Анна Малышева - Зеркало смерти
– Буду, – спокойно согласилась та. – Если не договоримся по-хорошему.
– По-хорошему – это сколько?
Ее моментально поняли, и Людмила, не мудрствуя, назвала сумму. Наташа вскочила, толкнув стол:
– Господь с тобой! Двадцать тысяч долларов?
– Не горячись, подруга, – хладнокровно заметила гостья. – Что ты скачешь, как ненормальная? Что я такого сказала?
– Но это же куча денег!
– Никакая не куча, а ровно половина рыночной цены всего этого барахла, – она небрежно обвела взглядом стены. – Ну и земли, понятно. Я ведь походила по агентствам, поспрашивала, сколько они могут за него дать. Там, конечно, такие сидят жуки… В одном говорят – тридцать тысяч дадим сразу. В другом – можем попробовать за тридцать пять продать, но придется подождать… А в третьем я уже была умнее и сказала, что не продавать такой дом желаю, а покупать. Все им расписала – где, чего и сколько земли, и мне ясно ответили – это стоит сорок тысяч, дамочка. И то если повезет, потому что застройка тут небольшая, места мало, и не очень-то кто-то отсюда переезжает. Наоборот, все сюда рвутся.
Наташа заметила, что у нее начинают дрожать пальцы – нервной, безвольной дрожью. Она сжала кулаки:
– Люда, это безумие! Ты судишь по ценам агентства, а ведь они включили сюда свою наценку! Кто же в здравом уме заплатит за этот дом сорок тысяч!
– Покупатели в агентстве платят же, – разумно возразила та.
– Но это нереальная цена! Тридцать… Я всегда знала, что красная цена этому дому – тридцать тысяч!
– Грабеж! – твердо ответила Людмила. – Мы не миллионеры, чтобы деньгами кидаться! Вот что, подруга, давай не будем собачиться, а вместе пойдем к оценщику – пусть нам все объяснит. Может, я немножко заломила, но разве ты не хочешь получить за дом побольше? Самой же лучше будет!
– Так ты обо мне заботишься?
– А то как же? И не вздумай крутить – я все равно все узнаю! В любом случае половина моя. Ты что предпочитаешь – половину от сорока тысяч или от тридцати?
Людмила говорила вроде бы здравые вещи, но хозяйка не могла к ней прислушаться и оценить ее практичность. Ей было омерзительно само присутствие этой женщины, ее скользкие взгляды, скрипучий голос, но особенно пугала эта ее неожиданная полнота. Будто другая, толстая женщина проглотила тощую Людмилу, и та теперь чревовещала у нее из живота – невидимая, но по-прежнему наглая и напористая.
– Это невозможно, – Наташа старалась говорить твердо, но увы – теперь и голос дрожал, да как-то униженно, рабски. Женщина уже не могла совладать с собой. – Никто не даст за дом сорок тысяч.
– А мы поищем и найдем, – Людмила говорила совершенно спокойно, в отличие от своей жертвы. Она была почти снисходительна, увидев, до какого состояния довела хозяйку дома. – Я же никуда не тороплюсь.
– Господи!
– Да ладно тебе! – отмахнулась та. – Говорю тебе, что найдем покупателя. Отдавать дом за бесценок? Кстати, эта, – кивок на темное окно, – еще не подкатывалась?
– Елена Юрьевна? Откуда ты знаешь?
– А я все тут знаю, – усмехнулась Людмила. – Все ее подходцы как на ладони – участок соседний, ты у нас сейчас в затруднении, вот она и нервничает. Представь, если мы кому-то продадим дом, – она уже говорила «мы», – когда он ей достанется? После дождичка в четверг!
– Ну перестань же! – Наташа почти кричала. Ей было стыдно своего волнения, но поделать она ничего не могла. А Людмила неожиданно послушалась – она встала из-за стола, налила стакан воды и подала Наташе:
– На, попей… Что ты вся трясешься, ну? Я же все понимаю, тебе нелегко. Конечно, всей семьи лишилась… Разве я на тебя нажимаю? Ты говоришь – суд, адвокат… Мы свои люди – сами разберемся…
– Д-да… – Женщина стучала зубами о край стакана, с трудом удерживая его в руке.
– Ну сядь, сядь… – Людмила с ловкостью усадила ее на диванчик под окном. – Что ты в самом деле… Так расстраиваешься из-за дома? Ну должна же ты признать, что я имею права!
– Да… Только перестань об этом!
– Уже перестала, – легко согласилась она. – Ты же меня о другом хотела спросить, помнишь? Насчет сестры…
Наташа сделала над собой усилие, и ей удалось выпить воду. Руки как будто переставали прыгать, в глазах прояснилось. Откуда-то явилась совершенно бесполезная, никчемная мысль – она снова не позвонила мужу, а ведь обещала. А теперь уже поздно. Что он подумает? Что ей в самом деле плевать на ребенка? А Людмила мирным голосом рассказывала о том, что ей довелось видеть в начале весны.
– Я как раз шла с работы, было уже темно, и вижу впереди – идет твоя Анютка с каким-то кавалером. Не под ручку, правда, но все равно видно, что вместе. Шли в эту сторону, вроде бы домой…
– Ты уверена?
– А как же! Я их, правда, не догоняла, но все равно, узнала ее со спины. Это ее пальтецо паршивое… А вот его – нет, не разглядела.
– И узнать не можешь?
– Нет, – с сожалением призналась Людмила. – Единственное, я заметила, что парень плотный и блондин. Они как раз вошли под фонарь, а он был без шапки. Уже оттепель была… И еще мне показалось, что…
– Он был в очках, да?
Вопрос вырвался помимо ее воли. Наташа забыла о своем обещании – не помогать Людмиле «вспоминать», чтобы не быть обманутой. Но эффект был сильный – та отодвинулась и пристально посмотрела на собеседницу:
– Погоди. Что же ты меня спрашиваешь, если сама его знаешь?
– Я не знаю, никогда не видела. Так люди сказали.
– Ага… Ну да, вроде он был в очках. Они перешли через дорогу, ну а там дворы и фонарей, сама знаешь, почти нет… Так что, больше я ничего не знаю.
Людмила деловито закурила.
– Я даже расстроилась, что не догнала их тогда. А почему бы и нет? Я Анюте не чужая, поздоровались бы, а заодно бы и парня рассмотрела. – И, выпустив струю дыма, с сожалением добавила: – Не догадалась…
Наташа окончательно пришла в себя. Она отставила пустой стакан в сторону и поинтересовалась, не было ли еще подобных встреч.
– Нет, – грустно ответила Людмила. – Во второй раз я бы их не упустила…
Она раздавила окурок в блюдечке и встала, закрывая сумку.
– И еще я тебе хотела сказать, насчет Таньки. Можешь мне не верить, но все-таки послушай. Она врет – все врет про Анютку.
– Слышала уже, – мрачно ответила Наташа. – Хотелось бы доказательств.
– Доказательств? – остановилась в дверях Людмила. – Ну а что, если я тебе скажу, что Танька их тоже видела?
Женщина встала.
– Быть не может!
– Почему это? Я знаю, что она видела. Точно знаю!
– Она мне ничего не сказала! Она вообще говорит, что никакого парня у Анюты не было! – срывающимся голосом повторяла Наташа. – Это бред какой-то! Почему я должна верить тебе, а не ей?!
Людмила отворила дверь и обернулась. В ее голосе звучала невыразимая ирония, пополам с жалостью, когда она говорила, что Наташа, к сожалению, верит не тем, кому надо.
– Я не хочу на нее наговаривать, – сказала она напоследок. – Может, у Таньки есть причины молчать… Но она врет и не краснеет, и ты, подруга, еще в этом сто раз убедишься!
С этими словами она затворила за собой дверь и пропала в темноте.
Глава 9
Барак иной раз не затихал до глубокой ночи. До слуха случайного прохожего доносились пьяные покрикивания, гул голосов – смутный и вместе с тем агрессивный. Светились почти все окна, завешенные дешевыми занавесками. Темно было только в библиотеке, и еще наверху, в комнате, где обитала с дочерью библиотекарша.
Наташа стояла на обочине дороги и смотрела на эти темные окна. Она никогда не боялась гулять в позднее время, особенно здесь, дома. Фигуры, выходившие на нее из мрака, на поверку оказывались знакомыми. Не боялась она и сейчас – ей только на минуту стало жутковато, когда она спускалась с горы и выходила в город по узенькому проулку, между глухих покосившихся заборов. Через гаражи она не пошла, хотя там и горел фонарь – ей слишком памятен был рассказ Ирины. «В гаражах – маньяк. Отца погубила река, Анюта умерла в доме, Иван погиб внизу, на болотце… Смерть, смерть, везде смерть, как эхо, а ночь такая нежная…»
И вот она стояла под окнами барака, стрелки на часах подходили к полуночи, и женщина совершенно не представляла, что ей теперь делать.
Она не поверила Людмиле. Точнее, не поверила ей до конца. Злой язык чего только не скажет… Но все-таки та говорила так яростно и убежденно, что Наташа была озадачена.
«У нее должны быть веские причины ненавидеть Татьяну. Она говорит так, будто хорошо ее знает, а откуда? Они, конечно, не подруги, даже вряд ли близкие знакомые. Не могу себе представить, что Татьяна ходила к ней в библиотеку. Она ничего, кроме иллюстрированных журналов, не читает. И откуда она знает, что Татьяна тоже видела парочку? Может, Татьяна тоже была на улице, когда Людмила сделала свое открытие? Но библиотекарша могла просто ничего не заметить…»
Из окон первого этажа понеслась нестройная песня, потом раздался женский визг, моментально прервавшийся звоном посуды и градом ругательств. Наташа слегка поежилась. Вертеп. А там, наверху, беззащитная Татьяна с маленькой дочкой. Каково ей жить в такой обстановке? И деваться некуда.
