Михаил Бадалян - Проклятие Вермеера
Сержант Санеев относился именно к этой категории людей. Его внешность, голос и манера говорить были столь омерзительны, что я не смог сдержаться и не ответить ему тем же, естественно, в рамках своего воспитания. Последние оказались до такой степени узкими, что единственное, что я смог сказать, было:
— А вы?
В эти три буквы я попытался вложить как можно больше сарказма, который, к моему сожалению, был полностью игнорирован сержантом.
— Здесь Я задаю вопросы. ЯСНО?! — рявкнул Санеев, оглянувшись на своих подручных, присутствие которых по его мнению должно было усилить эффект от второго и, особенно, последнего слова.
— Яснее некуда, — признался я. — Ну и какие вопросы ВЫ ТУТ задаете, если не секрет?
Если я надеялся таким образом вывести эту скотину из себя, то моим чаяниям суждено было разбиться об медный лоб сержанта. Совершенно невозмутимо, как если бы я совсем ничего не говорил, он повторил вопрос в несколько измененном виде:
— Кто ты такой и что здесь делаешь?
Мне захотелось опять ответить: А ты? но я вовремя удержался и честно ответил:
— Жду вас.
К моему величайшему изумлению физиономия Санеева сперва покрылась темными пятнами, затем краска схлынула с его небритого лица, и цвет его стал похожим на цвет лица Воронцова, дожидающегося сержанта в своем кабинете на втором этаже дворца. И, наконец, что особенно мне не понравилось, правая рука его потянулась к кобуре, в которой, естественно, находилась не пачка сигарет, коими сержант собирался угостить меня…
В дальнейшем, человек, знающий Санеева не понаслышке, как-то рассказал мне, что таким образом сержант выказывает свой гнев. На мой вопрос, каким же тогда образом достопочтенный Санеев обнаруживает ярость, ответ был предельно краток: Стреляет.
К счастью, всего этого я тогда еще не знал, поэтому, спокойно дождавшись нормального оттенка на лице сержанта, показал ему свои документы. Санеев взял их в руки и, после того как внимательно изучил от корки до корки, вернул мне, отнюдь не изменив первоначального мнения обо мне. Затем, усмехнувшись, представил меня своим подчиненным:
— Кол-лега из столицы.
Эта фраза, произнесенная с идиотской интонацией, сильно развеселила всех присутствующих. Особенно долго и противно хохотал сам сержант. Тяжело вздохнув, я закурил сигарету и стал терпеливо дожидаться конца всеобщего веселья.
Затянувшийся вечер юмора был неожиданно прерван появлением Зига, мордой открывшего дверь комнаты, в которой его оставил Герасим. Благородный пес, множество сородичей которого беззаветно служат в милиции, почему-то не почувствовав ничего родственного, грозно зарычал и направился в сторону Санеева. Доберись он до группы гогочущих милиционеров, я бы не стал ручаться за то, что хоть один из них смог целым и невредимым вернуться в отделение.
— Уберите сейчас же собаку! — завопил сержант, выхватывая пистолет из кобуры.
Зиг, наученный всем приемам задержания вооруженного нарушителя, рванулся изо всех сил, вырвался из слабых рук схватившего его было за ошейник Герасима и, сделав пару шагов, с расстояния в два метра прыгнул на сержанта.
— Назад, Зиг! Нельзя! — закричал Герасим, пытаясь поймать разъяренного пса. — Я кому говорю?!
Какое там!
Вонзив мощные клыки в руку, державшую пистолет, Зиг всей тяжестью своего дородного тела повалил Санеева на пол. Пистолет отлетел в сторону. Опустив передние лапы сержанту на грудь, собака зарычала в двух сантиметрах от его лица, грозно скаля зубы.
Первым из всех опомнился я. С неожиданной для себя прытью я подскочил к Зигу и оттащил его за ошейник от перепуганного до смерти Санеева. Поднявшись с пола, сержант стряхнул с себя пыль, с сожалением разглядывая изорванный рукав форменного кителя.
— Отличная собака, — только и промолвил он.
Один из милиционеров услужливо подал шефу его оружие. Проверив предохранитель, сержант засунул его на место и, как ни в чем не бывало, обратился ко мне.
— Ну, так что вы здесь делаете, кроме того, что дожидаетесь нас, а?
В двух словах, не вдаваясь в подробности, я объяснил ему причину моего пребывания во дворце. Герасим, успевший к тому времени водворить Зига на место, подтвердил мои слова.
— Хорошо, — Санеев, казалось, был удовлетворен моими объяснениями. — Прошу проводить меня к месту преступления.
Дойдя до лестницы, ведущей на второй этаж, сержант вдруг резко обернулся и посмотрел на меня.
— А вы можете идти домой, господин Болдин, — сказал он, мило улыбнувшись. — Я понимаю, — продолжил он, увидев выражение моего лица, — вы сейчас думаете, что сержант Санеев — идиот. Что ни одному нормальному человеку не придет в голову отпускать одного из свидетелей, может, даже убийцу. Хм! Никуда вы не денетесь… А знаете, почему я вас отпускаю? Не знаете? Так я вам объясню. Чтобы вы не путались у меня под ногами и не мешали расследованию. Встречал я уже одну частную ищейку, заморочившую мне голову своими дурацкими советами. Так что, спокойной ночи, господин Болдин! Надеюсь, вы благополучно доедете до столицы.
— Обязательно, — пообещал я и, не дожидаясь, пока мне во второй раз предложат убраться, кивком головы попрощался со всеми и вышел из дома.
Освещая фонариком под ногами, я добрался до своей машины, сел за руль и завел мотор. Выехав на шоссе, я надавил на педаль акселератора, и Бокстер, рассеивая фарами кромешную тьму, помчался прочь от дворца…
* * *
Верхушки высоток, видимые из окон моего офиса, окрасились оранжевым светом восходящего солнца. Звезды померкли на утреннем небе. Свежий ветерок, всполошивший двух голубей, устроившихся на карнизе, ворвался в комнату, разметав бумаги по столу.
Я стоял у распахнутого окна и курил, глядя на просыпающийся город. Докурив до фильтра, я полез в карман за новой сигаретой. Пачка Парламента, начатая в вестибюле дворца Воронцова, оказалась пустой. Помятые окурки переполнили тяжелую пепельницу на моем рабочем столе. Пепел, осыпавшийся вокруг, как живой скользил по полированной поверхности, заползая под папки с документами и телефонный аппарат. Сдув его на пол, я открыл ящик стола, в котором держал запасную зажигалку и несколько пачек сигарет. Но и там было пусто. Чертыхнувшись, я с силой задвинул ящик обратно, злясь непонятно на кого.
Резкий телефонный звонок не сразу дошел до моего сознания. Секунду поколебавшись, я поднял трубку. Звонил мой старый друг — лейтенант милиции Денис Давыдов.
— Хэлло, Макс! — бодро приветствовал меня лейтенант.
— Доброе утро, Дэн, — буркнул я в трубку, механически залезая в карман за сигаретами. Не найдя там ничего, я совсем расстроился.
— Излишнее пожелание, Макс. Я со вчерашнего дня не ложился спать. — Денис, казалось, не замечал моего плохого настроения. — Вся милиция области поднята на ноги.
— Неужто землетрясение разрушило все тюрьмы? — попытался сострить я.
— Убит Марк Воронцов — один из самых богатых и влиятельных людей в городе. К тому же завзятый коллекционер старинной живописи. Вот почему я звоню тебе. Ты ведь единственный в своем роде специалист по криминальной живописи, так ведь?
— Ну? — промычал я.
— Ты бы не мог помочь мне раздобыть какую-нибудь информацию о Воронцове? В своей области, конечно.
— Могу, — недовольно проворчал я, опять не найдя в правом кармане пачки сигарет.
— Отлично! — обрадовался Денис. — Когда мне перезвонить?
— Не нужно перезванивать. Я расскажу тебе кое-что прямо сейчас.
— Я и не ожидал другого. Слушаю.
Найдя в пепельнице жирный окурок, я расправил его и прикурил от настольной зажигалки. Морщась от противного привкуса, я начал:
— Марк Воронцов убит вчера вечером в своем доме в Рощино выстрелом в спину из пистолета тридцать восьмого калибра. Из дворца похищены две картины. Убийца, скорее всего, не оставил никаких следов. Не понятно также, как он покинул дом. Тем более что выносил с собой довольно-таки большие полотна…
— Погоди, погоди! Откуда все это тебе известно?
— Из первых рук.
— Не понял.
— Работа в милиции сделала тебя ужасно тупым, Дэн.
Денис не обратил внимания на мою колкость.
— Ну, а все же?
— Вчера вечером я был в гостях у Воронцова и все, что тебе рассказал, видел собственными глазами.
— Так это ты был той частной ищейкой, которого сержант Санеев отпустил, чтобы тот не мельтешил перед глазами?
— Наверное.
— Через пятнадцать минут я буду у тебя, — Денис собрался повесить трубку. — Никуда не уходи.
— Дэн! — успел крикнуть я.
— Ну, что еще?
— Захвати с собой сигареты и что-нибудь выпить. Ужасно болит голова.
— Хорошо. Скоро буду, — лейтенант бросил трубку…
— Ну, хорошо! — Денис допил свой стакан, с грохотом опустив его на письменный стол. — Все более или менее ясно. Но о каких картинах ты говорил? О похищении ничего не сообщалось.
