Анна Малышева - Зеркало смерти
Из окон первого этажа понеслась нестройная песня, потом раздался женский визг, моментально прервавшийся звоном посуды и градом ругательств. Наташа слегка поежилась. Вертеп. А там, наверху, беззащитная Татьяна с маленькой дочкой. Каково ей жить в такой обстановке? И деваться некуда.
Наверху, в одном из темных окон, мелькнул свет. Потом осветилась вся комната – Наташа разглядела цветочный узор на занавесках. К окну приблизилась тень, затем ушла вглубь. Наверняка хозяйку разбудил шум внизу.
«Никогда еще не чувствовала себя так глупо, – думала Наташа. – Встречаюсь со случайными людьми, расспрашиваю их, выворачиваюсь наизнанку… И вот сейчас стою под чужими окнами и думаю – войти, не войти…» Она никак не могла привыкнуть к подозрительным взглядам, которые бросали на нее в последнее время. Пожалуй, одни сестрички отнеслись к ней тепло и были готовы помочь, но они-то и были самыми бесполезными помощницами. «А прочие? Одни считают меня за дуру, другие – за сумасшедшую. Даже собственный муж держится как-то странно, после того как узнал о часах…»
Окна наверху все еще были освещены. Залихватская песня смолкла. На первом этаже стукнуло отворяемое окно. Наташа решилась.
Дверь в сени была отперта. Женщина впотьмах наступила на какую-то миску, едва не упала и долго стояла с сильно бьющимся сердцем, пока глаза не привыкли к здешнему освещению. Почти все двери в коридор были открыты, из кухни доносился сладкий запах жареного лука. Где-то тихо, скорбно плакал младенец, будто жалуясь на судьбу, забросившую его в такое неприглядное место. Слышался мужской голос – он рассказывал какую-то бесконечную и глупую пьяную историю «про жизнь».
– Я пришел в магазин, а она мне говорит: «Чего ты очередь собрал, решайся давай, что покупать». А я ей говорю: «Я постоянный клиент, имею право». А она мне говорит: «Раз постоянный клиент, должен наизусть все знать, что тебе нужно». Ну я и взял водку и пиво, подумаешь, краля какая… Обидно! Уже и задуматься нельзя!
Наташа с трудом отыскала лестницу и взобралась на второй этаж. Постучала в дверь.
Шаги, а потом спокойный, даже излишне спокойный голос:
– Мы спим.
Татьяна говорила так напряженно, что было ясно – ничего хорошего от такого позднего стука она не ждет. И Наташе снова стало ее жаль.
– Это снова я, – вымолвила она. – Извините, что поздно, но у вас окна горят… Я проходила мимо.
Последовала пауза. Наташа ожидала, что дверь немедленно будет отворена, но Татьяна неожиданно повторила:
– Мы уже легли. Давайте увидимся завтра утром. В библиотеке.
– Но… – пробормотала Наташа и осеклась. Ей явственно послышался мужской голос за дверью. Мужчина что-то кратко спросил, и тут же установилась тишина, будто на него цыкнули. Внизу, еле слышно, продолжал плакать младенец. Он постепенно успокаивался – наверняка его все-таки взяли на руки и теперь утешали.
– Тогда я приду завтра, – сказала наконец Наташа. – Во сколько?
– Да как хотите. Как только откроется библиотека.
– В голосе слышалась все та же деланная учтивость. – Извините, но у меня спит ребенок, я не хочу его будить.
Наташа в свою очередь извинилась и отошла от двери. Она не была удивлена мужским голосом за дверью – вовсе нет. Скорее, удивлялась себе. «Она показалась мне такой монашкой, а вот… Какая же я все-таки глупая! И почему всегда сужу о людях по первому впечатлению? Татьяна привлекательная женщина, хотя уже и не молода. Почему бы ей не иметь личной жизни? И уж конечно, она не желает, чтобы в эту жизнь кто-то врывался, да еще в такое позднее время».
Наташа выругала себя за наивность и почти ощупью двинулась по коридору. Ее глаза различали только тонкие полоски света под дверями, и она едва успела отшатнуться, когда дверь у самой лестницы распахнулась наружу, едва не ударив ее по плечу. На пороге стояла темная оплывшая фигура.
– Это кто тут? – сипло спросила фигура. Судя по голосу, то была женщина, хотя женского в нем оставалось очень мало. Пахнуло кислым перегаром, Наташа брезгливо отвела лицо в сторону.
– Кто это? – повторила фигура, и Наташа была вынуждена ответить:
– Я уже ухожу.
Тень двинулась к ней, и перегар послышался еще отчетливей. Наташа испугалась. Вероятно, это была одна из тех личностей, о которых рассказала ей Татьяна. Алкоголики? И безобидные? Так она как будто говорила. Но тень не выглядела такой уж безобидной, особенно когда протянула руку:
– У Тани была? Я думала, у ней мужик сидит, а это…
Наташа попыталась найти лестницу, но в потемках это не удалось. Дверь распахнулась еще шире, и она оказалась на свету.
– Да ты зайди, – пригласила ее фигура. – Заходи, заходи, не бойся!
И буквально потащила ее в комнату. Наташа попыталась выдернуть руку, но в тот же миг у нее мелькнула странная мысль: «Почему бы и нет? Это отлично укладывается в мое поведение за последние несколько дней. Глупость за глупостью – иногда это дает результаты».
Ее немедленно усадили за стол. Казалось, хозяйка комнаты не могла перенести, чтобы гость стоял у порога, как неродной – это ее унижало. Наташа обнаружила перед собой рюмку водки и тарелку с огурцом. Пьянство было обставлено настолько классически, что женщина даже не смогла возмутиться. В самом деле – что тут добавить? Водка, огурец… «Этакий минимализм. В своем роде, пуританство… – подумала Наташа. – Сколько раз я видела этот натюрморт и столько же раз поражалась – как мало нужно человеку, чтобы стать… свиньей! Но ведь и это еще не последняя степень падения. Последняя – это фигуры под забором, а это, в своем роде, традиция».
– Давай выпьем, – предложила ей фигура, оказавшаяся на свету еще нестарой женщиной. – А чего ты к ней ходила?
И немедленно опрокинула свою рюмку. Пила она артистически – не поморщившись, не вздрогнув. «Значит, еще не дошла до крайней степени падения, – поняла Наташа. – Застарелые алкаши пьют иначе. Вот мой старший брат… Тот бывало, корчился после своей порции. Смотреть было невозможно… Не человек, а оболочка человека, а внутри плещется водка…»
– Чего ж ты? – внезапно обиделась хозяйка, увидев, что рюмка Наташи стоит нетронутая. – Брезгуешь, что ли?
– Нет, – Наташа храбро взяла рюмку, затаила дыхание… И выпила. Алкоголь она не переносила, но пила легко. Первую рюмку ей налил отец, когда она закончила школу. Был устроен праздник. Иван, уже работавший на заводе, тогда еще только начинал «зашибать». Илья не пил, Анюта тоже. Отец все подначивал старшую дочку: «Ну что ты отворачиваешься, боишься, что ли? Как неродная!» И тогда она, переламывая себя, взяла полную до краев рюмку, поднесла ее к губам, ожидая немедленной смерти, рвоты, еще какой-то катастрофы… И неожиданно легко опустошила ее до дна, ощутив только легкость и тепло, да еще неприятный привкус на языке. Отец восхитился ее смелостью и налил еще. А потом вдребезги пьяная дочка слушала, как он толковал немногочисленным гостям о том, что потомство его не подвело, сразу видна родная кровь. Здоровому человеку все на пользу! Со времени того дебюта Наташа пила очень мало – так мало, насколько это было возможно, учитывая студенческую жизнь, праздники и всяческие иные поводы. Но теперь она решила, что повод есть. Водка не доставила ей удовольствия, однако успокоила и порадовала хозяйку.
– Молодец, – пробормотала та. – Не то что Танька. Ты ей кто?
– Да никто, – честно ответила Наташа. Водка слегка развязала ей язык.
– Ага. Давай еще?
Наташа мотнула головой, чувствуя, что алкоголь начинает завладевать кровью. Все стало чуть-чуть проще, и мир выглядел светлее. Рюмки снова были наполнены. Хозяйка моментально выпила, а гостья умудрилась выплеснуть свою порцию под стол. Промокла юбка, но что это значило по сравнению с тем преимуществом, которое она получила? Та размякла, а Наташа сохранила ясность мысли.
– Вот, например, ты, – немедленно пустилась в откровенности хозяйка. – Я первый раз тебя вижу! И вот села, выпила – как человек.
Наташа молчаливо соглашалась. Собственно говоря, отрицать свою человеческую сущность было бы глупо, да и спорить с пьяным – дело неблагодарное. Хозяйка нашарила смятую пачку сигарет и закурила, несколько раз промахнувшись горящей спичкой мимо кончика сигареты. «Хороша уж, – брезгливо подумала гостья. – По ее мнению, кто водку пьет – тот и человек. А может, даже и сверхчеловек, если пьет много. Где ее муж, интересно? Вроде бы Татьяна говорила, что тут живет семья».
– Села и выпила, – с тупым упорством повторила хозяйка. – А Татьянка? Ни разу. Ни разу!
И многозначительно подняла палец, требуя особого внимания к своим словам.
– Да уж, – дипломатично произнесла Наташа.
– И не говори, – та отмахнулась и нечаянно ударила себя по колену. Рассмеялась: – Блин, поздно как… Где он шляется?
– Ваш муж?
– Ага, он… Сорняк такой. – И снова последовал дурацкий смех. – Вот придет и начнется… А без него хорошо, тихо.
