Энн Грэнджер - Как холодно в земле
— Да, спасибо, хотя место там страшноватое. Ко мне подошел пони Джессики, и я испугалась.
Алвин неожиданно широко улыбнулся и стал настоящим красавцем.
— А почему вас так интересуют «серые люди»?
— Долли так увлекательно рассказывала о них… И потом, с ними связана какая-то тайна. Кто жил на Серой ферме в тысяча восемьсот сорок втором году — ваши предки?
Алвин кивнул:
— Наша семья живет здесь с восемнадцатого века. Сначала владения назывались «Мэнор-Фарм», а после имя сменили из-за «серых людей».
— Боже, как долго! — Мередит почувствовала, как сердце у нее забилось чаще. — Не сохранилось ли у вас старых документов — я имею в виду, писем, дневников?
Алвин смерил ее укоризненным взглядом.
— Рабочие люди не сидят и не калякают дневники, словно девчонки-школьницы. На такое у них времени нет!
Слова «рабочие люди» он произнес почти с такой же интонацией, как раньше в ответ на ее замечание сказал «рабочий пес». Видимо, он намекал на то, что она совершенно не разбирается в деревенской жизни.
— Раньше важные события записывали в фамильных Библиях, — ответила Мередит, просто чтобы оправдаться, но заметила, что в глазах Алвина мелькнула искра. — У вас есть такая Библия! — вскричала она. — Ведь правда же, есть?
Он вздохнул.
— Да, в доме. Наверное, вы захотите на нее взглянуть?
— Да, пожалуйста, пожалуйста!
Ее искреннее воодушевление растопило лед. Алвин снова широко улыбнулся.
— Ну, так и быть, — вздохнул он, вытирая грязные руки о свитер. — Ради вашего удовольствия я готов на все… да и мне самому не помешает перерыв в работе. Тогда пошли. Только не забудьте передать Алану, что вы мне до смерти надоели!
Алвин повел ее в дом. У входа он снял сапоги с помощью древнего деревянного приспособления, и, пока гостья осматривалась, вымыл руки под краном, вытер их, обернулся и, смерив ее выразительным взглядом, заявил:
— Может, хотя бы чайник поставите? А я пока поищу старую Библию. Моя чашка — вон та, коричневая. — Он обращался с ней терпеливо и говорил медленно, словно раз навсегда решил, что незваная гостья не понимает самых простых вещей.
К тому времени, как он вернулся, Мередит успела заварить чай. Ему пришлось высоко залезть; Мередит слышала, как он топает где-то наверху, явно выше второго этажа. Алвину пришлось наклонить голову, чтобы не удариться о низкую притолоку. В руках он держал старый деревянный сундучок с металлическим крючком и выжженной на крышке датой: 1768.
— Это специальный сундучок под Библию, — тихо заметила Мередит. — Очень ценная вещь.
— Да, наверное. — Ее слова, видимо, не произвели на него никакого впечатления. Открыв крышку, Алвин извлек из сундучка большую старинную книгу. — Вот, держите, только осторожно, она старая. — Изнутри к обложке был аккуратно приклеен лист пожелтевшего пергамента. На нем мелким каллиграфическим почерком были записаны даты рождений, бракосочетаний и смертей многочисленных Уинтропов. Иногда рождения и смерти перемежались другими достойными упоминания событиями. Например, под 1820 годом значилась запись о смерти «старого короля». В 1833 году сильная буря сорвала половину крыши. И вот, пожалуйста, 21 января 1842 года пожар уничтожил молитвенный дом сектантов. Рядом была ханжеская приписка: «Непреодолимая сила». Наверное, автор приписки пытался как-то оправдаться.
— Вам не кажется странным, что молитвенный дом горел так хорошо в сырую и влажную погоду, ведь на дворе был январь? — спросила Мередит.
Алвин пожал плечами и убрал Библию в сундучок.
— В прежние времена зимой разжигали большие костры, чтобы в домах было тепло и сухо. Бывало, на пол выпадал горящий уголек, и от него все занималось. — Прежде чем закрыть крышку, он опустил голову и посмотрел на Библию. — Мамаша вписала сюда и наши дни рождения. Меня, Джейми и последнюю — Джесс. Вряд ли здесь появятся еще какие-нибудь записи. — Он говорил не с ней, а словно бы сам с собой. Мередит снова почувствовала себя неловко и вспомнила, что говорил ей об Уинтропах Алан.
Кончиком пальца она потрогала металлический крюк, на который запирался сундучок.
— Скажите, Алвин, к вам на ферму не являлись торговцы антиквариатом или другие коммерсанты? А чужаки возле вашего дома не вертелись? Миссис Кармоди одного такого спугнула.
Алвин смерил ее пристальным взглядом поверх чашки, из которой пил чай, потом кивнул.
— Она мне рассказывала. Я посоветовал ей завести сторожевого пса. От ее старой глухой спаниелихи никакого толку. И еще я ей сказал: если она заметит, как возле ее дома околачиваются посторонние, пусть сразу звонит нам. Подъедем либо папаша, либо я и разберемся с незваным гостем.
— А к вам никто не приходил? — не сдавалась Мередит.
На губах Алвина появилось бледное подобие улыбки.
— У нас на Серой ферме не любят чужаков. — Он наклонился над чашкой; Мередит не видела лица, на которое упала прядь огненно-рыжих волос. — Никого из присутствующих в виду не имею, — вежливо добавил Алвин.
Но Мередит трудно было обмануть. Развалины она уже посмотрела, ей даже показали фамильную Библию. У нее не осталось ни необходимости, ни предлога возвращаться сюда. Насчет этого Алвин высказался вполне недвусмысленно.
* * *В то чудесное весеннее утро Сюзи Хейман вешала новые занавески. Когда они въехали в дом, занавески на окнах, конечно, были, но они ей не понравились. Не в ее вкусе. Хуже всех оказались те, что висели на окнах спальни. Как Сюзи объяснила Кену, она больше не могла их терпеть. Просыпаться каждое утро, открывать глаза и видеть, как яркие лучи солнца освещают этот жуткий узор… Но недавно они ездили в Оксфорд, и там на распродаже Сюзи увидела материю на шторы — как раз то, что нужно. И обошлась покупка действительно совсем недорого, почти даром. Сюзи очень быстро сшила занавески на электрической швейной машинке. Она очень гордилась результатами своего труда.
Стул, на котором стояла Сюзи, слегка покачивался. Высунув от усердия кончик языка, она вешала последнюю штору. Затем она подергала материю, чтобы расправить все складки, и собралась выйти в палисадник, чтобы посмотреть, как занавески выглядят с улицы.
Решив выйти из дому, Сюзи отодвинула край занавески и посмотрела в окно. Улица купалась в ярком солнечном свете. Она по-прежнему стояла на стуле и потому прекрасно видела противоположную сторону дороги и живую изгородь, за которой начинался участок. У соседей напротив был большой старый дом. Под окнами дома стоял какой-то мужчина. Гостем он явно не был: хозяева дома владели маленьким магазинчиком в городе, где оба и трудились с утра до вечера. Они не возвращались домой раньше половины седьмого вечера. Мужчина вел себя как-то странно.
Сюзи охватили волнение и тревога. Она еще немного отодвинула занавеску и стала наблюдать за ним. Чем он занимается? Мужчина позвонил в звонок, немного выждал, чтобы убедиться, что в доме никого нет и ему не откроют. Потом он подошел к окну гостиной и стал вглядываться внутрь. Если бы Сюзи не стояла на стуле, она бы никого не заметила из-за живой изгороди. Видимо, мужчина был уверен в том, что его никто не видит. Потом неизвестный положил руки на карниз, подтянулся…
— О господи! — прошептала Сюзи. — Он хочет влезть через окно!
Она вспомнила, что рассказывала Мередит о взломщике. Он вернулся! Да, должно быть, соседей пытается ограбить тот же самый человек! Но Сюзи не зря ходила на заседания Комитета содействия полиции! Она точно знала, что делать. Она спрыгнула со стула, подбежала к телефону и дрожащими от волнения пальцами набрала 999.
Глава 11
В тот день Маркби вернулся на работу перед самым обедом. Его глазам и ушам предстала сцена, достойная кисти Хогарта. В полицейском участке художник мог бы рисовать сумасшедший дом. Крики, вопли, все носятся туда-сюда.
Маркби остановился на пороге и зажмурился. Для пьяниц и дебоширов вроде еще рановато. Семейные ссоры, как их называют в обиходе? Супруги выясняют отношения в полицейском участке вместо того, чтобы обратиться в суд? Правда, женских голосов не слышно, кроме редких приглушенных призывов соблюдать тишину, исходящих от констебля Джонс. Все, включая инспектора дорожной полиции, столпились в приемной, у стойки. Постепенно Маркби вычленил в общем гаме один голос, который кричал громче других. Ему отвечает другой, принадлежащий дежурному. Обращаясь к патрульному, дежурный вопрошал, в чем дело. Патрульный оживленно жестикулировал, показывая на кого-то пальцем, и, пытаясь перекричать общий шум, старался вставить хоть слово. Маркби заметил также довольно симпатичную девушку в лимонно-желтом тренировочном костюме и кроссовках; она без особого успеха пыталась что-то сообщить констеблю Джонс. Та охотно готова была выслушать девушку в желтом костюме, но из-за шума не могла разобрать ни слова. Девушка показалась Маркби смутно знакомой, но он никак не мог понять, кто она.
