Нора Робертс - Сновидения
– Лейтенант Даллас, детектив Пибоди. Мы хотели бы задать вам несколько вопросов.
– И не подумаю с вами разговаривать, пока не будет ордера. Я свои права знаю!
– Мы всего лишь хотим задать вам несколько вопросов, касающихся бывшей квартирантки.
В обведенных, как у енота, темными кругами глазах женщины появилось хитрое выражение.
– И бабла дадите?
– Это зависит от того, что вы можете предложить. Вы были знакомы с прежней квартиранткой?
– А то! Мы с Трейси вместе работали в клубе. «Ва-Вум» назывался. Мы же с ней, как-никак, танцовщицы были.
– Не знаете, где мы ее можем найти?
– С тех пор как она смоталась из города, ни разу ее не видела. Уж лет десять как, не меньше. Я эту дыру сдаю, все по чесноку. У нас тут аренда законом регулируется.
– А дочь ее вы знали?
– Паршивку-то эту? Конечно. Эта задолго до Трейси ноги сделала. За словом в карман не лезла, та еще оторва была. И подворовывала частенько. Бывало, в клуб завалится, так непременно в гримерке что-нибудь стащит. Трейси пробовала ее ремнем учить уму-разуму, а толку-то? Некоторые дети прямо рождаются негодными, и с этим ничего не поделаешь. Я так понимаю, Трейси приходилось даже бухло в доме прятать, не то девка все выхлестала бы. Один раз Трейси рассказывала, как пришла домой и увидела свою доченьку в стельку пьяной, а лет-то ей, между прочим, было десять, не то одиннадцать. Так мало того, что напилась, еще и на мамашином парне повисла. Еще пыталась на него все свалить – дескать, он ее напоил и приставать начал. Эта девка врала – как дышала.
– Судя по тому, что вы рассказываете, Трейси просто образцовой мамашей была, – сухо заметила Ева.
– Да она из кожи вон лезла! Только девке этой все не впрок. Как-то приходит Трейси на работу, а губа распухла и под глазом фингал. И кто бы, вы думали, это сделал? Доченька! И что дальше? Являетесь вы и заявляете, что Трейси третирует ребенка, и все из-за того, что на этой девке несколько синяков нашли. Женщине же надо как-то защищаться! Она что, не может собственного ребенка повоспитывать?
– После того как Шелби забрали в приют, она когда-нибудь возвращалась?
– Кто? Ах да, ее же Шелби звали. Нет, мне это неизвестно, а Трейси уж наверняка бы сказала. Эта девка была у нее как заноза в заднице. Потом ее у нее забрали, поместили в какой-то приют, тут все и закончилось. А спустя несколько лет Трейси со своим парнем и сама свалила. Он у нее на скачках играл. Или на тотализаторе? Как там это называется? У него лихо получалось. Они свалили, сказали, будут жить в Майами или еще где. И больше я о ней не слышала. Зато я после этого могла квартиру сдать.
– Повезло. А никого из друзей или подружек Шелби не знали?
– Да зачем они мне? Я даже не знаю, были ли они у нее. Та еще девка, уж поверьте. Если вдруг заявится – ну, вот как вы сейчас – и начнет мать искать, я ей все скажу, что я о ней думаю.
Ева задала еще несколько вопросов, но, убедившись, что источник иссяк, сунула женщине двадцатку в приоткрытую дверь.
Она попробовала позвонить еще в несколько дверей, но сильно не продвинулась.
– Какая-то пародия на человеческое существо! – Пибоди села в машину и пристегнула ремень. – Послушаешь – так пробы ставить негде, а для нас выходит – мать одной из жертв. У меня просто в голове не укладывается, как женщина может так обращаться с собственным ребенком. Колотить почем зря, забросить, а потом взять да и укатить, когда… – Пибоди прикусила язык. Как же она забыла! – Прости, Даллас. Прости меня.
Ева пожала плечами.
– Я-то хоть была лишена удовольствия жить со своей мамочкой – в отличие от этой девочки, у которой было порядка двенадцати лет такого «счастья».
– Все равно прости.
– Вопрос в другом. Если Шелби не вернулась к матери, почему тогда Джонсы не заявили об исчезновении? Кстати, наша так называемая свидетельница может на сей счет и ошибаться, так что ты поройся, вдруг где-то зафиксировано, что ее вернули домой.
– Об этом я как-то не думала.
– Вот потому ты и не лейтенант. Попробуй покопаться, а пока мы двинемся к Девинтер и крепко возьмем ее за задницу – пусть выкладывает все, что они там уже нарыли.
– А задница у нее что надо.
– Господи, Пибоди! – Изумленная, Ева встроилась в поток машин. – Ты что, рассматривала ее задницу?
– Я у всех задницы рассматриваю. У меня хобби такое.
– Заведи себе другое. К примеру… наблюдение за птицами или что-нибудь в этом духе.
– Наблюдение за птицами? В Нью-Йорке?
– Ну, можешь голубей пересчитывать. До конца жизни дела хватит.
– Предпочитаю наблюдение за задницами. – Пибоди устроилась поудобнее. – Когда я вижу, что у кого-то зад больше моего, мне становится легче на душе. Когда меньше – это помогает мне побороть искушение съесть кучу печенюшек. Это очень продуктивное хобби – мое наблюдение за задницами. Да, в деле нет сведений об отмене решения суда отобрать Шелби-Энн Стубэкер у матери. И ни намека на заявление мамашки о восстановлении ее в родительских правах.
– Что означает, что несмотря на информацию о том, что ее поместили в приемную семью, она пропала либо из Обители, либо из какого-то своего укрытия. Любопытно.
– Насколько я понимаю, Джонсы у нас опять в списке подозреваемых?
– Они его никогда и не покидали.
Ева маневрировала в потоке и одновременно обдумывала новые линии расследования.
– Свяжись с БВСМРЦ, скажи, нам нужны документы касательно судебного решения по Шелби Стубэкер. Нам нужны бумаги из органов опеки, главное – рекомендация отправить ее домой.
– Сделаю.
Пока Пибоди занималась полученным заданием, Ева успела запарковаться.
– Мисс Джонс говорит, что достанет досье из архива, – доложила Пибоди. Тем временем они вошли в здание и направились к уже знакомому лабиринту, ведущему к сектору Девинтер. – Она спрашивает, сумели ли мы опознать кого-то еще.
– Скажи, информация вот-вот будет.
Она разыскала Девинтер – сегодня та была в изумрудно-зеленом лабораторном халате поверх очередного облегающего платья, на сей раз ярко-розового в белую клетку.
Она стояла рядом с Моррисом, одетом не менее экстравагантно – в костюм темно-сливового цвета. Оба пристально вглядывались в экран, на котором красовались не подлежащие расшифровке – во всяком случае, для Евы – причудливые узоры не менее ярких расцветок, чем их одеяния.
– Вот и причина смерти, – произнесла Девинтер. – Согласен?
– Да.
– И что это за причина? – спросила Ева.
Эксперты разом обернулись и оказались лицом к лицу с Евой, разделяемые тремя секционными столами с тремя скелетами.
– Утопление, – ответила Девинтер.
– Утопление, – эхом отозвалась Ева. Она взглянула на кости, потом подняла глаза на экран. – И это вы можете достоверно утверждать на основании анализа костей.
– Совершенно верно. На экране вы видите образец диатомовых водорослей, которые я выделила из костного мозга третьей опознанной жертвы. Это у нас…
– Лупа Дайсон.
– Да. У меня есть аналогичные образцы из костей двух первых жертв, а также четвертой. Эту процедуру я намерена проделать и со всеми другими останками. Но про четверых, с которыми я уже этот тест провела, могу с уверенностью сказать: они утонули. Водоросли, которые мы выделили, попали в легкие, проникли в альвеолярную стенку и в костный мозг. Сравнение данных образцов с пробами воды, взятыми на месте преступления, показывает…
Ева остановила ее жестом.
– Вы возвращались на место преступления? Не поставив в известность руководство следственной группы?
– Я думала, это необязательно, пока я не пришла к какому-то заключению. Теперь мы вместе с доктором Моррисом можем его сделать. Так вот, эти одноклеточные организмы покрыты кремниевой оболочкой и, как вы можете видеть, имеют очень красивое строение. Диатомовые водоросли…
– Погодите. – Ева снова выставила вперед руку, затем вторую – и краем глаза перехватила усмешку Морриса. – Мне не нужна ученая лекция. Меня интересует, установили ли вы причину смерти.
Девинтер слегка нахмурилась.
– Как я уже сказала – утопление в водопроводной воде. За последние пятнадцать лет в системе городского водоснабжения поменялись или вовсе перестали использоваться некоторые добавки, но биологический состав в основе своей остался неизменным. Например…
– Минуточку. Вы говорите, в водопроводной воде? Это не может быть, скажем, вода из бассейна, речная вода, морская?
– Нет. Еще раз. Диатомовые водоросли…
– Достаточно одного «нет». Значит, в ванне. Девочку, конечно, без особого труда можно утопить и в раковине, или залив воду ей в глотку, сунув голову в унитаз… Но отсутствие повреждений на момент смерти делает утопление в ванне наиболее вероятным. К тому же если хочешь утопить не одну, а несколько девочек, ванна – вот она.
Рассуждая вслух, Ева обошла секционные столы.
– Если бы они могли, то сопротивлялись бы. Утопление – тяжелая смерть. Человек начинает биться, брыкаться, бить локтями, пытается схватить того, кто его удерживает. Если опираться на состояние останков, которые вы исследовали, можно сделать вывод, что никакой борьбы не было.
