Ольга Тарасевич - Кольцо леди Дианы
Господи, Господи, как я хотела даже тогда, в аду 1995 года, сохранить семью. Я слишком хорошо помнила, какую боль мне причинил развод моих родителей, я всегда мечтала о том, что со мной такого никогда не случится.
Простите меня, мои дорогие дети.
Я очень хотела сделать вас счастливыми.
Я этого хотела больше всего на свете. Только ничего у меня не вышло…
Конечно, я предполагала, что после развода всем нам будет сложно. У меня разрывалось сердце, когда я забирала вещи из Хайгроува. Я быстро вспомнила о том, что такое деньги и что их надо считать. У королевской семьи ведь денег нет. Просто все их желания удовлетворяются еще до того, как они возникают, а вся эта пресловутая экономия – просто очередной спектакль для прессы. Вроде бы после развода мне выделили приличное содержание, но очень скоро я поняла, что мне может просто его не хватить, я привыкла надевать лучшие платья, пользоваться услугами стилистов и парикмахеров, менять автомобили. Я, сгорая от стыда, потребовала, чтобы мне принесли распечатку всех телефонных звонков из Кенсингтонского дворца. Оказалось, слуги вовсю пользовались телефонами, счета выставлялись огромные. Я была вынуждена заставить их оплачивать свои разговоры. Как же это тяжело и унизительно! Впрочем, что такое деньги в сравнении с тем, что мне пришлось пережить потом. Помните, как мы пошли в кино, на «Парк Юрского периода»? Я знаю, вы слышали вопли репортеров: «Диана, ты – жалкая шлюха! Повернись к нам! Что, тебе стыдно смотреть людям в глаза?!» Конечно же, я разрыдалась, журналисты получили то, что хотели…
Знаете, это нелегкое дело – быть отверженной принцессой. Никто с ней попросту не церемонится. Мой брат Чарльз сразу же потребовал вернуть ему фамильную диадему Спенсеров. Я дорожила этой вещью не из-за россыпи бриллиантов, которые ее украшают. Эта диадема была на мне в день свадьбы, в один-единственный день, когда я чувствовала себя по-настоящему счастливой. Формально мой брат – наследник, граф Спенсер, я не могла ему отказать и, конечно, распорядилась отправить диадему в Элтроп. Как же горько было у меня на душе… Единственное мое утешение – это вы, славные милые детки. По моей вине вы слишком быстро повзрослели. Вильям, помнишь, как я плакала, когда узнала, что свекровь оставляет за мной титул принцессы Уэльской, но лишает меня титула «Ее Королевское Высочество». Это означает, что отныне я должна буду делать реверанс при встрече со всеми моими приятельницами-принцессами, с кем мы провели столько веселых беззаботных часов. Я плакала, а ты, Вильям, сказал: «Мамочка, успокойся, я стану королем и верну тебе этот титул». Совсем маленький, ты вынужден уже стать мужчиной, защитником. Знаешь, я всегда хотела, чтобы меня оберегали и защищали. Мне это было так важно, так нужно…
Вы – мальчики, вы – мужчины. Не знаю, сможете ли вы понять эту вечную врожденную тягу женщины к любви, нежности и защите. Какое-то время после развода я думала, что ее во мне больше не осталось, что изматывающие отношения с вашим отцом разрушили все женское, что было в моей душе. Я наполняла свой ежедневник встречами, я была везде – на благотворительных мероприятиях, собирающих деньги для больных СПИДом, в Анголе, где с моим участием проходила кампания по запрету противопехотных мин. Мне казалось, что если я что-то в этой жизни и умею – то это сопереживать чужому горю. Потому что я более чем хорошо знаю, несмотря на весь внешний блеск моей жизни, какой горькой и страшной является боль. Я хотела быть королевой людских сердец. Созидать, а не разрушать. Нести людям свет и добро. И у меня это получалось – какую бы чушь ни писали журналисты… С Хаснет Ханом мы познакомились в больнице, во время одной из благотворительных акций с моим участием. Конечно, то, что этот хирург красив изысканной восточной красотой, не заметить было невозможно. Но вначале мне просто казалось, что я нашла родственную душу, встретила человека, который поймет, что я беру на руки больного проказой малыша не для того, чтобы эффектно выглядеть на страницах таблоидов, а просто потому, что не могу поступить иначе. Восточные мужчины… знаете, мальчики, если бы вы были девчонками, я бы посоветовала вам держаться от них подальше. Они как никто умеют красиво ухаживать за женщиной. Хаснет вел себя так, словно я являюсь королевой, а все, что ему нужно, – это угадывать мои желания. Моя душа оттаивала, открывалась навстречу любви. Мне казалось, что та сказка, о которой я грезила с детских лет, начинает сбываться. Мне было все равно, что Хаснет – не знатного рода, наплевать, что он небогат. Я полюбила и его, и всю его многочисленную родню. Помните, я ездила в Пакистан? Меня очаровала простота отношений в его семье, верность, преданность, стремление помочь друг другу. Я всегда мечтала именно о таких отношениях, я была готова принять Хаснета таким, каков он есть. Я действительно была готова. А вот он, как выяснилось – нет. Да, со мной и правда трудно. Папарацци преследуют меня днем и ночью – хотя в этом нет моей вины. Если я иду в ресторан с подругой, то наше меню попадает в таблоиды уже через пару часов, если я пытаюсь заниматься в спортклубе (мальчики, клянусь, Пол возил меня туда к шести утра!) – то на следующий день вся нация знает, на каких именно тренажерах я поддерживаю форму. Хаснет не хотел все это терпеть. А может, в глубине души он всегда знал, что отношения со мной – это несерьезно, что для брака он выберет девушку-мусульманку, как это принято в его семье. Красивая восточная сказка закончилась безо всяких объяснений. Он поменял квартиру и номер телефона. Верный Пол по моей просьбе отыскал новый адрес Хаснета. Как воришка, под покровом ночи, я пробралась к дому своего возлюбленного и принялась отчаянно колотить в дверь. Мне хотелось сказать ему, что я люблю его и что вместе мы справимся со всеми трудностями. Только Хаснет не захотел меня даже выслушать. Еще одна закрытая для меня дверь, очередная. Не знаю, кончится ли когда-нибудь все это…
Наверное, я все еще жива лишь потому, что у меня есть вы, мои дорогие дети. Иначе мне ни за что было бы не справиться со всеми ударами судьбы и потерями. Но когда я вижу ваши глаза и улыбки, то понимаю: я, несмотря ни на что, все-таки очень счастлива…»
– …Диана, ты спишь? Мы загораем уже несколько часов. Ты не боишься сгореть?
Диана открыла глаза и внимательно посмотрела на лежавшего на соседнем шезлонге Доди аль-Файеда.
– Знаешь, милый, я больше уже ничего, наверное, не боюсь.
Он, конечно же, ее не понял. Потому что не мог понять. Плейбой, донжуан, беззаботный наследник огромного состояния египетского бизнесмена Мохаммеда аль-Файеда… Какие проблемы есть у Доди? Доходы парижского отеля «Ритц» и крупнейшего лондонского торгово-делового центра «Хэрродс», видимо, никогда не дают повода для беспокойства. А банкротства собственной кинокомпании аль-Файеда-младшего, похоже, никто в семье даже не заметил, потому что обычно они оперируют на порядок другими цифрами. Если верить газетам, приобретение «Хэрродса» обошлось в семьсот миллионов фунтов. Интересно, сколько миллионов стоит эта роскошная яхта «Джорникал», принадлежащая Мохаммеду аль-Файеду? Десять, пятнадцать, двадцать? По роскоши она превосходит даже королевскую «Британию».
И все-таки… Диана с удовольствием поймала восхищенный взгляд Доди и поднесла к губам бокал с ледяным шампанским… И все-таки в этом беззаботном мужчине что-то есть… Отправляясь первый раз на эту яхту по приглашению Мохаммеда, никаких мыслей о новых отношениях у Дианы не было. Просто хотелось провести лето с детьми, понаблюдать, как Вильям и Гарри визжат от удовольствия, плавая в море; покрыться шоколадным загаром – и при этом не видеть своих снимков в купальнике на страницах газет. Но на яхте оказался Доди. Все-таки следует отдать должное восточным мужчинам: они умеют ухаживать. Только надо относиться к ним проще. Наслаждаться тем, что они дают. Не строить никаких планов. В конце концов, сколько можно собирать осколки разбитого сердца…
– Проклятые папарацци, – Доди опустил бинокль и вздохнул. – Они арендовали катер и гонятся за нами.
– Журналисты? Поднимайся! – Диана поставила бокал на столик, протянула Доди тонкую загорелую руку. – Если нельзя от них избавиться, то лучше дать им то, чего они так ждут.
Мужчина недоуменно вскинул жгуче-черные брови:
– Ты это о чем?
Распрямившись, Диана заключила Доди в объятия и нашла его губы.
Они оставались растерянно-неподвижными лишь секунду. А потом подарили ей чувственный нежный поцелуй.
– Ты сумасшедшая, – прошептал Доди, прижимая ее к себе. – Ты меня необычайно волнуешь.
Диана беззаботно рассмеялась:
– Я – хулиганка. Мне сейчас очень хорошо!
