным не занятых. Провожаемая их любопытными взглядами, Апраксина вошла в вестибюль, пустой, мрачный и чистый. Здесь тоже толпились люди, в прохладном прокуренном воздухе стоял приглушенный гомон, звучала иностранная речь, веяло настороженностью и тревогой. Слева от входа была выгорожена стеклянная будка, и в ней сидел охранник. Апраксина подошла и сказала в окошечко:
— Грюс Гот! Мне необходимо встретиться с господином Иваном Гурновым, комната тысяча тридцать четыре.
— Документ, пожалуйста, — коротко бросил охранник, не ответив на приветствие.
Апраксина протянула в окошечко свой паспорт. Охранник взглянул на него, отложил в стопку уже лежавших персональных документов и дал ей взамен серый талончик.
— Четвертый этаж, налево, — равнодушно сказал он и сделал отметку в большом раскрытом гроссбухе.
Апраксина пошла к лифту, но лифт не работал. Она медленно, с остановками на каждой площадке, поднялась своими ногами на четвертый этаж — по-русски на пятый, вошла в длинный коридор и отыскала в тесном ряду дверей нужный номер. Постучала. В ответ послышался стук как от падения чего-то тяжелого, затем быстрые шаги и звук поворачиваемого в замке ключа. Дверь распахнулась, и она увидела перед собой невысокого, но весьма крепко сбитого парня в джинсах и облегающей майке, под которой рельефно выступала впечатляющая мускулатура; майка была явно размера на два меньше, чем нужно. Темная челка, загар и небольшие усики делали его похожим на латиноамериканца. Он был бос.
— Я ищу господина Гурнова, — сказала Апраксина по-русски.
— Это я. Проходите, — буркнул молодой человек.
Апраксина вошла и быстро огляделась: в тесной комнате-пенале с одним окном не было лишней мебели, только двухэтажная железная кровать, стол и два стула, умывальник в углу и большой платяной шкаф, тоже почему-то железный. На нижней койке кто-то спал, свернувшись в позе эмбриона и натянув на голову одеяло.
Апраксина подождала, но хозяин не предложил ей садиться, и она сразу приступила к делу.
— Мне надо поговорить с вами, Иван Викторович.
— О чем?
— О вашем отце Викторе Николаевиче Гурнове.
— Что ж он сам не пришел, а прислал вместо себя вас, если уж узнал мой адрес?
— Он меня не присылал и адреса вашего он не знал: вы же не написали его в своем письме, которое приклеили ему на дверь. Кстати, почему?
— А вы как меня нашли? — спросил Иван Гурнов, проигнорировав ее вопрос.
— Очень просто — через полицию.
— Струсил, значит, папочка, раз в полицию обратился.
— Да, он был обеспокоен вашим появлением в Мюнхене…
— Ну и зря папаша беспокоился. Мне от него много не надо: помог бы из этой дыры выбраться, а там я еще семь лет без него проживу, не соскучусь. Так ему и передайте! И больше я к нему ходить не буду, у меня нет лишних денег на транспорт. Раз уж у него теперь есть мой адрес, пускай сам ко мне приходит. Мне надоело возле его дома околачиваться. А с вами я говорить не стану.
— Это почему же? Я друг вашего отца.
— Вот с ним и дружите, а ко мне не лезьте! — Он встал одной ногой на нижнюю койку и легко вскинул тело на верхнюю; лег, отвернулся к стене и тоже натянул на голову одеяло.
Апраксина отодвинула от стола стул и села. Через три минуты Иван Гурнов не выдержал.
— Вы все еще здесь, мадам? — Он свирепо уставился на нее, приподнявшись на койке. — Я вас не задерживаю! Можете идти к отцу и сказать ему, что адвокатов мне в отношениях с ним не надо! Пусть сам приходит. Или он меня боится?
— Ваш отец уже ничего не боится.
— Расхрабрился, значит. А что ж тогда подсылает вместо себя какую-то старуху?
— Я не «какая-то старуха» и даже не адвокат, я графиня Елизавета Николаевна Апраксина, а к вам пришла как частный детектив, к которому ваш отец обратился за помощью.
Нимало не беспокоясь о сне лежавшего внизу соседа по комнате, Иван Гурнов громко и глумливо расхохотался.
— Ой не могу, сейчас концы отдам от смеха! Графиня! Частный детектив! У вас что, крыша едет?
— С моей крышей все в порядке, позаботьтесь лучше о своей мансарде, юноша! — вмиг отреагировала на его эвфемизм Апраксина, хотя услышала его впервые.
— Я вот сейчас охранника позову, чтобы он вас отсюда вывел! — пообещал Иван Гурнов, одним прыжком и очень мягко соскакивая со своего высокого лежбища прямо на пол. — Сами уйдете или вас вывести?
— Мы пойдем вместе, — сказала Апраксина. — Только обуйтесь и оденьтесь потеплее. Возьмите с собой все документы, смену одежды, электробритву и туалетные принадлежности. Можете взять какую-нибудь книгу, вдруг там не будет книг на русском языке?
— Где это «там»? В тюрьме, что ли? Так у меня все в порядке, вы меня на испуг не возьмете!
— У вас — не знаю, а вот у вашего отца далеко не все в порядке. Поэтому он и обратился ко мне.
— Так вы что, в самом деле, как вы сказали, частный детектив? Так это отец со страху вас нанял? Ну, дает папаша! А помоложе никого не нашел? Или вы детектив на пенсии и подрабатываете на старость?
— В нашем деле, знаете ли, у старости есть свои преимущества — опыт, например. Так вы обувайтесь, обувайтесь… Не стоит беспокоить вашего соседа, мы пойдем и поговорим в другом месте.
— В полиции, что ли?
— Да что вы так сразу, Иван Викторович, — то охранник, то полиция!
— Это вы сказали про полицию и намекнули про тюрьму.
— В самом деле? Ну, это я сгоряча — как и вы. Нет, я предлагаю пойти в кафе, я тут знаю одно приличное местечко неподалеку. Вы ведь, как я догадываюсь, еще не завтракали?
— Не завтракал. А в кафе кто платить будет? У меня денег нет даже на сигареты, мы с напарником ходим на станцию бычки под платформой сшибать. Как раз у папаши хотел разжиться деньжатами, да не успел…
— Я вас приглашаю на завтрак.
— За меня женщины еще никогда не платили, я вам не папаша!
— Расходы такого рода в нашем деле считаются производственными. Мы позавтракаем, и я попрошу счет.
— А папочка его потом оплатит? Это мне подойдет! — Он заметно повеселел, быстро натянул черный свитер, размера на два больше нужного, обулся в новенькие китайские кеды и прихватил со стула потертую джинсовую куртку.
