Ноэль Калеф - Лифт на эшафот
Зачем она делает это?
Зачем он разрушает жалкое счастье Жоржа? «Я подлец, — думает он, — но живой!»
— Куртуа, — раздается голос следователя, — расскажите, пожалуйста, где вы с вашей любовницей провели эти две ночи?
— Простите?
— В каком месте вы были с мадам Журлье?
Он смотрит на Жанну. Она хочет заговорить, чтобы не позволить ему совершить оплошность. Что скажет он? В комнате воцаряется гробовая тишина.
— Я отказываюсь отвечать на этот вопрос.
Жанна вздыхает с облегчением. Следователь — с досадой.
— Послушайте, Куртуа. Вы хотели сберечь относительный покой семейного очага вашего шурина… Я, разумеется, понимаю причины, побуждавшие вас молчать, но на данном этапе следствия…
Вдруг Жорж поднимается с места и резко прерывает его:
— Это невозможно! Невозможно! Жанна! Ты не из тех женщин, кто способен на такое!
— Жюльен тоже не из тех людей, которые могут совершить подобное преступление! — быстро отвечает она.
— Но мы с Женевьевой все время были с тобой! Как, когда ты могла встретиться с ним?
Жанна, которую Жюльен помнил всегда такой строгой и честной, лжет опять, чтобы спасти его. Лжет с холодным безразличием, как будто всю свою жизнь порядочной женщины она только и мечтала вываляться в грязи.
— Вы с Женевьевой отправились искать Жюльена в субботу вечером.
— Простите, мадам, — вмешивается следователь, — убийство было совершено в ночь с воскресенья на понедельник…
— Они выходили еще, месье. Они были у секретарши Жюльена. Моя золовка считала, что у них роман.
Его уводят. Адвокат, который за все время не произнес ни слова, идет с ним.
— Все это не очень красиво, но… — произносит он шепотом с брезгливым видом.
В этот момент дверь кабинета следователя открывается, и до них доносится голос Жоржа, который не в силах совладать со своим гневом:
— Слышишь, негодяй, я не остановлюсь ни перед чем… Ни перед чем…
Кто-то захлопывает дверь; Жюльен вздрагивает. Адвокат договаривает:
— Ну, вот вы и выпутались…
Жюльен размышляет, лежа на койке, тщетно ищет объяснения. Разве что она его тайно любила, Жанна! Вот уж никогда не подумал бы… В трудную минуту, когда ему так нужна была помощь, именно Жанна протянула ему руку. Не Женевьева. Не одна из его любовниц. Только эта женщина пришла…
Она довольно интересная. Жюльен в мыслях строит заново свою жизнь вместе с ней. Она уйдет от Жоржа…
Но, испытывая чувство приятной усталости, он отказывается мечтать о своем будущем, чтобы вернуться к фразе, сказанной адвокатом: «…вот вы и выпутались».
Глава XX
А потом все сразу рушится. Жорж не сдается. Он допросил горничную, и та призналась, что мадам не выходила из дома.
Жюльену сообщил об этом адвокат.
— В конце концов несчастная призналась, что солгала ради вашего спасения, — говорит он, презрительно поджав губы. — Она даже сказала, что не была вашей любовницей. Но муж, конечно, ей не верит… Так или иначе, они никогда теперь не будут счастливы. Благодаря вам.
Сколько зла! Неужели, что бы ни предпринял человек, остается одно только зло!
Жюльен возвращается в свой кошмар. Его уводят, приводят, а двери вновь начинают хлопать. Теперь малейший шум — пытка для его нервов. Следователь злится на Жюльена за то, что усомнился в его виновности. Адвокат — за то, что не сможет с блеском выступить в его защиту.
Проводят следственный эксперимент. Жандармы удерживают на расстоянии любопытных. Когда под охраной появляется Жюльен, толпа освистывает его. Он спотыкается, жалобно лепечет:
— Клянусь вам, я даже не знал, что надо выезжать через ворота Майо, чтобы попасть в Марли.
На него надевают плащ, суют в руку револьвер.
Жюльена сажают в его машину, вытаскивают из нее. Голова у него раскалывается. Он должен сделать несколько шагов.
— Здесь, сюда… Стреляйте… Ну, стреляйте же!
Он подчиняется… Вытягивает револьвер перед собой…
— Теперь поворачивайтесь и бегите… Стойте! Вот тут пуля вас останавливает…
— Но попадания не было… Пуля едва коснулась…
Этот момент вызывает споры. Остановился ли он? Не остановился? Кто-то предполагает, что первый выстрел был сделан жертвой. Маловероятно. Что же он делал в этом месте с револьвером в руке? Теперь как будто на него бросается ее муж. Статист делает вид, что борется с Жюльеном, хватается за пуговицу плаща — все это похоже на какую-то жестокую игру. Следователь кричит:
— Ну что же вы не стреляете, Куртуа?
В полной растерянности Жюльен, как ребенок, изображает звук выстрела: «Паф! Паф!» Толпа в ярости шумит. Охранник хлопает дверцей трейлера. Жюльен кричит, падает, катается в истерике по земле. Эта нервная разрядка — его единственная самозащита.
— У него припадок эпилепсии!
— Надо чем-нибудь разжать ему зубы, чтобы он не прикусил язык.
Врач делает ему укол, и он погружается в тяжелый, не приносящий облегчения сон…
Его уводят, его приводят. Неужели это никогда не кончится?
Он боится дверей, весь сжимается, скрючивается, когда переступает порог, придерживает двери рукой, чтобы они не хлопали.
— Сегодня мы приступим к рассмотрению последнего аспекта дела. У меня есть для вас маленький сюрприз.
Опять фотография. Взглянув на нее, Жюльен чуть оживляется. На снимке прелестная девушка. Он с удовольствием рассматривает ее, робко спрашивает:
— Я ее знаю?
У него украли настоящее, дали ему чужое прошлое и уродуют будущее. Что он теперь может знать? Следователь склоняет голову и с явным удовольствием произносит:
— Вы ее убили.
Он жестом останавливает адвоката, который слабо пытается протестовать:
— Минуточку, мэтр. Куртуа, вы узнаете эту девушку? Предупреждаю, трое свидетелей видели вас с ней.
— Тогда…
Он больше не осмеливается говорить «нет». Он теперь — лишь незначительное, ничтожное меньшинство, противопоставленное целому свету, отвергнувшему его.
— Пригласите мадам Куртуа.
Женевьева! Он дрожит от волнения. Она входит, опустив глаза, опираясь на Жоржа, который бросает на Жюльена испепеляющий взгляд. Он устремляется навстречу к жене, но его удерживают.
— Жюльен, умоляю тебя, мне и так тяжело, — произносит Женевьева устало.
Она изменилась, исчезли театральные жесты. Страдание сломило ее, превратив в старую женщину, в которой он с трудом узнаёт прежнюю Женевьеву.
— Жину…
Она качает головой:
— Я простила тебя, мой бедный Жюльен, но ты натворил столько зла…
— Я ничего не сделал! Ничего, Жину…
Жорж помогает сестре сесть. Следователь просит принести для нее стакан воды, затем осторожно показывает ей фотографию.
— Я узнаю ее, — говорит Женевьева. — Это она села в машину.
— Какую машину?
— В вашу, Куртуа, — отвечает следователь.
— Жину, подумай, что ты говоришь. Клянусь тебе самым для нас святым…
— Что могло быть для тебя святого, бедный мой Жюльен? — плачет Женевьева. — Я заметила, — обращается она к следователю, — что подол ее юбки отпоролся.
Он вскакивает, прежде чем его могут удержать, выхватывает у жены фотографию. Он должен признать очевидное: действительно, подол юбки отпоролся. Это доказательство. Женевьева не лжет. Но… а он? Доказательство чего?
— Кто это? — спрашивает он нерешительно.
— Ваша подружка, с которой вы провели уик-энд!
Раздавленный, он опускается на стул, сжимая пальцами виски, слышит как сквозь сон продолжение допроса. В какой-то момент адвокат спрашивает, уверена ли Женевьева, что Жюльен находился в машине, когда туда села девушка? Да, она ясно видела через стекло его затылок…
Следователь провожает Женевьеву до дверей. У Жюльена одна забота:
— Осторожней дверь, пожалуйста…
— Куртуа! — кричит адвокат, поднимаясь с места. — Ради бога, перестаньте ломать комедию и скажите правду.
Жюльен смотрит на него и не видит. Собственная жена обвиняет его. Должно быть, это правда. Он не слушает следователя. К чему? Однако одна деталь не дает ему покоя. Эта девушка, с которой он уехал… она-то должна знать, был ли Жюльен вместе с ней, не так ли?
— Дверь! — кричит он, просветлев. — Дверь открыта!
В нем возрождается надежда. Нельзя же играть фактами до бесконечности.
— Господин следователь, пригласите эту девушку. Когда она меня увидит, она вам скажет, что это не я!
Адвокат громко чмокает, следователь постукивает рукой по столу. Вначале звук тихий, но постепенно становится невыносимо громким. Жюльен делает над собой нечеловеческое усилие, чтобы не поддаться панике. Следователь считает, что Жюльен — крепкий орешек.
— Охотно допускаю, что вы не могли этого знать, но ведь я сам вам только что сказал, что вы ее убили.
