Эльвира Барякина - Русская Никита
Мэг смотрела на него исподлобья. Дыхание ее было тяжело, пальцы судорожно сжимались в кулаки. Перед ней сидел не человек. Такое просто не доступно простым смертным! Они не читают чужих мыслей! Как же она сможет что-то сделать против него, если он прекрасно знает об ее намерениях? Одно дело убить противника, действуя как снайпер — незаметно, внезапно, чтобы жертва ничего не могла почувствовать… Но как быть, если твой враг глядит испытывающе в твои зрачки и ждет от тебя движений, которые должны привести его к гибели?
Мэг поняла, что никогда не сможет сделать этого. Просто не сможет.
От бессилия, от жалости к себе, слезы хлынули у нее из глаз. И тут же где-то забилась мысль, что сейчас она красная, зареванная, с потеками туши на щеках… Мгновенно позабыв обо всем, Мэг вскочила и ринулась вниз по лестнице.
ГЛАВА 19
Она сидела на краю огромной ванной и безудержно рыдала как маленькая. Что тут было говорить? Она была просто слабой. Глупой, наивной и слабой дурочкой, которую все используют в своих целях, которая совершенно запуталась в происходящем.
Когда это все началось? Было ли это всегда, но она просто не замечала реальности, будучи слишком увлечена личным счастьем и работой? Или же все эти беды навалились на нее после ухода Витьки?
Надо бросать все. И Структуру, и мысли о муже, и все на свете… Ей совершенно не надо перекладывать свою агрессию на чужие плечи, но она больше не будет тиранить и себя. Надо начать просто жить. Прямо сейчас. Взять, смыть размазавшуюся косметику и пойти домой. Завтра с утра она позвонит Сергею Ивановичу и скажет, что не смогла выполнить его задания.
Что он с ней сделает? Какая разница! В любом случае это будет лучше, чем ежедневные пытки Волковым…
Все-таки это было решение. Чуть-чуть успокоившись, Мэг кое-как подправила макияж и собралась уже было включить воду, чтобы умыться, как вдруг кто-то дернул дверную ручку. Реакция Мэг была мгновенной: вспомнив, что она так и не заперлась изнутри, она юркнула в душевую кабину и закрыла за собой створку. Не хватало, чтобы ее кто-нибудь застал здесь!
— Витька, ты сумасшедший! Боже мой!
Мэг замерла. Она просто не верила своим ушам!
Ей было видно все сквозь небольшую щелку, оставленную не до конца закрытой дверью. Как они — Витька и Юлечка — тут оказались? Их что, тоже пригласил Огнев?
Ее муж целовал в шею свою любовницу. Обвив его руками, она запрокинула голову и смеялась — все разрумянившаяся, тихая и счастливая.
— О, бэйби, бэйби…
Витька так называл и Мэг.
Юлечкина ладошка — узенькая, белая, с красивыми ухоженными ноготками скользила по его спине.
Онемев, Мэг сползла по стенке душевой кабинки. Села на корточки, уронила голову в коленки, зажала уши ладонями, чтобы не слышать чужих стонов… Внутри ее все кричало: «Хватит! Прекратите немедленно! Перестаньте!»
Тонкие вскрики Юлечки затихли, до слуха Мэг донеслась какая-то возня… Прищурившись, она смотрела на пол душевой. Белая неровная поверхность с каким-то ребристым узором… И тут волна ярости — тяжелой, бессмысленной, — вспыхнула в ней как пламя, заставляя забыть обо всем на свете. Эта последняя капля переполнила чашу.
«Ты дура совсем, да?! Ты здесь будешь рыдать в три ручья, а эта сучка будет трахаться с твоим мужем у тебя на глазах?!» Откуда-то из глубин памяти всплыла хлесткая фраза, сказанная Матвеевым: «неудачница, пытающаяся корчить из себя бог весть что».
Ничего больше не соображая, Мэг выхватила из сумочки шприц и, распахнув дверцу душевой, выбралась наружу. В ванной уже никого не было: видимо, Витька и Юлечка только что вышли… Дико озираясь, Мэг выскочила в коридор, пробежала в заполненный народом холл. Здесь уже вовсю шли танцы. Пьяные гости рьяно отплясывали, сверху сыпали конфетти, под ногами путались белые и синие воздушные шары…
Полуослепшая, полуоглохшая, Мэг пыталась найти этих двоих. Они оказались совсем рядом: просто стояли, тесно прижавшись друг к другу, и смотрели глаза в глаза… Для них здесь звучала другая музыка, и это ясно читалась по их лицам. Они были молоды, красивы, счастливы и влюблены как глупые подростки.
Мэг разом обессилела от острой ревности, зависти и какого-то животного ужаса. Два шага вперед… Как в замедленной съемке. Пальцы холоднее льда… Ни Витька, ни его сучка не видели своей смерти.
В этот момент зажигательная попса сменилась какой-то красивой печальной песней. Гости тут же поделились на пары, часть побежала наверх к фуршетным столам…
Всего несколько метров отделяло Мэг от Юлечкиной спины. Она уже представила себе, как всадит свой шприц между ее острыми лопатками, проглядывающими сквозь шелк черного вечернего платьица…
И в этот момент кто-то толкнул Мэг под локоть… Шприц выскользнул из ее ладони и с едва различимым звоном ударился об пол. Она упала на колени, пытаясь найти его среди непрестанно двигающихся туфель и ботинок… Тяжелый каблук опустился на тонкостенный корпус, он треснул, и тут же чужие ноги расшвыряли в стороны его мелкие осколки и растерли по паркету крохотную лужицу.
Чья-то рука потянула Мэг наверх. Разумеется, это был Волков.
— Вставайте, — произнес он сочувственно. — Вы разрешите пригласить вас на прощальный танец?
Все еще находясь во власти своего гнева и отчаяния, она вскинула на него опустошенный взгляд.
— Что?
— Я стоял вон там, на верхней ступеньке, и наблюдал за вами, — ласково произнес Волков и притянул ее к себе. — Что было в вашем шприце? Какой-нибудь нервно-паралитический яд?
Мэг попыталась вырваться из его объятий, но Волков не дал ей ускользнуть. Он двигался очень хорошо, невольно подчиняя и Мэг глухому ритму музыки. Сознание постепенно начало возвращаться к ней.
— Отпустите меня. Мне надо домой… — простонала она.
— Не спешите, — безмятежно отозвался Волков. — Скорее всего, вам еще очень не скоро придется танцевать. Ловите момент и наслаждайтесь тем, что дарит вам судьба.
— Вы что же хотите обвинить меня в покушении на убийство? — ошеломленно проговорила она. — Я лучше покончу с собой, чем сяду в тюрьму!
Волков прижал ее к себе еще крепче.
— У вас не будет в этом нужды, — шепнул он, целуя ее в висок. — Боюсь, вы не принадлежите этому миру… Ох, Мэг, как же мне будет вас не хватать! Видит бог, я хотел поговорить с вами, предупредить… Но у вас такое сильное отторжение, что мне с ним не справиться. Я не могу держать вас под контролем и потому вынужден вас изолировать. Иначе вы принесете неисчислимые беды не только мне, но и себе.
Внезапно он увидел что-то за ее спиной, кому-то кивнул…
— Пойдемте, пришло ваше время.
Взяв ее за плечи, он повел ее к выходу. Мэг не сопротивлялась.
Кто-то подал ей пальто, Волков предупредительно открыл перед ней входную дверь.
На улице шел слабый снег.
Их сопровождали незнакомые мужчины в кожаных куртках: ни одного из них Мэг не знала. Волков подвел ее к какой-то машине-фургону, распахнул заднюю дверцу. Сначала внутрь забрался один из сопровождающих. Следом Волков пригласил Мэг.
— Забирайтесь. Сейчас вас отвезут.
Она послушно села на длинное сидение, тянущееся вдоль стенки, Волков опустился напротив.
— Дайте сюда ваши руки!
Голос его звучал мягко, но в любом случае Мэг не могла противиться. Она послушно протянула ему ладони, и Волков ловко нацепил на ее запястья наручники.
— Извините, это так, на всякий случай.
И только в этот момент чувство самосохранения наконец-то пробудилось в ней. Она дернулась, но сидящие по бокам мужчины, тут же сжали ее локти.
Волков нежно коснулся ее щеки.
— Я буду всегда помнить о вас, — прошептал он едва слышно. — Вы исключительная женщина! Только вам надо немного отдохнуть и привести себя в порядок.
Поцеловав ее в щеку, он поднялся.
— Прощайте.
Спрыгнув в снег, махнул рукой водителю.
— Заводи.
Мэг рванулась было следом.
— Что это значит?! Куда вы меня везете?!
Взгляд Волкова был грустен.
— Вы ведь все равно собирались попасть на прием к психиатру? Я облегчу вам эту задачу…
Дверцы машины захлопнулись и стало темно.
* * *
Белый кабинет, стеклянный шкафчик, клеенчатая кушетка. Прямо напротив — стол, за ним — врач. Такие считаются роковыми красавцами: черные волосы, гладко выбритое мужественное лицо, сине-зеленые прозрачные глаза, в которых можно утонуть. Единственное, что портило красавца — его верхние веки едва доставали до края радужной оболочки, и от этого взгляд казался слегка безумным…
Мэг — в смирительной рубашке, запеленатая как младенец — сидела перед ним.
Это был дурдом, психушка. Ее привезли сюда как больную. Ох, господи! Это не укладывалось в голове!
…Ее только что раздели догола, отобрали все вещи, осмотрели… И все это проделывалось так, как будто она не была человеком, как будто трое здоровых санитаров и медсестра с толстым, пыльным от пудры лицом всего лишь играли с ней, словно с куклой.
